Страница 81 из 101
Весна началась достаточно нормально, но внезапно в конце апреля пришли ужасные морозы и погубили все листочки и почки. В полях почернела рожь, когда колосья дали стрелку, пострадали и другие зерновые. Лето было удивительно влажным. Дождь лил почти каждый день, а иногда лил сплошным потоком. Он погубил сено и положил зерновые. Если колосья срезали, они не просыхали, а начинали прорастать. А те колосья, что оставались несрезанными, начинали гнить на корню, и их заглушали сорняки и появлялась головня или плесень. Лето плавно перешло в зиму, правда нам удалось понежиться немного на осеннем солнышке, а те фрукты, которым удалось перенести морозы, сгнили прямо на деревьях. Я радовалась, что моему бедному отцу уже не пришлось волноваться и огорчаться из-за капризов природы. К Рождеству цены на рынке выросли в два и больше раз — говядина стоила четыре пенса за фунт, масло — восемь пенсов, сыр — пять пенсов, пшеница — восемь шиллингов за бушель, а сахар было вообще невозможно достать.
Поэтому новый год был очень мрачным, и все усугублялось казнью короля. Многие влиятельные лица страны старались отменить казнь. Среди них — дворяне, кто еще участвовал в заседаниях палаты лордов, как, например, лорд генерал Фейерфакс. Даже после чистки палаты общин полковником Прайдом, остались члены, подобные олдермену Пеннингтону и генералу Скиппону и другим храбрым командирам прошедших войн, которые были против судилища. Но генерал Кромвель со своим родственником генералом Айертоном, господином Бредшоу и шестьюдесятью другими решительными людьми стояли твердо на своем, хотя в истории Англии не было прецедента, когда подданные судили короля, не говоря уже о том, чтобы он обвинялся в измене Родине.
Генерал Айертон пожаловал к нам на следующий день после чистки — 10 декабря и мило поинтересовался у мужа, чем он сейчас занимается. Муж ответил, что занят сложной работой, которую несколько раз приходилось откладывать — он пишет «Историю Британии с древнейших времен» и занимается еще одной важной работой: прослеживает частоту употребления латинских слов в работах наиболее известных авторов, чтобы потом составить полный словарь. А третьей работой было составление «Тела Святости, или Методическое изучение христианской доктрины».
— Это, конечно, сложные, глубокие, весьма важные и почетные работы, — сказал генерал Айертон, — и я вам желаю достойного заключения ваших трудов. Но не можете ли вы отложить все в сторону на несколько недель, чтобы заняться серьезными проблемами? Людям, пришедшим к власти, требуется ваше перо — самое смелое и твердое перо в Англии. Нам нужна мотивация решения подвергнуть Карла Стюарта суду. Если вы нам сослужите хорошую службу, я постараюсь, чтобы вы были соответствующе отблагодарены — вас ждет весьма благородная и нужная задача.
— Я никогда не пишу по чьей-либо подсказке, — ответил муж. — Но если вам необходим памфлет о пребывании у власти короля и магистратов и надо показать, что именно они несут ответственность за положение народа, я с удовольствием напишу статью; надеюсь, что вы прочтете ее с не меньшим удовольствием. Я считаю, что тем, кто стоит у власти, необходимо призвать к ответу жестокого короля и после суда отослать его прочь или подвергнуть смертной казни. Примеры, подобные этому, имеются в Священном Писании. Убийство тирана было широко распространено среди греков и римлян, являлось узаконенным актом и героическим деянием, которое происходило во множестве случаев. Среди греческих героев имеются благородные имена Хармодиуса и Аристогитона, а среди римлян два Брута. Юлий Цезарь, которого погубил второй Брут, был меньшим тираном, чем любой из его преемников по императорской линии, и его можно было оправдать в большинстве случаев, но все равно он оставался тираном, и следует только превозносить Брута за его поступок, тем более что он дорожил Цезарем, как отцом. Что касается нашей собственной истории, начиная с историка Гилдаса…
Тут генерал Айертон, который очень спешил, сказал, что не видит необходимости убеждать мужа выполнить задачу, которую тот и без уговоров был готов блистательно выполнить. Генерал лишь добавил:
— Вам следует поспешить, потому что суд не будут откладывать, подобно тому, как это было с графом Страффордом и архиепископом Лодом.
Муж начал усердно работать над памфлетом, отложив в сторону все остальное. Готовую работу он отнес печатникам 29 января 1649 года, когда королю был вынесен приговор.
Король был поражен, когда его привели на суд в Уайтхолл, и сначала весьма несерьезно относился к самому суду. Он не захотел снять шляпу перед судьями. Потом он насмешливо спорил с господином Брэдшо, лордом-президентом чрезвычайного суда. Он заявлял, что это полный абсурд: короля судят его же подданные! Когда господин Брэдшо спросил, признает ли он себя виновным, король ответил, что прежде, чем он даст ответ, он хочет услышать основание закона и разума, на коих он предстал перед подобным судом. Он так упорствовал, что лорд-председатель приказал сержанту увести подсудимого. Короля увели, но он не перестал спорить и утверждал, что, согласно закону и обычаям Англии, не подлежит суду, и напоминал слова Екклесиаста: «Где слово царя, там власть: и кто скажет ему: „Что ты делаешь?“»[67]
Когда муж услышал о подобном доводе, он фыркнул, как конь, и сказал:
— Что касается текста в Екклесиасте, пророк задает вопрос, но не ожидает ответа, — так же как Псалмопевец, спрашивая: «Почему еретики так яростно возмущаются и держатся все вместе?» Ответа нет и на это. Но на вопрос из Екклесиаста ответит любой богобоязненный человек: «Я сам могу сказать королю: „Что ты делаешь?“»
Что же касается остального — те, кто должен формировать законы и порядки Англии, до сих пор не сталкивались с подобным необычным случаем, когда король ведет войну против собственного парламента и народа. Но если король посмел это сделать и стал предателем собственного народа, он должен быть провозглашен таковым в глазах всех людей.
Его Величество не признал себя виновным, но его упорство усугубило дело: его сочли признавшимся в том преступлении, в котором его обвиняют. Он продолжал спорить о праве суда, и его увели из зала заседания. В его отсутствии свидетели со всех краев королевства давали показания в отношении его действий во время войны. На третий день короля снова призвали в зал суда и позволили выступить в собственную защиту, но не спорить по поводу того, имеет ли право суд судить его или нет. Но он не стал выступать и попросил позволения поговорить с членами палат лордов и общин до вынесения приговора. Ему отказали в этой просьбе на том основании, что этот разговор только затянет процесс. Кроме того, в новом году палату лордов упразднили, а палата общин или то, что от нее осталось, — примерно одна восьмая прежнего состава, забрала власть в свои руки.
Затем был зачитан приговор. В нем говорилось, что «Вышеупомянутый Карл Стюарт, тиран, предатель, убийца и враг народа будет казнен путем отделения головы от туловища».
Король мог бы что-то сказать, но было уже поздно. По закону он считался мертвым сразу после провозглашения приговора. Ему отказали в последнем слове и увели.
Так судьба Его Величества изменилась роковым образом. Он всего несколько дней назад внимательно проверял, как была подготовлена земля для посадки мускусных дынь в королевском поместье Уимблдон. Муж сказал мне, что эти дыни были редкостью и земля для них была хорошо вскопана и удобрена. По краям дынных грядок должны были расти целебные, пряные травы и редкие цветы. Все это стоило примерно триста фунтов. Его Величество теперь никогда не попробует сладких, спелых дынь и не сможет серебряным ножичком снять бархатистую желто-розовую шкурку с персика, которые он так любил. Король все еще никак не мог поверить, что дела его так серьезны, и оставался в заблуждении, пока его не вывели под конвоем из зала заседаний суда. Солдаты, куря трубку, направляли клубы дыма в его сторону, и офицер не делал им замечания. Такого позора никогда в жизни с ним не случалось, и именно это раскрыло ему глаза на ужас его положения. Он, как и его отец король Яков, не переносил табачного дыма. Король Яков написал книгу, направленную против курения.
67
Библия, Екклесиаст, 8:4.