Кровная месть [СИ]

На несколько минут какое-то оцепенение охватило все тело Астафьева. Он не мог ни что-то делать, ни думать. Страх охватил его полностью, и хорошо, что этот страх привел его в состояние ступора, а то бы он мог вскочить, как ночью, и, заорав что-то жуткое, кинулся бы бежать, прямо под пули чеченцев. Лишь когда в десяти метрах от него под ногами чеченцев прошелестела листва, и оба они скрылись за очередным пригорком, оцепенение прошло. На лбу Юрия выступил холодный пот. Он смахнул его рукой, и понял, что в ней зажат пистолет. Пару секунд он бессмысленно смотрел на оружие, а потом его охватило дикая злоба. От этого состояния его даже затрясло. Какой-то вшивый чеченец заставил его так дико страдать, и почти сломал его морально. Юрий как-то по-звериному зарычал, вскочил на ноги, скинул с себя большой, приметный плащ, оставшись в одном сером свитере, и побежал в сторону, куда ушли террористы.

Теперь он действовал уже расчетливо, и хотя и спешил, но старался не топать, не шуметь листвой, обходил все попадающиеся на земле сухие ветки поваленных деревьев. Настиг он их быстро, просто оба чеченца встали, рассматривая открывшуюся перед ними дорогу. Она хоть и была асфальтированной, но давно пришла в упадок, обочина ее заросла молодыми деревьями и кустарником, и не было заметно, чтобы кто-то здесь недавно проезжал. Коротко что-то обсудив, чеченцы поднялись, первым дорогу форсировал Хаджи, в это время его напарник настороженно поводил из стороны в сторону стволом автомата. Хаджи, добежав до первых деревьев, укрылся за ними, и махнул рукой своему напарнику. Юрий мог выстрелить и в Хаджи, но его остановило то, что в руках его напарника был автомат, а с ним было трудно поспорить с пистолетом в руке. Второй чеченец начал перебегать дорогу, но, на самой середине его настиг выстрел Астафьева. Автоматчик взмахнул руками, и, выронив оружие, упал на асфальт. Сразу же со стороны Хаджи зазвучали выстрелы. Юрий, лежа на земле, и прижавшись головой к березе, слышал, как в ствол ее впиваются пули. Когда Хаджи перестал стрелять, Юрий быстро пополз вперед, до следующего дерева. Между тем чеченец решил, что ему нужно уходить. Он понял, что наткнулся на одинокого противника, но на выстрелы скоро должен прибыть и весь остальной спецназ. Скорость для него была сейчас важней. Хаджи уже примерился, чтобы перебежать подальше от дороги, но в этот момент Астафьев открыл по нему огонь. Теперь уже от березы, за которой укрывался чеченец полетели щепки. Тот поспешно упал на землю, тут, из-за насыпи дороги, получалась мертвая зона, и Юрий не мог его достать. Хаджи думал, что ему теперь делать. Он уже хотел проползти немного в сторону, и все равно, попытаться скрыться. Но тут он услышал насмешливый голос своего противника.

— Эй, Хаджи, ты узнаешь меня? Мы ведь с тобой давно знакомы. Это я убил твоего брата, помнишь? Ты долго пытал меня, хотел сломать, но я жив. И скоро я тебя убью. Знаешь, сколько людей заказали мне тебя? Очень много.

Лицо Хаджи окаменело. Он и в самом деле считал, что его кровник мертв. После того, что они с ним делали за те сутки, он не мог выжить. Кроме того, Хаджи рассчитывал, что Шах все же вырезал его кровнику сердце, по времени он должен был успеть сделать это до штурма. Воскрешение кровника взбесило чеченца, он скрипнул зубами, вскочил на ноги, и, вскинув пистолет, несколько раз выстрелил в сторону голоса. Юрий к этому времени так же стоял за деревом, и оно, как и то, за которым сейчас укрывался Хаджи, было слишком тонким, чтобы укрывать все его тело полностью. Астафьев так же в ответ начал стрелять в сторону зеленого силуэта за белым стволом. Расстояние между ними не превышало двадцати метров. Оба они были хорошими стрелками, и Юрий чувствовал, как пули то впиваются в ствол дерева, то пролетают мимо головы, предательски посвистывая. При этом ни тот, ни другой не пытались укрыться после очередного выстрела, словно надеясь на свою удачу. И эта непрерывная стрельба длилась до тех пор, пока у обоих стрелков не кончились патроны. Расстояние было столь небольшим, что Юрий слышал, как у Хаджи сработал защелка и новая обойма с металлическим лязгом заняла свое место в рукоятке пистолета. То же самое, только не спеша, повторил и Юрий. Перезаряжая оружие, они непрерывно поглядывали друг на друга, и ему было хорошо видно лицо Хаджи, а тот столь же хорошо рассмотрел лицо Астафьева. При этом он убедился, что это действительно тот самый человек, которого в июле месяце доставили в подвал его загородной базы. Тогда у него сразу было желание сразу выколоть эти наглые глаза, один голубой, другой зеленый. Но потом он остановил себя, мыслью о том, что скоро увидит в них страх, боль, и дикий ужас. Все сбылось, он действительно боялся его, боялся любого из них, кто подходил к пленнику с очередным набором пыток. Он дергался всем телом, и еле шевеля разбитыми губами, смешно просил убить его.

— Эй, а тебе понравилось у нас в подвале? — на пределе своего сорванного голоса закричал Хаджи. — Помнишь, как Шах резал на твоей груди крест.

— Да, ты просто сделал меня мазохистом. Я даже скучаю по тому подвалу.

И Юрия внезапно начал разбирать смех.

— Эй, Хаджи! А давай, сыграем в русскую рулетку. У тебя ведь тоже «Макаров»? Давай сейчас устроим дуэль. Кто лучше стреляет, тот и будет жить.

Хаджи усмехнулся.

— Хорошо, давай на счет три, — ответил он.

— Давай. Раз, два, три!

После этого они выпрыгнули из-за деревьев, оба стояли в классической стойке, ноги на ширине плеч, в правой руке пистолет, левой он поддерживает ее снизу. Они и стрелять взялись одновременно. Юрий сначала видел, как дергался пистолет в руках его врага, а потом усилием воли сконцентрировался только на силуэте его фигуры, и черной полоске мушки. При этом он, сквозь сжатые зубы, считал выпущенные им пули.

— Три, четыре.

После пятого выстрела он почувствовал, как пуля Хаджи прошила его свитер, и перебила кожаный ремень кобуры. Но и его выстрел сбил с головы чеченца фуражку. Шестая пуля Хаджи вырвала клок пряжи над левой ключицей. Юрий выстрелил в ответ, и увидел, как Хаджи чуть качнулся, но на ногах устоял. Теперь у них в запасе осталось только по одному патрону. Руки уже устали, и Юрий чуть опустил ствол оружия, потом снова поднял его вверх, и начал целиться. Они снова выстрелили одновременно, у Хаджи дернулась голова, одновременно он как-то несуразно взмахнул руками. Юрий увидел, как на лбу его появилась черная, на таком расстоянии, точка, а затем тело чеченца рухнуло навзничь. Через секунду упал и Астафьев.

Ольга почти уснула, но она услышала, как в дверном замке начал осторожно прокручиваться личинка. Она соскочила с тахты, взглянула на часы — было одиннадцать вечера, и пошла в прихожую. Эту стойку, руки на ширине плеч, руки в упертые в бока, Юрий видел уже не раз, но в этот в этот она почему-то рассмешила его как никогда. Он засмеялся, и спросил: — Ты грибы жарить умеешь?

— Грибы, какие грибы? — удивилась Ольга. — Ты опять пьян?

— Нет, я не пьян. А, грибы? Вот эти грибы, — и Юрий поднес жене полную корзинку грибов. Та ахнула.

— Ты, ты где это взял? Купил? Это не поганки?

— Какие поганки, это благородные подберезовики. Сам собрал, лично.

Ольга удивилась.

— Ты что, вот так, в плаще ездил в лес?

— Ну да. А что?

— Да нет, просто сразу можешь кидать его в стирку. Но за грибы спасибо.

Она унесла корзинку в кухню, и оттуда уже крикнула.

— А кто это тебя в лес вывез?

— Да, один старый знакомый. Ты его почти не знаешь.

— Выпили то хорошо?

— В меру. Пили, правда, спирт.

В стирку кроме плаща он сунул еще и свитер. Еще в лесу Жохов и его подчиненные насчитали в нем три дырки. Последнюю из них сделала последняя пуля Хаджи, как раз под левой подмышкой. Все-таки ненависть, которая застилала глаза Хаджи, сбила его прицел. А Юрий в последней перестрелке попал дважды. Шестая пуля пробила ключицу чеченца, а правая угодила в лоб. Рваную кобуру Юрий поспешно припрятал в шкаф.

— Я грибы люблю, — донеслось из кухни. — Только никогда не готовила. Мама у меня в этом деле мастер. Сейчас перемою их, и позвоню ей.