Азартная игра (ЛП)

Глава 4

– Санни – голос был едва слышен, но настойчив. Рука потрясла ее за плечо, – Санни, просыпайся.

Она зашевелилась, открывая глаза и потягиваясь, чтобы размять затекшие спину и плечи.

– Мы уже прибыли?

Ченс указал на наушники у нее на коленях, и она надела их.

– У нас проблема, – спокойно сказал он.

Ее желудок сжался, сердцебиение участилось. Никакие другие слова, подумала Санни, не вызывают такого страха, если находишься в самолете. Она глубоко вздохнула, стараясь сдержать волну паники.

– Что случилось? – голос звучал на удивление спокойно. Санни посмотрела вокруг, пытаясь обнаружить проблему на приборной доске, хотя не имела понятия, что означают все эти лампочки. Затем посмотрела в иллюминатор на неровный ландшафт внизу, окрашенный в угрюмые красные и черные цвета. Заходящее солнце отбрасывало тени на остроконечные скалы.

– Где мы?

– Юго-восточный Орегон.

Двигатель чихнул и захрипел. Она почувствовала, будто сердце в груди сделало то же. Как только Санни услышала неровное гудение самолета, то вспомнила, что двигатель хрипел время от времени, пока она спала. Подсознание отметило изменения, но не придало этому значения. Сейчас же все стало ясным.

– Думаю, это топливный насос, – ответил Ченс на ее первый вопрос.

Спокойно. Нужно сохранять спокойствие. Санни глубоко вздохнула, хотя ее легкие, казалось, уменьшились в размерах.

– Что будем делать?

Он мрачно усмехнулся:

– Искать место для посадки прежде, чем упадем.

– Уж лучше приземлиться, чем упасть, – она снова посмотрела в иллюминатор, изучая землю под ними. Зазубренные горные хребты, огромные валуны и сухие русла рек, разрезающие землю. И ничего больше. – Ох!

– Ага. Я ищу место для посадки последние полчаса.

Это плохо, совсем плохо. Если сравнивать хорошее и плохое, то второе явно перевешивало.

Двигатель снова заворчал, и весь самолет задрожал. Как и голос Санни.

– Ты передал по радио сигнал бедствия?

Снова эта мрачная улыбка.

– Мы посреди огромной зоны между навигационными маяками. Я пробовал пару раз установить связь, но никакого ответа.

Чаша весов склонилась еще больше.

– Я так и знала, – пробормотала она, – все сегодня шло к тому, что я разобьюсь, если сяду в самолет.

Несмотря на их положение, ее брюзжание вызвало у Ченса сдавленный смешок. Он протянул руку и мягко сжал ее шею. Прикосновение большой и теплой мужской ладони к чувствительной коже поразило Санни.

– Мы еще не разбились. И я, черт возьми, попытаюсь сделать все возможное, чтобы этого не произошло. Хотя посадка может быть жесткой.

Санни не привыкла к прикосновениям. Она научилась обходиться без физического контакта, чтобы держать людей на расстоянии. Хотя сейчас отчаянно нуждалась в этом естественном человеческом жесте. За один день Ченс Маккол прикасался к ней больше, чем все остальные за последние пять лет. Удовольствие почти отвлекло ее от бедственного положения. Почти. Она снова посмотрела на неутешительный вид внизу.

– Насколько жесткой должна быть посадка, чтобы называться крушением?

– Если выйдем из самолета на своих двоих, то это – посадка, – Ченс положил руку обратно на штурвал, а она чуть не застонала из-за прерванного контакта.

Куда бы Санни ни посмотрела, вокруг был обширный горный массив. От этого шанс выйти из самолета на своих двоих выглядел не особо радужным. Сколько пройдет времени, прежде чем их тела обнаружат? И обнаружат ли вообще? Санни сжала руки, вспомнив Маргрэту. Ее сестра, не зная, что произошло, будет предполагать самое худшее, хотя смерть в авиакатастрофе не самое страшное. Сестра может покинуть свое убежище и совершить какую-нибудь глупость, которая и ее приведет к гибели.

Она смотрела на ловкие руки Ченса, твердо и уверенно держащие штурвал. Его четкий классический профиль выделялся на фоне перламутровых и ярко-красных оттенков неба, расцвеченного закатом, который можно увидеть только в западных штатах, вероятно, последним закатом в ее жизни. А Ченс, возможно, последний человек, которого она видела и которого касалась. Санни неожиданно почувствовала гнев на то, что она никогда не жила обычной жизнью, само собой разумеющейся для большинства женщин. Что она не могла принять его предложение поужинать и что путешествие прошло не в приятном предвкушении и легком флирте. А может быть, в его золотисто-карих глазах блеснул бы жар желания.

Санни была многого лишена, но обиднее всего то, что ее лишили всех возможностей. И она никогда, никогда не простит отца за это.

Двигатель захрипел, чихнул, снова захрипел. На этот раз мерное рычание не вернулось. Панический страх сковал ее изнутри. Боже, они разобьются! Сдерживая панику, Санни впилась ногтями в ладони. Никогда прежде она не чувствовала себя такой маленькой и беспомощной, такой хрупкой, с мягкой плотью и тонкими костями, которые не смогут выдержать сильного удара. Она умрет, хотя еще толком не жила.

Самолет дергался и дрожал, взбрыкивая под давлением порывистой силы. Он накренился вправо, отбросив Санни к двери с такой силой, что ее правая рука онемела.

– Вот и все, – произнес Ченс, стискивая зубы. Суставы пальцев побелели от усилий, которые он прикладывал, чтобы не потерять управление самолетом. Он выровнял уровень крыльев относительно земли. – Мне придется снижаться сейчас, пока остался хоть какой-то контроль. Поищем место получше.

Место получше? Такого не было. Им нужно сравнительно плоское и более-менее чистое пространство. Последний раз она видела подходящее под это описание в штате Юта.

Он приподнял правое крыло, накренив самолет, чтобы улучшить боковой обзор.

– Видишь что-нибудь? – спросила Санни немного дрожащим голосом.

– Ничего. Черт.

– Черт – неверное слово. Думаю, пилоты говорят нечто другое перед тем, как потерпеть крушение, – юмор не был самым сильным оружием, с которым можно встретить смерть, но помогал ей переживать тяжелые времена.

Невероятно, но он усмехнулся.

– Мы еще не рухнули, дорогая. Обещаю, что скажу то самое слово, если быстро не найду подходящее место для посадки. Поверь мне.

– Если ты не найдешь подходящее место, я сама скажу его, – горячо пообещала она.

Они пролетели над остроконечным, усыпанным валунами горным хребтом. Длинный и узкий черный разлом разверзнулся ниже по склону, словно дверь в ад.

– Там! – указал Ченс, идя на посадку.

– Что? Где? – Санни выпрямилась. Отчаянная надежда вспыхнула в груди. Но она не увидела ничего, кроме длинной черной ямы.

– Каньон. Вот наша верная ставка.

Черная яма и есть каньон? Разве он не должен быть больше? Это, скорее, напоминало ручей. Как же самолет сможет уместиться внутри него? Да и какая разница, если это их единственный шанс? Сердце девушки подпрыгнуло к горлу, и она вцепилась в кресло, так как Ченс направлял самолет все ниже и ниже.

Двигатель заглох.

На мгновение установилась ужасная тишина, оглушающая сильнее, чем любой рев.

Затем Санни обнаружила, что воздушный поток больше не поддерживает их, а стремительно несется мимо металлической обшивки самолета. Она слышала собственное сердцебиение, быстрое и тяжелое, и беззвучное дыхание. Слышала все, кроме того, что более всего хотела услышать – сладкого звука двигателя.

Ченс молчал. Он сосредоточился на удержании самолета в горизонтальном положении, ведя его все ниже и ниже в длинную узкую щель в земле. Самолет, планируя, словно лист, прошел так близко от зазубренного горного склона, что девушка могла видеть трещины в темно-красном камне.

Санни до крови закусила губу, борясь с паникой и ужасом, которые грозили перерасти в крик. Она не должна отвлекать его сейчас. Девушка хотела бы закрыть глаза, но решительно держала их открытыми. Если пришло время умирать, то она не желала делать это в состоянии трусливого страха. Она не могла не бояться, но не позволила себе проявить трусость. Она будет смотреть, как смерть приближается к ней, и видеть Ченса, который борется, чтобы довести их до безопасного места и обмануть старуху с косой.