Страница 45 из 115
Попробуем оценить эти идеи.
1. Первая и самая главная из евразийских идей — идея географической обособленности «континента Евразия». По мнению евразийцев, в глубинах континента Евразия на отдалении от океанов, господствует примерно один и тот же климат, система ландшафтов, природные условия. От Северного Китая до Руси простирается единое место- развитие: то есть территория со сходными природными условиями и условиями жизни человека.
2. Все народы, развивавшиеся в Евразии, близки друг к другу по своей психологии, поведению, культуре. Они обладают общностью, которую К. Ясперс и другие немецкие ученые назвали бы, вероятно, «родственным менталитетом». Н. Я. Данилевский и О. Шпенглер назвали бы общность, о которой говорили евразийцы, «цивилизацией» или «кругом развития».
Другие цивилизации — Индия, Китай, мусульманский мир, Европа — враждебны Евразии, а если и не враждебны, то совершенно чужды на ментальном уровне.
Любая попытка перестроить жизнь евразийцев по рецептам любой другой цивилизации органически чужда евразийцам и неизменно должна быть ими отторгнута.
3. Народы Евразии — «особая многородная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом», и для этой нации естественно жить в общем государстве.
Причем «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империй, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство».
4. Особую роль для народов Евразии сыграла Великая Степь. Именно по ней народы, идеи и религии могли продвигаться в широтном направлении.
Из этих далеко идущих теоретических постулатов делались еще и другие, более практические (но тоже очень далеко идущие).
1. Для истории России особую роль сыграли степные народы, в особенности татары. Европеизация России — великое зло, потому что европейская цивилизация чужда и враждебна евразийцам, а вот ассимиляция и аккультурация с татарами — великое благо, потому что и те и другие — евразийцы.
2. Государство Российское создали вовсе не киевские князья, и уж тем более не ужасные варяги из Новгорода и Старой Ладоги — зловещие носители губительного европеизма.
Россию создали московские князья, потом цари. Причем Москва долгое время была улусом Джучи-хана и Бату- хана. Этот улус окреп, и в результате столица этого улуса перекочевала из Сарая в Москву — только-то!
«Московский ханат» [103. С.8] — естественный наследник Золотой Орды, и по мере роста территории этого «ханата» Золотая Орда возрождалась под другим названием, сохраняя ее политический строй.
Чингисхан и его наследники первыми собрали Евразию в единое государство. Московские князья-ханы шли по стопам предшественников. Политический строй империи Чингисхана и Московии — вот нормальное состояние евразийского государства.
3. Православие — духовная сила, позволяющая сплотить не только Россию, но и все народы Евразии. Мусульман, язычников и буддистов они объявляли своего рода «стихийными православными», которые исповедуют принципиально те же истины, только в другой форме. Якобы все народы Евразии имеют сходные системы ценностей, которые только проявляются в разных формах. А суть одна.
Православие евразийцы объявили «единственно верным» выражением христианства и единственной подлинно вселенской религией, которой дана полнота религиозной Истины в последней и непререкаемой инстанции. Православие (с точки зрения евразийцев) хочет, чтобы «весь мир сам из себя стал православным».
4. Европеизация Руси-России после Петра — чудовищная ошибка, если не преступление. А вот октябрьский переворот 1917 года, который отторг Россию от Европы, — чудовищное, но совершенно естественное событие. Оно поставило точку в попытках сделать Россию частью Европы и вернуло (или начало возвращать) Россию на ее истинный, евразийский путь.
5. В советском строе есть много евразийских черт:
— власть партии единомышленников, как естественная власть для Евразии;
— подчинение «идее» всей вообще политической общественной культурной, даже хозяйственной жизни;
— идея поглощения личности человека «соборной личностью» своего сословия, народа, религии, наконец, государства;
— идеологизация и политизация всех сторон жизни общества;
— отрицание универсального характера европейского общества;
— отрицание европейского компонента в самой русской культуре и истории;
— абсолютизация власти как таковой.
Стоит ли удивляться, что советская власть и советское государство вовсе не казались евразийцам чем-то уж совершенно чужим? Очень не случайно эмиграция прозвала евразийцев «православными большевиками».
Более интеллигентная их часть не пошла на сотрудничество с НКВД, но ведь получается — сами идеи евразийцев открывали дорогу именно такой политической идее.
Сегодня идея Евразии — одна из самых модных, самых востребованных политических идей нашего дня. В самой провинциальной России евразийство еще не очень модно. В провинциальной России проблемой скорее становится православный фундаментализм. Даже в столицах, в Москве и Петербурге, оно по степени своего влияния, по числу сторонников не опережает числа сторонников других политических концепций. Но в других странах СНГ, особенно в Казахстане, в Киргизии, Узбекистане, в ряде «субъектов федерации» РФ — в Татарии, в Башкортостане, в Бурятии евразийская идея становится едва ли не лидирующей, оттесняющей по своей политической актуальности даже мусульманский фундаментализм и ностальгический социализм.
Причины не так уж трудно понять: народы многонационального государства судорожно пытаются осознать, кто же они друг другу? Если они — только завоеватели и завоеванные, если Россия покорила другие народы и превратила их страны в колонии, — естественно желание освободиться.
Евразийская идея предлагает другой ответ на тот же вопрос: народы, живущие сейчас в Российской Федерации, — это народы одной, евразийской цивилизации. Они связаны единым «стереотипом поведения», общей «положительной комплиментарностью» — то есть относятся друг к другу однозначно положительно, тянутся друг к другу. Не только Россия завоевала остальных «евразийцев», в разные исторические времена у Евразии были другие лидеры.
В таком прочтении истории Евразии империя Чингисхана действительно выступает уже не страшным врагом Руси, а предшественником Российской империи. А Александр Невский оказывается не предателем общерусского единства и не хитрым негодяем, а эдаким стихийным евразийцем, совершившим «единственно правильный» исторический выбор.
Независимо от того, насколько это мнение обосновано и какие есть ему реальные предпосылки, оно очень и очень соблазнительно для решения самых современных вопросов. Для сохранения целостности России, например, для предотвращения национальных «разборок», для формирования общего Евразийского государства. Подчеркну еще раз — эта идея привлекательна независимо от ее научной состоятельности.
Чисто по-человечески трудно не понять казахов или бурят, которые становятся «евразийцами». Их позиция даже симпатична, а для русского человека еще и комплиментарна: говоря о давних и плодотворных связях Руси со Степью, о психологическом единстве славян и тюркских народов, о едином для них государстве, эти люди не проявляют агрессии. Наоборот — этим способом они объединяются с нами! Их позиция скорее привлекательна и симпатична.
Но увы! Эта позиция не подтверждается решительно никакими фактами. Даже серьезные ученые порой пытаются «сблизить» Русь и Степь, представить их отношения как равноправный культурный обмен. Получается плохо, что-то в духе Артамонова: «От тюрков они унаследовали титул кагана, который принимали первые русские князья, от печенегов была заимствована удельно-лестничная система… от половцев изогнутые сабли и многое другое» [32. С. 458].
Тут только руками разведешь… И титул кагана использовался не чаще, чем титул конунга. Так и заявляют русы французскому королю в 839 году: «наш конунг называется каган». И верховная власть одного рода в государстве известна у множества примитивных народов, от инков до Древнего Китая, а вовсе не у одних печенегов и русов. И кривые сабли еще хазары сравнивали с прямыми мечами русов — за два столетия до появления печенегов в южнорусских степях.