Страница 11 из 64
В директиве приводились и конкретные примеры «политической близорукости». Так, прокурор Кандалакшского района Карельской АССР Рендель отказывал в аресте лиц, «одобрявших террористические акты». Прокурор Кинешемского района Еремин предложил органам госбезопасности, арестовавших некоего Сотинского за контрреволюционную агитацию, прекратить уголовное дело, а обвиняемого из-под стражи освободить. Прокурор Усманского оперсектора Воронежской области Дергачев освободил из-под стражи двух арестованных, которые где-то сказали, что «надо убить весь ЦК ВКП(б)».
Прокурор РСФСР Антонов-Овсеенко снял с работы прокурора района Ренделя, сам Акулов освободил от должности прокурора Еремина, а по Воронежской области вообще поручил провести расследование.
В своей директиве Акулов разъяснил, что контрреволюционные выступления, одобряющие террористические акты в отношении руководителей партии и Советского правительства, следует квалифицировать по статьям 58-10 УК РСФСР и соответствующим статьям УК союзных республик. В тех же случаях, когда такие выступления носят организованный характер (наличие группы, обсуждение необходимости совершения террористических актов над вождями партии и правительства, обработка людей или участников группы в направлении террористического акта), даже при отсутствии элементов прямой подготовки террористических актов (подыскание средств, способов, выяснение возможностей и т. п.) действия следует квалифицировать по статьям 58-11, 17, 58-8 УК РСФСР (делалась лишь оговорка, что на такие дела не распространяется закон от 1 декабря 1934 года в отношении порядка их рассмотрения).
Директива устанавливала и подсудность таких дел. Групповые дела по статье 58-11 УК РСФСР, при наличии достаточных оснований для рассмотрения в суде, направлялись в спецколлегии, а дела одиночек, обвиняемых в террористических пропаганде и высказываниях, а также групповые, по которым не было достаточных документальных данных для рассмотрения в судах, предлагалось, как правило, направлять для рассмотрения особым совещаниям при НКВД (здесь Акулов оговорил, что не исключается передача этих дел для рассмотрения спецколлегиями, если это вызвано местными условиями).
Став прокурором СССР, А. Я. Вышинский еще более ужесточил эту директиву, предложив прокурорам квалифицировать как террористический акт не только «контрреволюционные выступления, содержащие одобрение террористических актов», но и «обычные высказывания террористических намерений».
Глава третья
Сталинский прокурор
Иван Алексеевич Акулов занимал пост прокурора Союза ССР до марта 1935 года. Он пользовался у своих подчиненных неизменной симпатией. Вот что писал о нем бывший сотрудник Прокуратуры Союза Н. А. Орлов: «Акулов был в полном смысле слова обаятельным человеком, человеком широкой русской души. Любил жизнь, природу. Уезжая в отпуск, любил путешествовать, узнавать и показывать другим новые, красивые места, был тонким ценителем искусства, любил и понимал музыку. Дома это был идеал семьянина, необыкновенно любящий отец. Он высоко ценил дружбу, умел дружить и был верным надежным другом».
Видимо, эти его качества и не понравились Сталину. И хотя Акулов, как и другие лица, стоявшие на вершине власти, слепо выполнял все требования вождя (даже противоречащие закону), тот понимал, что на посту прокурора Союза ССР нужен не такой человек. Интеллигентный и мягкий Акулов явно не подходил для роли организатора массовых репрессий.
Постановлением ЦИК СССР от 3 марта 1935 года (подписано М. Калининым и И. Уншлихтом) И. А. Акулов был утвержден секретарем ЦИК с освобождением от прежних обязанностей.
Новым прокурором Союза был назначен А. Я. Вышинский, сумевший услужливо и безропотно выполнить роль «главного инквизитора» вождя. Его меньшевистское прошлое было предано забвению. За те четыре года, что Вышинский пробыл в должности Прокурора Союза ССР, он сумел полностью завладеть всеми ключевыми позициями юридической науки и практики. Бывший Прокурор РСФСР А. А. Волин в беседе с авторами говорил, что в то время «всюду был слышен голос только одного человека — Вышинского».
Приказы и указания нового Прокурора Союза ССР, и ранее не отличавшиеся мягкостью, звучали теперь более твердо и жестко, особенно тогда, когда речь шла о выполнении всякого рода постановлений партии и правительства. Вышинский требовал от своих подчиненных возбуждения уголовных дел и предания суду должностных лиц и граждан за самые разнообразные провинности: уполномоченных комитета заготовок за то, что они не вовремя вручали колхозам и единоличным хозяйствам обязательства по сдаче зерна; руководителей колхозов и совхозов — за сдачу на убой «здорового стельного скота», а также за утайку скота от учета, за невыполнение планов по мясо- и молокопоставкам, за кастрацию племенного скота; других хозяйственников — за нарушение бесперебойной работы ирригационных сооружений, за антисанитарное состояние хлебопекарен, за сверхурочные работы. При этом нередко предлагалось возбуждать дела немедленно по получении тех или иных сообщений, особенно из партийных и советских органов, а расследование заканчивать в 2—5, максимум 10 дней. Прокуроры нацеливались на проведение «своевременной, меткой, общественно-организованной и жесткой репрессии» (фраза из одного приказа).
Став прокурором Союза, Вышинский приступил к реорганизации органов прокуратуры. Он создал под своим председательством Центральную методическую комиссию, в которую вошли руководители аппарата Прокуратуры СССР и ученые, в частности Александров, Голунский, Викторов, Рогинский, Строгович, Уманский, Шейнин. Организовал гражданский отдел, во главе которого поставил своего помощника Б. Л. Борисова. Решительно перестраивалась служба статистики. Приказом от 28 февраля 1935 года в Прокуратуре СССР была организована информационно-статистическая часть (на правах сектора), подчиненная непосредственно прокурору Союза. Возглавил ее А. А. Герцензон.
С первых же дней вступления в новую должность Вышинский развил исключительную активность: поездки, совещания, встречи с активом, выступления с докладами следовали одно за другим. В марте 1935 года он побывал в Киеве, где лично ознакомился с работой прокуратуры. В апреле — заслушал доклад прокурора РСФСР В. А. Антонова-Овсеенко о работе органов прокуратуры по борьбе с выпуском недоброкачественной продукции. В августе он выступил с большим докладом на собрании Президиума Комакадемии, Института советского строительства и права и Института уголовной политики в связи с трехлетием закона от 7 августа 1932 года (об охране социалистической собственности).
11 мая 1935 года Вышинский издал приказ, одобренный Совнаркомом СССР, «Об усилении надзора за революционной законностью», который, безусловно, оказал огромное положительное воздействие на ситуацию с исполнением законов в наркоматах, местных Советах, на предприятиях, в учреждениях и колхозах.
10 июня 1935 года под председательством Вышинского в Прокуратуре СССР состоялось расширенное оперативно-производственное совещание. На обсуждение его участников было вынесено два доклада: о мероприятиях по общему надзору и о соцсовместителях (выступил Рогинский) и о работе с кадрами (доложил Вавилов). В докладе Рогинского по вопросам общего надзора основная мысль заключалась в необходимости решительной перестройки работы, начиная от Прокуратуры СССР и кончая районным звеном. Было предложено, в частности, установить тесную связь прокуратуры с правовыми отделами и юрисконсультами наркоматов, предприятий и учреждений, регулярно бывать в организациях, участвовать в работе исполкомов и т. п.
Подводя итоги обсуждения доклада Рогинского, Вышинский предостерег работников прокуратуры от двух опасностей: «удариться в крайность» и наблюдать за «всякого рода мелочами», что только отвлекало бы прокуроров от важнейшей работы; и «принятия на себя роли консультантов» для руководителей предприятий и организаций.
В докладе Вавилова ключевым моментом был вопрос об укомплектовании органов прокуратуры кадрами, так как тогда недоставало более 2 тысяч человек при исключительно высокой текучести, которая в отдельных республиках достигала 30 процентов. При обсуждении этого вопроса Вышинский предложил глубоко изучить периферийные кадры, особенно в оперативных секторах, с тем, чтобы «руководство их движением носило весьма оперативный характер и основывалось не на каких-либо служебных моментах, не на чисто бумажных данных, а на систематическом, глубоком ознакомлении с живыми людскими кадрами и с их реальной работой по конкретным делам».