Страница 12 из 12
Оба молчали. От едкого дыма першило в горле, лохмотья сажи застряли в волосах и складках одежды. Кони мягко стучали копытами по тропе, потряхивая гривами, словно не понимая и удивляясь подавленности своих хозяев.
На повороте тропы показалась знакомая, вросшая в землю лачуга. Но старик в рваных лоскутьях не вышел навстречу, не замахал руками и не затряс приветственно головой. Шумри придержал коня.
— Стоит ли? — спросил Конан. — Или ты хочешь его обрадовать, что ведьма осталась жива? Не ответив, немедиец подъехал к хижине и соскочил с коня. Конан нехотя последовал за ним.
В лачуге было сумрачно. Старик лежал навзничь на старых шкурах. При появлении "любезных гостей" он не пошевелился и не издал ни звука. Шумри склонился над ним и прикоснулся пальцами к холодному лбу. На сморщенном лице старика застыло удивленно-жалобное выражение.
— Надо его похоронить, — сказал Шумри.
— Стоит ли? — спросил киммериец. — Лопату из замка мы как-то не догадались прихватить…
— Будем рыть мечом.
Когда они отдали последний долг столетнему старику, была уже ночь. Но они все-таки решили не останавливаться для ночлега, а ехать дальше. Несмотря на смертельную усталость, и Конану, и Шумри хотелось как можно скорее оставить позади себя печальное и проклятое место.
В полном молчании они возвращались с веселой охотничьей прогулки. Слышался лишь перестук копыт, да фырканье коней.
Внезапно ночь разорвал отвратительный хриплый вой, и кто-то спрыгнул с ветки дерева, нависшей над тропой, прямо на грудь киммерийцу. Острые когти вцепились ему в шею, лицо обдало смрадным дыханием.
— Кром! — Конан с силой оторвал хрипящую и плюющуюся тварь от своей груди и бросил с размаха под копыта коня.
Испуганный конь шарахнулся в сторону, едва не скинув с себя седока. Киммериец спешился, выхватил меч и подошел к лежащей на тропе твари, намереваясь довершить начатое. Но меч не понадобился.
Разметав космы спутанных седых волос, разбросав худые руки и ноги, на тропе неподвижно лежала старуха. Ее оскаленное лицо было страшно, как может быть страшна сама злоба. На лице и теле темная сморщенная кожа провисала такими глубокими складками, словно она прожила на свете не одну сотню лет.
— А этой красотке чем я успел досадить? — недоуменно спросил Конан, с удивлением и омерзением рассматривая обтянутые морщинистой кожей кости. — Ехал себе мимо, никого не трогал…
— Ты что… не догадываешься? Ты не узнал?.. — тихо спросил Шумри.
— Кого я должен узнать в этом грязном чучеле?!..
Вместо ответа немедиец показал на лоб старухи. Над переносицей на тонкой цепочке блестела в неверном свете луны большая жемчужина в форме капли.