Страница 2 из 16
— Ютта, я же сказал, нам пора, — он обернулся и поцеловал ее. Засвистел старый чайник, Ютта бросилась к плите и сняла его.
— Сегодня, точнее, сейчас, мы должны уйти через границу в ФРГ, — твердо произнес Егор. — Ты, я и Ева. Мы втроем. Как можно быстрее, времени на размышления нет. За мной должна начаться охота в любую минуту. Наверное, меня уже ищут. Так что буди Еву, бери документы и деньги — и вперед! Никаких вещей, никаких сумок, это может вызвать подозрения. Это наш единственный шанс.
Ютта, как подкошенная, рухнула на табурет. О чем он говорит? Неужели он и в самом деле собирается бежать в ФРГ? Всем известно, что в нескольких десятках километров от Шверина проходит государственная граница, которая разделяет два немецких государства — Германскую Демократическую Республику и Федеративную Республику Германия. Этот факт был поводом для множества анекдотов и «страшных историй». Ютта знала, что раз в несколько месяцев кто-то обязательно пытался перебраться из страны народной демократии на загнивающий Запад. У кого-то это получалось, но чаще — нет. Этих неудачников или ловили, а потом судили, навешивая большие сроки, или… Или их никто и никогда более не видел живыми, только газеты и телевидение триумфально сообщали о том, что провалилась очередная попытка пересечь государственную границу, а нарушитель понес заслуженное наказание. Это значит — убит… Ходят слухи, что народное правительство в Берлине уже давно издало секретное распоряжение, согласно которому всех, пытающихся уйти в ФРГ, надлежит намеренно отстреливать, сразу открывая огонь на поражение. У Ютты была когда-то знакомая семья, которая недобрым зимним вечером попыталась прорваться в ФРГ. Итог был печальным — родителей убили, а двух детей отправили в детдом. Впрочем, бывали и случаи, которые увенчались успехом.
— Егор, почему? — Ютта обхватила голову руками. — Почему, скажи мне, мы должны бежать?
Егор облизнул сухие губы и ответил:
— Я тебе все объясню потом. Ты же говорила, что у тебя где-то в северной Германии есть тетка. Так что не пропадешь. Таким, как ты, в ФРГ сразу дают гражданство. И помогают устроиться…
Он замолчал, а затем добавил:
— Нельзя мне тут оставаться, понимаешь, нельзя! Уже четверть восьмого, к восьми рассветет, а значит, и его найдут.
— Кого? — испуганно спросила Ютта, не желая понимать, о чем говорит Егор. Но вместо ответа он решительным шагом покинул кухоньку и направился в спальню, чтобы разбудить трехлетнюю Еву.
Если бы Ютта знала, что произошло на самом деле! Егор сразу понял, что единственная возможность избежать военного трибунала — это побег. Правда, если его поймают… Если их поймают… Он очень любил Ютту и ее дочку. Их дочку! Ева, мышка-малышка, его любимая крошка… Он не оставит их в Шверине, потому что если его план не увенчается успехом, то расплачиваться за его преступление будут также Ютта и Ева.
Егор Селуянов всегда был склонен к авантюрам. Он — военный переводчик, знает в совершенстве немецкий и шведский. Потому он и оказался в ГДР, сначала во Франкфурте-на-Одере, затем здесь, в Шверине.
Старший лейтенант Егор Селуянов мог бы вполне благополучно вернуться в итоге на родину, где продолжил бы служить, если бы не…
Слишком много случайностей сплелись в единый клубок. Ютта, которую он полюбил с первого взгляда. Ему не помешало и то, что она считалась в Шверине «девушкой легкого поведения». Да, он знал, что к ней наведывались некоторые из советских офицеров и немецких граждан, дабы весело провести время. Но все это прекратилось, как только он познакомился с ней. Высокая, красивая, светловолосая, похожая на Маргариту из «Фауста» или Брунгильду из «Кольца Нибелунгов». Настоящая немка… Она тоже полюбила его, и Егор ей верил.
У нее была дочь, Ева. Егор обожал малышку и стал считать ее своей собственной дочерью. Кто был отцом девочки, Ютта предпочитала не говорить, а Егор и не настаивал.
Все бы могло быть в порядке, если бы не майор Лобойко. Этот педантичный садист помешан на торжестве социализма и правильности коммунистического учения. И в его руках сосредоточилась реальная власть — ведь Лобойко являлся замполитом, занимался пропагандой, имел прямой выход на Москву и частенько хвастался тем, что он свой человек в КГБ.
Майора Лобойко боялись даже те, кто был выше его званием. Он мог любому, будь то полковник или генерал, устроить ад на земле. Майор был мастером интриг, анонимок, муштры и оголтелой пропаганды коммунистических идей.
Но и у него, как у любого человека, была своя ахиллесова пята. Майор любил азартные игры. И в нем Егор нашел родственную душу. Под прикрытием Лобойко, с ведома некоторых высоких военных чинов и при активной помощи Егора, знавшего в совершенстве немецкий, в расквартированной в Шверине 94-й дивизии второй танковой армии процветали азартные игры. Разумеется, и солдаты, и офицеры всегда поигрывали в карты, однако именно благодаря таланту Егора и власти майора Лобойко было организовано подпольное казино, настоящий игорный дом, шверинский Лас-Вегас, как любил прихвастнуть майор. На самом деле, конечно, не было никаких зеленых столов с рулеткой, «одноруких бандитов» и длинноногих девиц, подающих на серебряных подносах выигранные деньги. То, что гордо именовалось «казино», располагалось в трех обычных квартирах в разных районах Шверина и тщательно охранялось. Туда приходили и советские офицеры, и рассчитывавшие на фортуну немцы, толковую агитацию среди которых проводил Егор. Соседи даже не подозревали, что в квартире напротив идет крупная игра на деньги.
Это были большие деньги, львиная доля их шла в карман к замполиту Лобойко, его высоким покровителям, а также кое-кому из шверинских властей, которые взамен закрывали глаза на нарушение общественного порядка. При этом ретивый майор продолжал, как ни в чем не бывало, привлекать к ответственности тех солдатиков, которые мирно резались в карты. Многие знали, что майор является покровителем подпольной игры, но никто не рисковал идти против могущественного замполита и его высокопоставленных друзей.
Никто — кроме Егора Селуянова. Он ведь с самого начала понимал, что аппетиты у Лобойко будут только разгораться, рано или поздно это приведет к ссоре и разрыву отношений. И тогда-то злопамятный замполит и употребит все свои связи, чтобы покарать Егора. Рано или поздно…
И вот это произошло. В ночь с седьмого на восьмое ноября. После тягомотной лекции, праздничного офицерского застолья и особо прибыльной ночи, которая принесла небывалый доход, Егор оказался на квартире у замполита, чтобы получить законные двадцать процентов. Сначала его доля была двадцать пять, а неделю назад стала — двадцать. Егор понимал, что Лобойко теряет чувство реальности, но кто бы мог сохранить хладнокровие, когда за одну ночь зарабатываешь состояние?
Квартира у Лобойко была обставлена по-буржуазному, среди хрустально-фарфорового великолепия явным диссонансом смотрелись портреты Ленина и Брежнева. Майор был вдовцом, и Егор знал, что он позволял себе иногда устраивать вылазки в квартал Шверина, где негласно обитали «ночные бабочки».
Егор принес сборы со стола казино, которое контролировал. Лобойко, уже порядком надравшийся, сидел за круглым обеденным столом из мореного дуба, над которым сиял старинный абажур, и подсчитывал мятые купюры, лежавшие перед ним. Хобби майора был антиквариат, по выходным он пропадал на «блошиных рынках», приобретая диковинные и раритетные вещицы. Кое-что он весьма выгодно переправлял в Союз, большая же часть хлама оседала у него в трехкомнатной квартире.
— Ага, принес деньги, — гаркнул Лобойко, который сидел на обитом малиновом бархатом кресле, не иначе как перекупленном у какого-нибудь смотрителя музея, и алчно взирая на купюры, устилавшие поверхность стола, — Сегодня мы побили рекорд, — сказал он. — Надо же, как немцы банкуют! Да и наши тоже хороши. Ну ладно, сколько у тебя?
Егор вынул из кармана завернутые в газету деньги, долю от большой игры в подпольном казино на севере Шверина. Лобойко с жадностью набросился на новую наличность.