Страница 68 из 87
Если медленно вдавить двумя пальцами брюшную стенку примерно на 3 см ниже конца грудного хряща, не пугая пациента, то раньше или позже можно заметить подобное рефлексу напряжение сопротивления или длительное противодействие. Содержимое живота защищается. У пациентов, жалующихся на хроническое напряжение в поясе или чувство давления, мускулатура надчревной области оказывается жесткой, как доска. Следовательно, отсутствует давление как спереди на солнечное сплетение, так и сверху на диафрагму. Электрический потенциал кожи живота падает, как я обосновывал ранее, в среднем на 10-30 мв и при прямом надавливании, и при глубоком вдохе.
Одна моя пациентка находилась на грани тяжелой меланхолии. Ее мускулатура была очень сильно напряжена, женщина страдала депрессией, и целый год мне не удавалось вызвать в ней даже малейшее аффективное побуждение. Я долго не понимал, как она оказывалась способна реагировать без аффекта на тяжелейшие ситуации. Наконец положение начало проясняться. При самом малом проявлении аффекта она "приводила живот в порядок", задерживала дыхание и устремляла взгляд за окно - будто смотрела вдаль. При этом глаза приобретали пустое выражение, как бы обращенное внутрь. Брюшная стенка напрягалась, и ягодицы втягивались. Позже она говорила: "Я умерщвляю живот и тогда ничего больше не чувствую. Иначе у моего живота нечистая совесть". Это означало: "Сексуальное удовольствие и поэтому нечистая совесть".
Наши дети "блокируют ощущения в животе" с помощью дыхания и брюшного пресса типичным общепринятым образом. Вегетотерапии приходится вести тяжелую борьбу против этой техники господства над аффектами, характерной для универсальных культур йоги.
Как может задержка дыхания подавить или совсем ликвидировать аффекты? Этот вопрос имел просто решающее значение. Было ясно, что торможение дыхания в качестве физиологического механизма подавления и вытеснения аффектов является и основным механизмом возникновения неврозов. Простое размышление показывало: функция дыхания заключается в подаче в организм кислорода и выведении из него углекислого газа. Кислород из поступающего воздуха сжигает переваренные в организме питательные вещества. Сожжение в химическом смысле означает любой процесс, в ходе которого происходит соединение веществ с кислородом. В результате этого вырабатывается энергия. Без кислорода нет сожжения и, следовательно, выработки энергии, биоэлектричества. При этом возникают тепло и кинетическая энергия движения. При ограниченном дыхании подается меньше кислорода - собственно столько, сколько необходимо для поддержания жизни. Если в организме вырабатывается меньше энергии, то вегетативные возбуждения слабее и, следовательно, с ними легче справиться. Следовательно, торможение дыхания невротика имело, с биологической точки зрения, функцию снижения выработки энергии в организме, а тем самым и снижения страха.
3. Рефлекс оргазма. История болезни.
Чтобы показать процесс прямого высвобождения сексуальных (вегетативных) энергий из болезненных мышечных позиций, я выбрал случай, когда мне удалось особенно быстро и хорошо создать оргастическую потенцию. Я хотел бы предпослать изложению замечание, что демонстрация этого случая как примера не является претензией на то, чтобы показать те значительные трудности, которые возникают при преодолении нарушений оргазма.
Меня посетил 27-летний техник, страдающий алкоголизмом. Он страдал от того, что уступал своему влечению и напивался почти ежедневно "до положения риз", боясь в то же время полного разрушения своего здоровья и потери трудоспособности. Встречаясь с друзьями, он предавался беспробудному пьянству. Его жизнь осложнялась очень несчастным браком с женой-истеричкой. Несмотря на несчастливый брак, он не мог решиться связать свою судьбу с другой женщиной. Было нетрудно увидеть, что убожество брака являлось одним из мотивов бегства в алкоголизм. Он жаловался, что "не чувствует жизни". Не радовала и работа, которую он выполнял механически, безжизненно, без какого бы то ни было интереса. Пациент утверждал, что, если такая ситуация продлится, с ним вскоре все будет кончено. В этом состоянии он пребывал уже четыре года, и за последние месяцы оно существенно ухудшилось.
Среди серьезных патологических особенностей характера бросалась в глаза неспособность к агрессии. Он чувствовал в себе принуждение, заставлявшее его постоянно быть "милым и вежливым", соглашаться со всем, что говорят люди, даже если речь шла о мнениях, полностью противоречивших его собственному. Больной страдал от поверхностности, владевшей им. Он не мог с полной серьезностью предаться никакому делу, никакой работе, никакой мысли и проводил свободное время в кафе и ресторанах, пробавляясь пустыми, бессодержательными разговорами и остротами. Правда, мой собеседник чувствовал, что речь шла о болезненном состоянии, но тогда ему еще не был в полной мере ясен именно болезненный смысл этих черт его характера и образа жизни. Он страдал от широко распространенного заболевания, которое в форме ложно понятой бесконтактной общительности превращается в жесткое принуждение и опустошает внутренний мир многих людей.
Для него была характерна манера неуверенно двигаться, входить в комнату быстрыми, большими шагами, отчего походка производила впечатление некой грубости. Больной не был напряжен, но казалось, что он все время настороже. Его лицо было лишено выражения и каких-то особых характерных черт. Кожа лица, слегка блестевшая, была сильно натянута и производила впечатление маски. Лоб казался "плоским". Маленький, судорожно напряженный рот едва двигался, когда пациент говорил. Тонкие губы казались плотно сжатыми. Глаза были лишены выражения.
Несмотря на очевидное тяжелое нарушение вегетативной подвижности, за всем этим чувствовалась очень живая, интеллигентная натура. Этому можно было приписать и собственные, весьма энергичные, попытки больного преодолеть свое состояние.
Последовавшее лечение продолжалось в целом шесть с половиной месяцев, занимая час ежедневно. Я хочу попытаться показать его важнейшие этапы.
На первом же сеансе я столкнулся с вопросом о том, начинать ли с воздействия на психическую "зажатость" или на бросавшееся в глаза выражение лица пациента. Я решился сделать второе и предоставить дальнейшему ходу лечения решение вопроса о времени и форме ликвидации психической замкнутости. За последовательным описанием его судорожно напряженного рта началось сначала слабое, а затем все более заметное клоническое дрожание губ. Он был ошеломлен непроизвольностью этого дрожания и защищался от него. Я призвал пациента следовать каждому импульсу. Затем губы начали ритмично вытягиваться и на несколько секунд застывать в таком положении, как при тонической судороге. При этом лицо пациента приобретало совершенно очевидное выражение младенца, что ошеломляло его. Охваченный страхом, он спрашивал, куда все это может привести. Я успокаивал больного, прося только последовательно поддаваться каждому импульсу и рассказывать мне о торможении импульса, если он ощущал таковое.
На следующих сеансах все отчетливее становились разные проявления на лице, постепенно будившие интерес больного. Он полагал, что этот процесс должен означать что-то необычное. При этом казалось очень странным, что его психическая сфера оставалась незатронутой, более того, после такого клонического или тонического возбуждения лица он мог спокойно разговаривать со мной. Во время одного из следующих сеансов сокращение рта усилилось до сдерживаемого плача. При этом он издавал звуки, похожие на долго подавлявшееся и наконец прорвавшееся всхлипывание. Мой постоянный призыв поддаваться каждому мышечному движению возымел успех. Описанная активность лица усложнялась. Правда, рот искажался в судорожном плаче, но это выражение не пропало со слезами, перейдя, к нашему изумлению, в выражение ярости, исказившее лицо. При этом пациент, как ни странно, не ощутил никакой ярости, хотя и знал, что испытывал именно ее.