Страница 29 из 64
Дело М. Я. Чернина рассматривалось Военной коллегией 26 мая 1938 года. Приговор был предсказуем — расстрел.
Таким же исходом окончилось 1 февраля 1940 года рассмотрение дела прокурора Западной области Моисея Никитича Еремина, арестованного еще в августе 1937 года, бывшего прокурора Оренбургской области Сергея Ивановича Лутцева (31 января 1938 года), следователя прокуратуры Вышневолоцкого района Калининской области Анатолия Трофимовича Перекреста (январь 1938 года), Владимирского прокурора Федора Яковлевича Сверкунова (29 сентября 1938 года), прокурора Свердловской области Густава Ивановича Леймана (19 января 1938 года), арестованного с личной санкции Вышинского. По приговорам судов были расстреляны также бывший прокурор Северного края Борис Наумович Сахов, прокурорские работники Ленинградской области: Борис Павлович Позерн, Григорий Алексеевич Шпигель, Георгий Сергеевич Сергеев, Владислав Владиславович Бернацкий, Рудольф Петрович Булатов, Александр Яковлевич Антонов, Доминик Казимирович Шканар, Виктор Онуфриевич Петкевич, Николай Александрович Вальтер.
Сталинская юстиция не пощадила также и женщин: были расстреляны заместитель прокурора Красноярского края Полина Георгиевна Столбова, помощник прокурора Алтайского края Зельма Ивановна Матч, прокурор Белозерского района Курганской области Софья Николаевна Яндукина.
Жертвами репрессий стали и военные прокуроры, в их числе Григорий Григорьевич Суслов (осужден к расстрелу 2 октября 1938 года), бывший старший помощник Прокурора Верховного суда СССР (так в 1924 году называлась должность главного военного прокурора) Николай Николаевич Кузьмин (октябрь 1937 года).
Сотни прокуроров и следователей, брошенные в ежовские застенки с санкции Вышинского или его заместителей, а иногда и прокуроров краев и областей, были приговорены за различные «контрреволюционные преступления» судами или Особым совещанием к длительным срокам лишения свободы. Среди них — прокурор Белорусской ССР Павел Васильевич Кузьмин, прокурор Савинского района Ивановской области Петр Антонович Березкин, следователь прокуратуры Верхоянского района Якутской АССР И. Прудецкий, первый прокурор Ямальского (Ненецкого) округа Петр Алексеевич Урванов и многие другие. Всех трудно перечислить.
Но даже в тех жесточайших условиях массового беззакония и произвола некоторым прокурорам все же удавалось вырваться на свободу. Конечно, этому способствовало то, что после осуждения и расстрела Ежова, его заместителя Фриновского и других «подручных», а также целого ряда местных работников НКВД (репрессии теперь обрушились на тех, кто их проводил), после принятия секретного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», приостановившем на время массовые репрессии, атмосфера в стране несколько разрядилась. «Контрреволюционные преступления» теперь определялись не столь бездумно, и хотя приговоры к высшей мере наказания все еще звучали в судах, но уже не так часто, как это было ранее. Немалая заслуга в этом принадлежала и самим прокурорам, их стойкости, выдержке, упорству.
Постановление поручало прокурору СССР А. Я. Вышинскому «выделить квалифицированных работников для проверки следственных дел в центральном аппарате НКВД и на местах». Прокуроры были уполномочены не только Вышинским, но и ЦК партии, который их утверждал. Однако это почти ничего не изменило. Разъехавшись по местам, они стали «чистить» кадры НКВД от нарушителей законности.
Характерна судьба прокурора Кировской области Сергея Сергеевича Постникова. Он был арестован в феврале 1938 года. Когда в управлении НКВД, куда его доставили, он напомнил, что может быть арестован только с санкции Прокурора СССР, ему, смеясь, показали ордер, на котором карандашом наискосок было начертано: «Согласен на арест по согласованию с Вышинским. Знаю по прошлому Постникова. Он сволочь несусветная. Эсер!» И стояла подпись: «Ежов». Чуть ниже — резолюция Вышинского: «Согласен». Сергей Сергеевич вынес почти два года истязаний и издевательств и устоял до того дня, когда Военный трибунал Уральского военного округа оправдал его.
Не был сломлен в тюрьме и прокурор Омской области Евсей Лазаревич Раппопорт, арестованный в Москве, куда он был вызван Вышинским на очередной «разнос», а затем этапированный в Омск. Раппопорт был очень неудобной фигурой для работников НКВД. Вместо того чтобы преследовать «контрреволюционеров», он осмеливался не только давать указания чекистам, но и возбуждать против них уголовные дела и дисциплинарные преследования, за что его не раз одергивал Вышинский. Уголовное дело в отношении Раппопорта было прекращено 8 июля 1939 года.
Неожиданным оказался и исход дела, возбужденного в отношении целого ряда прокурорских и судебных работников Красноярского края. По нему были арестованы бывшие прокуроры края Эфроим Соломонович Любашевский, Николай Петрович Черепов и Яков Павлович Коваленко, помощники прокурора края Рувим Яковлевич Крынский, Нил Федорович Лидвановский и Анатолий Михайлович Якубович, прокурор Красноярска Николай Васильевич Шипулин и прокурор Новоселовского района Красноярского края Георгий Агафонович Шалагонов, а также трое судебных работников: заместитель председателя краевого суда Михаил Акимович Винокуров, нарсудья Новоселовского района Федор Фадеевич Паршуто и секретарь краевого суда Мария Михайловна Яблонская.
На судебном заседании Военного трибунала Сибирского военного округа, которое состоялось 19—25 июня 1939 года, все подсудимые заявили, что на предварительном следствии они вынуждены были оговорить себя, так как к ним применялись меры физического воздействия. Во время суда у всех подсудимых сразу же отпали «контрреволюционные статьи», причем пятеро были оправданы сразу же, а шестерых (Любашевского, Лидвановского, Крынского, Якубовича, Черепова и Шипулина) признали виновными только в злоупотреблениях и приговорили к различным срокам наказания. Однако уже в октябре 1939 года Н. Ф. Лидвановский был оправдан Военной коллегией Верховного суда СССР. Спустя еще два года, 12 февраля 1942 года, Пленум Верховного суда СССР прекратил дело и в отношении остальных прокурорских работников.
Глава пятая
Соратники и соучастники
Самым близким соратником Вышинского во времена массовых репрессий был Григорий Константинович Рогинский. Он курировал органы НКВД, утверждал почти все обвинительные заключения по так называемым «контрреволюционным» делам, участвовал в подготовительных заседаниях Военной коллегии Верховного суда СССР, а также присутствовал при казни лиц, осужденных к расстрелу. Иногда в отсутствие Вышинского он исполнял обязанности Прокурора Союза ССР. Словом, этот человек был необходим «главному инквизитору» Сталина.
Г. К. Рогинский родился в 1895 году в Бобруйске, в еврейской семье. Кроме него у Константина Григорьевича и Анны Марковны были еще двое детей: сын Борис и дочь Ревекка. До Октябрьской революции Григорий Рогинский нигде не служил, давал в основном частные уроки. В 1918 году 23-летний коммунист Рогинский (он вступил в партию в 1917 году) встретился с Н. В. Крыленко, бывшим тогда председателем Революционного трибунала и Главным обвинителем по политическим делам. Эта встреча во многом определила жизненный путь Рогинского. Молодой человек приглянулся «прокурору пролетарской революции», который взял его своим техническим секретарем. Старательный и способный, Григорий Рогинский быстро завоевал доверие Крыленко и вскоре стал его «правой рукой» (выражение самого Крыленко). В 1921—1922 годах Григорий Константинович выдвинулся в число основных сотрудников трибунала. В последующие годы он работал в системе Верховного суда РСФСР, сначала в Ростове-на-Дону, а затем на Дальнем Востоке. В 1925 году Рогинский вернулся в Москву, где занял должность прокурора уголовно-судебной коллегии Верховного суда РСФСР. Здесь он работал до 1928 года, после чего стал старшим помощником Прокурора республики. Он принимал участие во всех важнейших делах того времени. В частности, выезжал в Ростов, где провел большую работу по подготовке Шахтинского процесса, а затем исполнял на нем обязанности помощника Главного обвинителя. Такую же работу он осуществил и по делу Промпартии. В 1929—1930 годах Рогинский был прокурором Северо-Кавказского края, затем снова вернулся в Москву. В 1931 году вместе с Крыленко он участвовал в процессе меньшевиков. Когда Крыленко занял пост наркома юстиции РСФСР, он сделал Рогинского членом коллегии наркомата.