Страница 4 из 41
Барков в десятый раз опробовал все прилегающие к тайнику выпуклости; засветив переносную лампу, пытался найти хоть какое-то отверстие, которое могло бы служить «замочной скважиной» — но тщетно. И тогда в руках Константина появилась острая стамеска (извлеченная, кстати сказать, из того же ультрамодного чемодана).
— Полагаю, что быстрее будет снять подоконник. Ремонт, хозяин, за наш счет, — повернулся он к Маслакову. — Не беспокойтесь.
— Отставить, — сухо перебил его Климов, отмечая место тайника мягким черным карандашом. — Сломать никогда не поздно. Подумать надо, как открыть. И продолжайте осмотр: там, где есть один тайник, может быть и другой.
В третьем часу закончили осмотр подсобных помещений в квартире. Ничего существенного он не дал. К четырем, наконец, «сдался» тайник в подоконнике. Он был пуст. Темным пятном оказался обыкновенный сучок.
Константин Барков тщательно упаковал соскобы с дна и стенок тайника, пробу воздуха на запах — собирался использовать для анализа и последние достижения криминалистики в области одорологии[2]. Сделав несколько фотоснимков, вопросительно взглянул на Климова:
— Все?
— Не дают мне покоя визитеры, — задумчиво проговорил майор. — Как у тебя со снятием отпечатков пальцев?
— Взял все, что можно было. С зеркала, бутылок под шкафом, с посуды, лампы...
— Пройдитесь с Сашей еще раз, осмотрите стенки шкафа, кровати; изымите и упакуйте календарь, телефонный справочник... Короче, отбирайте все, где могут сохраниться следы гостей.
...Наконец, голодные и измученные, чекисты распрощались с Маслаковым и домоуправляющим. Однако Климов и здесь не забыл напомнить понятым — тайна расследования должна быть сохранена.
Колосков уносил в следственном чемодане изъятые предметы, казалось, никому не нужный хлам. Но нес его Колосков как величайшую ценность: может быть, именно здесь таилась возможность кратчайшим путем выйти на неизвестные связи Рачинского.
В управлении разошлись. Барков ушел в лабораторию выявить и проверить по картотеке отпечатки пальцев, поручить химикам по возможности выяснить, что хранилось в тайнике.
Несмотря на физическое утомление, ни майор Климов, ни еще утром собиравшийся на свидание Саша Колосков, конечно, не могли уйти домой, не узнав результатов лабораторных исследований — слишком возбуждены они были этим первым доказательством того, что идут по верному следу. Оба не сомневались, что тайник — дело рук Рачинского: он получил комнату в новом доме. Но что Рачинский мог прятать? Ценности? Шпионские материалы?
На Долинск медленно надвигался вечер. Неподвижно повисли за окнами листья кленов, в открытую форточку явственней стали доноситься голоса прохожих, улеглась принесенная дневным ветром с окружающих город степей пыль.
Буфет в управлении уже не работал, пришлось опять тащиться на улицу, в закусочную. Ели без аппетита: сосиски были чуть теплыми, картофель сладковатым. Наскоро проглотив темную жидкость, значившуюся в меню как кофе, Алексей Петрович поморщился:
— Это тебе, брат, не дома. Вот моя Надежда варит кофе по-турецки — пальчики оближешь.
...В кабинете Климова почти прохладно, окна его выходят на север. Алексей Петрович, больше практиканта чувствовавший усталость, устроился на диване с томиком Есенина в руках и с твердым намерением не думать о деле, пока не поступит дополнительная информация.
Колосков с присущей молодости неиссякаемой энергией пытался было еще развить две-три гипотетических вариации на тему о том, где и как Рачинский мог быть завербован иностранной разведкой.
прочитал в ответ ему Климов знакомые строчки. И Саша сразу угомонился, устроился в уголке за шахматной доской — он любил решать этюды.
Когда в кабинет вошел Барков, никто не повернул головы, оба сделали вид, что страшно увлечены каждый своим занятием. Инженер-капитан хмыкнул и, принимая игру, прошел к столу. Вяло опустился в кресло Климова.
— У химиков еще не готово, — безразличным тоном сообщил он. — А дактоформулу я вывел и по картотеке проверил...
Барков помолчал.
— Если кто-либо из вас предрасположен к инфаркту — прошу предупредить, — продолжал он, не дождавшись вопросов.
— Саша, стукни его стулом, — мягко произнес Климов. — Посмотрим, не будет ли инфаркта у него самого.
— Не стоит трудиться. У меня что-то похожее уже было, — ответил Барков. — А три отпечатка пальцев — на бутылке и в телефонной книге — принадлежат небезызвестному вам «Оборотню».
— Что?! — Климов вскочил, отбросив книгу. Колосков от неожиданности рассыпал шахматы и застыл в своем углу.
Инженер-капитан торжествовал откровенно.
— Три пальцевых отпечатка безусловно принадлежат разыскиваемому опасному государственному преступнику, значащемуся в картотеке под фамилиями Колчин, он же Петренко, он же Эванс, он же Гусев. Тому самому, которого ты, Алексей Петрович, очень точно окрестил «Оборотнем».
— Ну, положим, не я. Кличку «Werwolf» он впервые получил еще в 1943 году от штандартенфюрера Шиндлауэра. Но дело не в этом. Альянс Колчина с Рачинским нельзя недооценивать, — Климов нервно потер подбородок. — Мы должны принимать срочные меры. Кстати, Костя, а кому принадлежат другие следы?
— Вероятно, Рачинскому. Во всяком случае все они идентичны. Но, думаю, надо завтра же это выяснить досконально. Снять отпечатки с предметов, которыми он пользовался на заводе, и сравнить.
— Алексей Петрович, можно я схожу в химическую лабораторию, узнаю, как там, — спросил Колосков, как всегда томимый жаждой деятельности.
— Пойдемте-ка все, — предложил Барков, поднимаясь из-за стола. — Я ожидания не перенесу.
На второй этаж, где размещалась химлаборатория, спустились в «темпе», шумной гурьбой.
Здесь, в царстве точнейших микроскопов, разноцветных реактивов, колб и реторт главенствовала опытный исследователь-криминалист Елена Михайловна Зубова. Невысокого роста полная женщина с рыжеватыми кудряшками, торчащими из-под белой шапочки, она и говорила и делала все с поразительной быстротой. Просто трудно было понять, как умудряется она так легко скользить между своими приборами, трудно представить, как этот сгусток энергии часами застывает у микроскопа. Взмахнув руками, Елена Михайловна сразу вернула всю компанию в коридор:
— Куда вас столько, обязательно что-нибудь сломаете. Все вы, мужики, неповоротливы. Идемте со мной.
Прошли в рабочий кабинет экспертов.
— Исследования мы почти закончили, — Елена Михайловна брала быка за рога. — Наличие в соскобах мельчайших частиц солей серебра и ряда других элементов эмульсионного слоя дает мне право утверждать — какое-то время в тайнике находились фотопленки. Обнаружили мы и волокна черной бумаги, в которую обычно упаковываются пленки. Письменное заключение по экспертизе дадим вам завтра, если, конечно, вы можете подождать до утра. Я думаю, что некоторые дополнительные исследования позволят предположительно сказать: отечественная была эта фотопленка или иностранного производства. Да и печатать заключение сейчас некому.
— Нас вполне это устраивает, — за всех ответил Климов.
— Тогда — до завтра. Нам с девушками еще нужно поработать. Идите, идите. Не мешайте.
Выйдя из кабинета, мужчины закурили, посетовали на жару.
— После такого дня хорошо бы где-нибудь в прохладе за кружкой пива посидеть, — мечтательно сказал Барков. И, вздохнув, добавил: — Пойду писать акт дактилоскопической экспертизы, утром-то надо докладывать. Бывайте.
— А насчет пива, — крикнул он уже от дверей своего кабинета, — запишите, мальчики. Буду надеяться, что к субботе у вас заговорит совесть.
— Обязательно заговорит, — весело ответил Климов. — Так громко заговорит, что можешь рассчитывать на коньяк.
2
Одорология — наука о запахах.