Ключ

- Спасибо за гостеприимство, кров и стол, так сказать. Где я могу лечь поспать?

- Идем, покажу, - Лист стал вдруг серьезен. Куда делась ирония? Обернувшись к Ясеню произнес тихо, - извини, друг. Не вышло посидеть сегодня. К себе пойдешь, или у нас останешься?

- Останусь, - буркнул Ясень, огладил колено, покосился на остатки в горшочке и взялся за ложку решительно.

Лист пожал плечами, прошел и толкнул одну из дверок по периметру. Оглянулся выжидающе. Я посмотрел на Рокти. Та стояла поджав губы, глядя мимо и вглубь. "К черту!" решил я, и пересек комнату скоро, перешагнул порог.

Зеленый полумрак успокаивал, воздух был свеж и призрачно ароматен. Я привык уже к умиротворяющему, медовому свету деревянных стен подземного поселка. Здесь - стены были сплошь увиты плющом. Выступ, служивший кроватью, оказался для меня слишком короток, но достаточно широк, чтоб свернуться калачиком: в изножье стоял сундук. Я вздохнул невольно, захотелось упасть и отключиться немедленно. Я шагнул к лежаку, стягивая косоворотку. Сзади хлопнула дверь, погрузив комнату в малахитовую темень. Щелчок пальцев. Я обернулся - Лист стоял у входа, пара светляков вилась рядом, он щелкнул пальцами еще раз, и еще пара поднялась от стены, полетела на звук.

- Ну вот, они просыпаются от резких звуков. Не буди их без надобности. Они тускнеют бодрствуя. А я, признаться, давно не открывал спальни солнцу. К нам заходит только Ясень, да и тот остается редко - Рокти тяготится им, хоть и жалеет.

Он замолк - стоял у входа, скрестив руки, светляки и впрямь быстро тускнели, и под тенью падающих на глаза волос нельзя было различить выражения лица.

- Ты... ты присмотри за сестрой. Ясень защитит ее от любой опасности, только от глупости ее собственной - не сможет. Сделаешь?

- Да уж постараюсь. - Он кивнул, развернулся, - подожди, - остановил его я. Он вновь оперся о гладкий окаем дверного хода. - Рокти... чего она хочет?

- Рожна! - я почти увидел вернувшуюся во взгляд иронию. - Совет ей покоя не дает. У нас как? Все семейственно. Не пробьется Рокот в совет - придется весь век по над Рьянкой-рекой вековать, а тут ведь всего семь кланов, в лесу Октранском. И жизнь - везде одинаковая... скучная жизнь, прямо скажу, - он повесил голову раздумчиво. - А Старейшие по свету ездят, в столицах бывают, и хоть редко кто, а можно и с караваном за дикие земли уйти, в Накан, чудес повидать.

- Поня-а-атно, - я разом вспомнил собственную девушку, мечтавшую о великой моей столичной будущности и никак не ожидавшей долгих командировок в провинциальную глушь. Усмехнулся невесело.

- Ясень ее сильно смущает, - продолжил вдруг Лист, и я насторожился. - Не пара он ей, понимаешь? И она его не любит, вовсе не любит. Только увалень этот - сам не гам и другим не дам - паре женихов бока наломал уже. Боятся все Ясеня. Уедет Рокот из нашего леса - глядишь, и успокоится, найдет себе по нраву кого-нибудь.

Он снова замолчал и я - сидел, не зная, что ответить. Светляки совсем затухли и едва различимыми фосфорными пятнышками опустились на стены. Наконец, Лист хмыкнул, толкнул створку. Мягкий медвяной свет не ударил по глазам, как бывает обычно. В комнате уже не было никого, стол стоял не прибран.

- Ты голодный небось? - Лист прошел, взял мой горшочек, - остыло уж все, погреть?

- Оставь, - я тоже вышел из спальни, подцепил пальцами кусок баклажана. Распробовав, решил, что голод - не тетка, и я действительно обойдусь. - Где вы еду готовите, кстати? - Второй кусок последовал за первым. - Я очага не видел.

- Тю на тебя! Как не видел, когда рядом стоял? Покажу сейчас, пойдем! - Лист устремился на кухню. Я сгреб со стола ложки да плошки, отметил, что Рокти тоже не стала есть, и поспешил следом.

- Смотри, - Лист присел на корточки у низенького шкафчика - деревянная дверца его была украшена густым переплетением, напоминающим переплетение корней, только светлым, того же оттенка, что и стены, - это очаг, сердце дома.

Он дотронулся до узловатой поверхности, и та вдруг ожила, зашевелилась, открылось окошечко в центре и дохнуло жаром. Я отшатнулся. Лист, спеша и морщась, сунул горшочек внутрь, вынул скорее руку.

- И все. Подождем чуток только, прихват надеть не забыть.

Я сидел, пялясь на медленно затягивавшееся оконце. В мареве жара видел янтарно-красное дерево. Подумал и оглядел очаг со всех сторон. Он казался только созданным руками мастера. На самом деле, как и смотровая площадка на вершине дерева, он был ровен и гладок, но составлял единое целое с домом.

- Лист. Что это, Лист?

Он засмеялся моему удивлению.

- Говорю ж - очаг, сердце дома. В каждом поселке - домов по двадцать-тридцать, а то и пол сотни бывает, если земля позволяет, да вода близко. Каждый дом - это ядро, ствол и ветви. Очаг - ядро, комнаты - ствол, переходы - ветви. Сплетутся два дома ветвями и вот тебе уже поселок.

- А дерево? Площадка на дереве - это что? И дом... - Я никак не мог справиться с изумлением, если я ждал чудес, то явно не таких.

- Все деревья растут. Дом - это дерево. Только растет он во всех направлениях и очень податлив. - Лист глядел с улыбкой, - неужто и впрямь не знаешь?

- Не знаю, Лист. У нас нет такого.

- Ну, скажем, видит мастер росток дома, - Лист надел толстую серую рукавицу, присел и снова провел по переплетениям не одетой рукой, - находит ядро в земле, стволик маленький, веточек пара всего, и начинает, - рука в рукавице достала из отворившегося очага мой ужин. Лист поставил горшочек на пол, взял две ложки и снова присел на корточки, протянул одну мне, второй зацепил немного рагу, - начинает работу.

Я машинально ткнул ложкой в дымящееся, понял, что горячо, принялся дуть тихонько. Лист жевал, обжигаясь.

- Там обрежет, там привьет, скобы ставить начнет... направляющие. До десяти лет опытный мастер дом выращивает. Потом уж легче - когда первые семьи заселятся. Можно и подмастерьев к делу допустить, изнутри все растить легче, - он зацепил вторую ложку.

- А ваша? - я отправил порцию в рот, - что ваша семья? Вы ж не вдвоем здесь живете?

Лист отложил вдруг ложку, дожевал спешно, поднялся. Я понял, что сморозил глупость.

- Вдвоем... Бывай. До завтра. - И ушел. Только дверью в спальню хлопнул.

Я поразмыслил и коснулся узорчатой вязи сам. Под пальцами так живо вздрогнуло, что я отдернул руку, испугавшись. Маленькое окошечко медленно открылось и медленно же затянулось.

Я взял горшочек и пошел к себе. Почти автоматически прищелкнул пальцами на входе. Вяло и уже разморено присел, доел все, и выскреб дочиста. Мыслей не было, были какие-то соображения, обрывочные и неясные. Не рискнув ставить горшочек на сундук - столкну еще ногами ночью - задвинул его подальше к стеночке, и опустился на покрывавший постель плющ. Жесткая зелень кольнула было кожу с непривычки, но я был слишком измотан, чтоб беспокоиться об этом, и сразу уснул.

Глава 5.

Меня разбудил играющий на лице свет. Я завозился, пытаясь укрыться от солнечных бликов, но вскоре понял, что не могу спрятаться. Хоть я и не замерз без одеяла за ночь, ветерок казался свежим и бодрил. Я приподнялся на локте, щурясь, и понял, почему свежесть эта ощущалась лишь на лице - плющ упал длинными, густо усеянными мелкими листиками, плетьми прямо на постель и укрывал меня всю ночь. Свет сочился сверху. Запрокинув голову и прикрыв один глаз - размытый полумрак раннего утра казался нестерпимо ярким - я увидел, что теперь в потолке комнаты образовалось отверстие. Тёмно-зеленая листва там влажно поблескивала от росы. Над головой завозилось, мелькнула нога в замшевом сапожке, и меня обдало каскадом брызг. Я вскочил на кровати.

- Доброе утро! - Рокти звонко смеялась где-то наверху. Как будто ничего и не было.

- Доброе, доброе, - проворчал я, выпутываясь из длинных лоз.

- Давай быстрей сюда! Солнце уже час как взошло. - И мне, едва не на голову, спустилась тонкая и прочная веревка.