Ральф 124С41+

Подвигу Ральфа газета посвятила специальный выпуск и предлагала своим читателям встретиться с учёным в пять часов пополудни, чтобы выразить своё восхищение.

Естественно, все, у кого было свободное время, попросили компанию телепередач соединить их с магистралью изобретателя. Теперь эта просьба выполнялась.

Ральф 124С 41+ вышел на середину комнаты, чтобы его все хорошо разглядели, и поклонился. Поднялся оглушительный шум, и, так как он не только не стихал, но становился всё громче, учёный умоляюще поднял вверх руки. В несколько секунд аплодисменты смолкли, и кто-то крикнул: «Речь!» Ральф коротко рассказал о происшедшем, поблагодарил зрителей за внимание и вскользь упомянул о спасении девушки, подчеркнув при этом, что он не рисковал жизнью и потому не может быть назван героем.

Однако громкие крики «нет!», «нет!» показали ему, что никто не соглашается с тем, как скромно оценивает он свой подвиг.

Как раз в этот момент внимание Ральфа привлекли два человека в толпе. На каждом экране было по нескольку тысяч лиц, которые к тому же всё время двигались, так что их изображение было сильно затуманено. Учёного, напротив, зрители видели хорошо, поскольку каждый настроил свой аппарат так, чтобы в фокусе находился лишь один предмет.

Ральф уже давно привык к этим искажённым и затуманенным изображениям своих зрителей.

Ему не раз приходилось появляться перед народом, желающим выразить ему свою признательность за какую-нибудь оказанную им необычайную услугу или за поразительное научное открытие, которое ему удалось сделать. Ральф сознавал необходимость подчиняться этим публичным чествованиям, но в душе он несколько тяготился ими.

Ни толпа, ни отдельные люди его особенно не занимали, с каждого экрана на него глядело множество незнакомых лиц, и учёный даже не пытался отыскать среди них своих друзей.

И всё же из всех отображённых на экранах телефотов людей два человека несколько раз привлекли внимание Ральфа, пока он произносил свою короткую речь. Каждое из этих лиц занимало по целому экрану, и хотя внешне они мало походили друг на друга, в выражении замечалось поразительное сходство. Было похоже, что эти два человека тщательно изучают великого учёного, словно хотят твёрдо запечатлеть в памяти его черты. Хотя Ральф и не чувствовал неприязни в их пристальном, почти гипнотическом взгляде, он ясно ощущал, что они смотрят на него совсем не так, как остальные зрители. У него было впечатление, словно эти два незнакомца разглядывают его в микроскоп.

Одному из них было лет тридцать. Его можно было бы назвать красивым, но внимательный наблюдатель нашёл бы, что глаза у него поставлены несколько близко друг к другу, а в линиях рта угадывается хитрость и некоторая порочность.

Другой был явно не уроженец Земли, а уроженца Марса всегда можно было безошибочно узнать.

Большие чёрные лошадиные глаза на удлинённом лице с меланхолическим выражением и длинные заострённые уши служили верным признаком марсианского происхождения. Приезжих марсиан в Нью-Йорке было не так уж мало, и присутствие одного из них не могло вызвать особенного интереса. Многие марсиане постоянно проживали в этом городе, хотя на Земле, как и на Марсе, существовал закон, запрещающий браки между уроженцами этих двух планет, и это удерживало марсиан от массового переселения на Землю.

Аплодисменты, последовавшие за окончанием речи учёного, совершенно затмили в его памяти эти две пары испытующих глаз. Но в его подсознании, этом чудесном механизме, неспособном ничего забывать, их облик запечатлелся неизгладимо, как фотографический снимок. Ральф поклонился и ушёл под долго не смолкавшие овации толпы.

Лифт доставил его прямо в библиотеку, и он попросил принести ему вечернюю газету.

Слуга подал ему на подносе кусочек материала, прозрачного и гибкого, как целлулоид, размером не больше почтовой марки.

— Какой выпуск? — спросил изобретатель.

— Пятичасовой выпуск нью-йоркских новостей, сэр.

Ральф взял «газету» и вставил её в металлический держатель, вправленный в откидную крышку небольшой коробки. Захлопнув крышку, он повернул выключатель на боковой стенке коробки. Тотчас же на противоположной белой стене комнаты спроецировалась страница «Нью-Йорк ньюс» в двенадцать столбцов, и учёный, сидя в кресле и удобно откинувшись на спинку, принялся читать.

В коробку была вставлена микроскопическая копия газетной полосы: увеличенная мощной линзой, она становилась удобочитаемой.

В газете было восемь полос, как это практиковалось и сотни лет назад, но полосы эти были напечатаны буквально одна на другой. Печатание производилось электролитическим способом, исключавшим применение типографской краски пли чернил. Этот способ был изобретён в 1910 году одним англичанином и усовершенствован в 2031 году американцем 64Л 52: благодаря ему стало возможным печатать за один приём восемь разных текстов, накладывая их один на другой.

Эти восемь оттисков становились видимыми лишь под действием облучения разными цветами — каждый цветовой луч выявлял один из текстов «газеты». Использовались все семь цветов радуги, а белый цвет применялся для выявления напечатанных фотографий в их натуральном цвете. Благодаря этому способу можно было напечатать газету, в десять раз превышающую объём любой газеты XXI века, на кусочке плёнки размером в почтовую марку.

Все редакции выпускали газеты через каждые полчаса, и тот, кто не имел собственного проекционного аппарата, мог прочесть газету, вставив плёнку в особый карманный прибор с крупной лупой. Непосредственно под линзой находился вращающийся цветной диск, при помощи спектра можно было прочесть любую из восьми страниц.

Просматривая заголовки газеты, Ральф 124С 41+ увидел, что его последнему подвигу уделено много места. Были напечатаны снимки корреспондента, сумевшего заснять на месте сцену низвергавшегося с горы обвала. Фотографии были посланы телерадиографом тотчас после происшествия в Швейцарии, и «Нью-Йорк ньюс» отпечатала репродукции в красках уже через двадцать минут после того, как Ральф выключил в Нью-Йорке ультраэнергию.

Эти фотографии с коттеджем и альпийским пейзажем привлекли внимание учёного, бегло просматривавшего газету. Цветное изображение горы с низвергающимся грозным обвалом производило потрясающее впечатление.

Учёный повернул экран, включив зелёный свет, предназначенный для чтения технической страницы газеты, представлявшей для него наибольший интерес.

Ральф очень быстро прочитал всё, что его занимало, и, так как до обеда оставался свободный час, начал «писать» лекцию «О продлении органической жизни посредством П-лучей».

Для этого он прикрепил к голове двойную кожаную повязку. На её обоих концах находилось по круглой металлической бляхе, плотно прилегавшей к виску. От обоих дисков отходили изолированные провода к небольшой квадратной коробке — менографу, прибору, записывающему мысли.

Ральф нажал кнопку — послышалось лёгкое жужжание; одновременно две небольшие лампочки засветились мягким зелёным флуоресцентным светом. Он нажал кнопку, соединённую гибким тросиком с менографом, и поудобнее уселся в кресле.

После нескольких минут размышлений он нажал кнопку, и тотчас на узкой, похожей на телеграфную, белой ленте возникла волнистая линия.

Лента быстро двигалась, перемётываясь с одной катушки на другую. Как только учёному хотелось записать свои мысли, он нажимал кнопку, включавшую одновременно механизм и самопишущий прибор.

Менограф был одним из ранних изобретений Ральфа 124С 41+, полностью вытеснившим употребление перьев и карандашей. Чтобы записать мысль, достаточно нажать кнопку; если же не требуется фиксировать приходящие в голову мысли или нужно время, чтобы подумать, кнопку надо отпустить.

Вместо письма посылалась испещрённая знаками лента, а поскольку меноазбука была универсальной и известной всем (дети обучались ей с самого раннего возраста), это изобретение Ральфа считалось одним из величайших достижений человечества: менограф записывал в двадцать раз быстрее, чем при старом способе письма, требовавшем значительного физического усилия. Это изобретение упразднило также пишущие машинки. Отпала надобность и в стенографии, поскольку мысли записывались непосредственно на ленту, которую пересылали точно так же, как столетия назад отправляли письма.