Конец легенды

– И раньше, говорят, и видели его, и чалились к нему, и высаживались ненароком. Но чтоб заарканить его – этому он не дастся никогда. Это все равно, что поймать «Летучего голландца».

– Ну, а что вы думаете, м-р Крымов?

– Трудно сказать что-либо определенное. У меня есть кое-какие соображения. Я, сколько мог, изучил остров. Но многое еще надо осмыслить, проверить, посчитать. Нужны серьезные исследования, эксперименты. Этим я и займусь теперь.

– Легенда осталась легендой! – весело резюмировала подошедшая Эвелина.

– Легенда вещь хорошая, дорогая леди, – возразил лейтенант. – А что будет докладывать наш командир?

– Сошлется на знаменитый Бермудский треугольник, – рассмеялась журналистка. – Ведь мы почти в нем, как мне сказали.

– Вы все шутите, мисс Эвелина. Впрочем, почему бы вам и не шутить. До свидания, господа! Надеюсь увидеть вас, мисс Эвелина, у нас в кают-компании.

– Не раньше, чем сменю свой туалет, – кокетливо улыбнулась журналистка.

Офицеры откланялись. Эвелина взяла Дениса под руку.

– Я хотела бы от всей души еще раз сказать вам самое большое спасибо, Крымов.

– Да что там, мисс Эвелина! За что?

– За все-все! И потом, я должна рассказать вам… Должна объяснить мотивы кое-каких своих поступков. Дело в том, что Курт… Я понимаю, вам неприятно даже упоминание о нем, и все-таки… Я не хочу, чтобы вы обо мне плохо думали. Так вот, с Куртом я познакомилась еще в Европе, месяца за два до отплытия в Америку, и вначале он показался мне неплохим парнем. Во всяком случае, его внешность, манеры… Словом, я ничего не имела против, чтобы время от времени встречаться с ним. Но однажды вечером…

Журналистка перевела дыхание.

– Мы много выпили в тот раз, разоткровенничались сверх меры, и он открыл мне ужасную тайну. Оказывается, он совсем не Курт Томпсон, за которого выдает себя. Нет, это еще не самое страшное. Мало ли на свете самозванцев. Но он убил Курта Томпсона, чтобы завладеть его бумагами, и сделал это так ловко, что остался вне всякого подозрения.

– Значит, наш «Курт» не имеет никакого отношения к Джорджу Томпсону?

– Нет, это тоже незаконный сын Джорджа Томпсона. Их у него, должно быть, немало. Но все состояние он завещал почему-то Курту, настоящему Курту. Так что наш «Курт» вроде бы имел даже какое-то моральное право быть обиженным.

– И отреагировал на это единственно приемлемым для него способом?

– Да, – журналистка с минуту помолчала. – До сих пор не могу понять, что заставило его раскрыться предо мной. Казалось, в нем что-то прорвалось, и он рассказал обо всем с такими подробностями, будто хотел отряхнуть с себя душивший его кошмар. Впрочем, все это дошло до моего сознания лишь на другой день. Только тем утром, проснувшись с головной болью, я ощутила всю тяжесть, какая легла мне на плечи. У меня было такое чувство, будто я сорвалась со страшной кручи и только чудом зацепилась на каком-то уступчике, обрывающемся в пропасть. Я дала себе слово больше не видеться с этим человеком. Решила на другой же день покинуть ненавистный город. Но он опередил меня, пришел тем же утром и прямо заявил, что если я открою его тайну, он, не задумываясь, убьет меня и того, кого я посвящу в эту историю. Я не собиралась разоблачать его. Но мне стало ясно, что он может убить меня независимо от того, сдержу или не сдержу я свое слово, просто чтобы избавиться от единственного свидетеля. И тогда, может быть, начитавшись детективов, я решила обезопасить себя очень остроумным, как мне казалось, способом. В письме к матери я вложила запечатанный конверт с подробным изложением всего услышанного и написала ей, чтобы, в случае, если со мной что-нибудь случится, она немедленно передала этот конверт полиции. Все это я рассказала Курту, и он понял, что я не шучу. Видели бы вы, как взбесил его мой поступок! Но письмо было отправлено. И ему ничего не оставалось, как смириться и вырвать у меня клятву, что я отдам ему злополучный конверт, не распечатывая, в тот же день, когда он будет покидать Америку. Но этого ему показалось мало. Он пригрозил мне, что если я выкину, как он выразился, еще какой-нибудь финт, он найдет возможность расправиться и со мной и с моей матерью, чем бы ему это не грозило. Да я и сама понимала, что тогда терять ему будет нечего.

Эвелина снова вздохнула.

– Так мы оказались связанными одной веревочкой. Я, как видите, обрела некоторую уверенность, что он не только не убьет меня, но и вынужден будет сам заботиться о моей безопасности. Зато мне нельзя стало теперь и открыто враждовать с ним в страхе за участь матери.

– Та-а-ак… – задумался Денис. – А гибель лайнера…

– Я поняла вас, Крымов. Этим же изводил меня и Курт там, на острове. Но я ясно написала матери, что речь идет именно об убийстве. Кажется, он поверил мне. Но не в этом дело! Главное, что мы действительно оказались связанными одной веревочкой. Боже, какой иногда жалкой выглядела я, наверное, из-за этого в ваших глазах! Часто я готова была возненавидеть себя за непростительное легкомыслие, затянувшее меня в эту мерзкую историю. И только прибытие наших офицеров позволило мне положить конец затянувшемуся кошмару. А вот Жан… Жану это стоило жизни. Вы не знали, а он подслушал как-то наш разговор с Куртом, узнал о его тайне и, конечно же, не удержался, чтобы не бросить это ему в лицо. Ну а Курт… Разве мог этот фашист оставить в живых такого опасного свидетеля. И вот… – на глаза журналистки набежали слезы. – Так что это я во всем виновата.

– Мы оба виноваты перед Жаном, – тихо отозвался Денис. – Но борьбы без жертв не бывает. В главном мы все-таки победили, Эвелина.

– Вы имеете в виду остров? Что же вам удалось сделать, Крымов? – спросила журналистка, нетерпеливо заглядывая ему в глаза.

– Я не хотел вас пугать там, на острове. Но он, оказывается, был обречен. Мы лишь ускорили его агонию. – И Денис рассказал все.

– Какой ужас! – воскликнула Эвелина. – Значит, еще один хороший шторм…

– Да, он мог стать для нас последним. И тогда легенда в самом деле осталась бы легендой.

– А теперь? Вы думаете, наша робинзонада не даст ей новые крылья? Слышали, что сказал боцман?

– Слышал. Но наша робинзонада – это конец легенды. Я отдал немало времени изучению острова. И должен рассказать о нем людям. Я напишу книгу. И всем станет ясно, что никаких островов-призраков в природе не существует.

– А стоит ли, Крымов?

– Стоит. Истина прекраснее любой легенды. И именно в этом предназначение настоящей науки.

– Может быть, вы и правы. Я ведь тоже решила для себя большой вопрос. Помните, я говорила, что мне хотелось бы постичь русский характер.

– И вы постигли его?

– Да.

– Что же это такое, по-вашему?

– Не смейтесь, Крымов! Мне стало ясно, что это будущее наше. Будущее нашей Земли, нашей планеты.

– Ну, это вы преувеличиваете, Эвелина. Но в том, что будущее за нами, за нашей идеологией, нашим образом жизни, я не сомневаюсь!