Очерки поповщины

Пока ветковцы и стародубцы хлопотали в Яссах, у поморских беспоповцев также возникло желание получить епископа из-за границы. И их, видно, тяготила мысль, что церковь их не организована сообразно каноническим правилам и остается без пастырей и святителей. Избрав из своей среды благочестивого и набожного старика Якова Сидорова, большого начетчика и искусного в догматствовании, они снарядили его в заграничное путешествие и дали значительную сумму денег для получения хиротонии. По приговору их, Сидоров должен был ехать не в Грецию и не в Молдавию, а к автокефальному патриарху Сербии, независимому от патриарха цареградского. Не знаем об обстоятельствах поездки Сидорова, но она почему-то также не увенчалась успехом.

Тогда и поповщина и беспоповщина, испытав, каждая в свою очередь, по неудаче, решились действовать сообща. Соглашение происходило в Стародубье. Послали на Восток трех выборных: одного из ветковской поповщины, другого от стародубской дьяконовщины, третьего от беспоповцев поморского согласия. Соглашение было истинным праздником для старообрядцев. Видя то и дело вновь возникающие из-за обряда толки и разгласил, видя, что старообрядство более и более распадается на секты, из которых одна ненавидит другую, они думали, что наконец-то настанет теперь полное согласие между всеми ревнителями старого обряда, и «будет едино стадо и един пастырь». Не терпя прежде друг друга как еретиков, они вошли теперь в общение и в умилении душевном пели за общей трапезой: «се что добро и что красно, но еже жити братии вкупе». Не понравились, однако, такое сближение и такие замыслы беспоповцам ни в Поморье, ни в Москве, ни на Керженце. Но кого, из которой партии избрать человека, который бы сделался у всех епископом и первостоятелем церкви? Решение этого вопроса, каково бы оно ни было, непременно перессорило бы соединившиеся секты. Отвращая это и зная притом уже по опыту, что трудно, даже невозможно получить за границей хиротонию для раскольника, какого бы толка он ни был, собравшиеся на собор в Стародубье решились на то, что удалось потомкам их лишь в 1846 году. Они приговорили стараться склонить к себе какого-либо безудельного епископа, каких на Востоке много и теперь, много было и тогда. И такого епископа, «исправив», признать за святителя всех старообрядцев. Главным руководителем этого дела был поморец Михаил Иванович Витатин, один из самых влиятельнейших людей своего времени, пользовавшийся самым высоким уважением не только от единомысленных с ним поморцев, но и от старообрядцев прочих согласий. Это был один из самых ученейших людей, какие только были в расколе с самого начала его. Много он странствовал и по России, и в чужих краях, много видел, много знал и обладал необыкновенным даром привлекать и искренне привязывать к себе людей, каких бы религиозных убеждений они ни были. Но и эта попытка не удалась. Долго странствовали соединенные от разных согласий посланцы и нигде не успели. Витатин умер в 1732 году, 65 лет от роду, в галицком городе Кутах, в небольшом раскольническом монастыре, незадолго перед тем построенном на тогдашней польско-молдавской границе.[57]

Спутники ею воротились без всякого успеха.

Ветковцы послали новое посольство, не дожидаясь результатов поездки Витагина. Хотелось им как можно поскорее обзавестись архиереем. Инициатива нового предприятия принадлежала попу Василию Кондратьевичу Казанскому, незадолго перед тем перешедшему литовский рубеж.[58] Это был чрезвычайно энергический человек: гордый, неуживчивый, сварливый но обладавший большими сведениями в писании и необыкновенным даром убеждения. Бежав от великороссийской церкви, долго он священствовал у старообрядцев Казани и был главою поволжского раскола. Оттого и прозвали его Казанским. Он не давал много воли мирским людям, которые по своему богатству и влиянию на народ давно господствовал; во всех поповщинских общинах и управляли делами секты. Василии Кондратьевич, по ссоре с «мирскими правителями», оставил Казань предав проклятию своих недоброхотов, и ушел на Керженец. Он был еще не старый человек, и на Керженце о нем сомневались не посвящен ли он епископом малороссийским обливанцем, хотя в действительности рукоположен он был митрополитом казанским Тихоном, уроженцем Нижнего Новгорода стало быть, ни в каком случае не обливанцем.[59] Рассорясь с жителями Керженца и Чернораменья, Василии Казанский уехал на Демидовские заводы, на Урал, но и тут по тесным постоянным связям тамошних жителей с Керженцом, был заподозрен в получении своего сана от архиерея-обливанца. Тогда, прокляв и керженских и заводских старообрядцев, поехал он за литовский рубеж. На Ветке, как уже замечено, не очень верили обливанству, по крайней мере была там сильная партия, не верившая в обливанство малороссиян и белорусов. Василии Казанский сошелся с ними и очаровал их своим умом знанием св. писания и учительскими дарованиями. В то время сама Москва, в которой еще и в заводе не было Рогожского кладбища, когда на месте его еще хоронили тела запытанных в Преображенском раскольников, сама Москва (то есть московские старообрядцы) просила Ветку прислать в нее священника, мужа учительного и истинного пастыря душ человеческих. Ветка послала Василия. Он был в Москве, ездил и по другим городам и волостям «дондеже наполни чпаг серебром и златом».[60] Возвратясь на Ветку с большими деньгами, поп Василий Казанский постригся в монахи и был наречен Варлаамом. Возвратился он на Ветку в то самое время, когда там кипело дело об искании архиерейства. Василий Казанский, или теперь уже Варлаам, пристал к стороне, нетерпеливо желавшей иметь как можно скорее архиерея. Так учительно и так красно говорил он о необходимости иметь епископский чин, такие выказал при этом способности на соборе ветковском, что все, даже и несогласные до тех пор на новое посольство в восточные страны, не дождавшись результатов поездки Витатина, убедились словами Варлаама. Единогласно решили ветковцы послать в Яссы к митрополиту Антонию кого-либо из своих, чтобы посвятил его в епископы. Зашла речь о том, кого послать, кого епископом иметь. «Ты, отец Варлаам, поезжай», — заговорили все в один голос. А он тому и рад: давно желал архиерейства.

Варлаам поехал в Яссы с своими собственными и ветковскими деньгами. Видно, на деньги он уже очень надеялся, — не хотел смирить своего нрава и перед митрополитом: говорил с ним свысока, пускался в многоглаголание, желая учить его; вообще вел себя «с бойством и велеречием», как выражается Иона Курносый. Митрополит принял, однако, прошение Варлаама, принял и «подарунки», то есть подарки, конечно, не дешевые, был приветлив и любезен с грубым, высокомерным, но щедрым и богатым просителем, и сказал ему «Будь готов к посвящению». Варлаам стал готовиться. Осуществлялось давнишнее, усердное желание старообрядцев, исполнялось горячее желание властолюбивого Варлаама. День хиротонии был назначен. Накануне призывает его митрополит и беседует с ним наедине.

— Знаю, что ты из раскольников, — говорит Антоний. — Но когда я посвящу тебя во епископы, как ты будешь меня разуметь? Благочестив я или нет?

Варлаам помолчал и уклончиво отвечал митрополиту:

— Твое благочестие с тобой пребудет, а я в чем стою, то со мной.

Антоний понял, в чем дело, и оскорбился. Слово за слово, и закричал раздражительный грек:

— Так ты меня благочестивым не хочешь не только разуметь, но даже назвать! Фельдшера сюда!

Фельдшер явился по зову, и митрополит, указывая на Варлаама, сказал:

— Обрей этому раскольнику и еретику бороду и волосы. А потом в рудники его, в шахты, в оковы!.. Пусть, скованный, руду копает.

И обрил фельдшер в митрополичьих покоях честную браду Варлаама Казанского, и попал будущий ветковский архиерей в тюрьму. Посланные с ним из Ветки, видя такой неожиданный оборот дела, перетрусили и не знали, что делать и как быть. А надо же чем-нибудь пособить обритому кандидату во епископы. Стали ходить с подарками к ясским властям, стали их улещать и просить, чтобы заступились за Варлаама, походатайствовали бы за него у грозного митрополита. И едва умолен был Антонии: не послал Варлаама в рудники. Избавившись от беды, он с товарищами и с пустым чпагом наскоро ускакал из Молдавии, пожил где-то в укромном месте и, когда отросла борода, приехал в Ветку. Там, перед собором духовных и мирских, Варлаам и с ним бывшие рассказали все, что происходило в Яссах. И не похвалили ветковцы Варлаама за то, что так отвечал митрополиту «Ты все дело испортил», — сказали они.[61]

57

[Куты или Кут на галицком берегу реки Черемоша текущего в Прут и составляющего границу Галиции с Буковиной, а в XVIII ст. границу королевства Польского с Молдавией. Против Кута на Буковинской стороне Черемоша город Вишница. Это неподалеку oт знаменитой ныне Белой Криницы тогда еще не существовавшей.[486] ]

58

Он был рукоположен астраханским архиереем.

59

По другим, он посвящен астраханским архиереем, Лаврентием Горкой, малороссиянином.

60

Иона Курносый.

61

Иона Курносый. Слова Антония и Варлаама приведены буквально.