Прикосновение тьмы

Ребята уставились на Мелиссу, не веря своим ушам. Это сказала она. Даже Рекс потерял дар речи.

— Мы единственные, кто знает, каков реальный мир, — продолжила Мелисса. — Слушай, мы с Рексом еле ноги унесли из этого Лас-Колоньяс. Когда ты сюда только приехала, на тебя была такая охота, что каждую ночь нас могли запросто убить. — Она фыркнула с обычной презрительностью. — Думаешь, Констанца Грейфут когда-нибудь сталкивалась с чем-то подобным? За ней когда-нибудь гонялись темняки? — Она отвернулась. — А вот мы тебя понимаем как никто другой. Мы твои друзья.

Джессика уставилась в землю, где всего в паре дюймов над асфальтом неподвижно парили подброшенные ветром листья.

— Ты этим не заморачивайся, — закончила Мелисса. — Мы с Рексом сами справимся. Может, последим за ней после школы, почитаем мысли…

— Конечно, — согласился Рекс. — Без проблем.

— Спасибо, — ответила Джессика. — Да и я с ней поговорю.

— Почему ты мне все днем не сказал?

Джонатан не ответил.

— Я бы хоть не выглядела такой злюкой, будь у меня время подумать, — объяснила она.

— Извини, — сухо сказал он. — В десятый раз.

Джессика вздохнула. В ее состоянии не помешали бы и еще десять извинений. Не то чтобы это он во всем виноват. Любой, кто посмеет украсть у Примадонны Мелиссы славу эгоистичной капризной злюки, легко не отделается. Они сидели вместе на обсыпанной гравием кровле, которая принадлежала «Торговому центру Биксби», в окружении темных очертаний труб вытяжной вентиляции и промышленных кондиционеров.

— Руки опускаются, — произнес Джонатан, нарушив молчание. — Не знаю, что и делать.

— С чем?

— С тобой. То есть для тебя.

Он поднял камень и бросил его через пустую стоянку. Стоило камню вылететь из его руки, как он полетел медленно, точно через невидимую воздушную пену. Потом камень наконец остановился и пополнил собой парящую галактику его собратьев, которых Джонатан раскидал над асфальтовой равниной. Когда дело касалось гравитации, Джонатан почему-то отличался от остальных полуночников. Это как-то связано с искажением пространственно-временного конти… короче, с физикой.

Джесс снова вздохнула.

— И все равно я не понимаю.

Джонатан швырнул еще один камень.

— Я хочу сказать: одно дело, когда это только темняки. С ними я тебе мог помочь. Я мог унести тебя от них. Но теперь злодеи пришли из Флатландии.

— Откуда?

Он нахмурился.

— У тебя разве не Санчес по тригонометрии? Он все свои углубленные классы заставляет читать эту книгу, «Флатландия» называется.

— Постой-ка, — перебила Джессика. — Десс мне ее показывала. Флатландия — это двумерный мир, где каждый житель — треугольник или квадрат, верно? И тут появляется этот трехмерный парень… — Она тоже бросила камень, но он пролетел мимо остальных и, шлепнувшись на землю, заскакал по асфальту. — Жаль, но знаний по тригонометрии у меня все равно не прибавилось.

— Зато у меня прибавилось, — ответил Джонатан. — Когда вокруг нормальная сила тяжести и я не могу летать, прыгать, почти не вижу углов…

— Не можешь смотреть на всех свысока…

Он подбросил еще один камень и ухмыльнулся. Его карие глаза сверкнули фиолетовым светом в лучах черной луны.

— И это тоже. Вся эта ерунда, которая тебе угрожает, — в Флатландии. Как будто тебя впихивают в двумерное пространство. — Он на минуту повернулся к ней. — Я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя от них. Мелисса и днем все равно может читать мысли, Десс — считать, Рекс все равно может… ну, видеть, что ли. А я становлюсь бесполезным.

— Бесполезным? — Джесс покачала головой. — Ты не бесполезный.

— Представь, что завтра эти типы подрулят к школе и утащат тебя, а я и пальцем не смогу пошевелить. Разве что буду ковылять за их машиной. — Он встал, опираясь больше на здоровую ногу, и в очередной раз бросил камешек, да с такой силой, что тот исчез далеко во мраке.

— Спасибо, что нарисовал такую жизненную картинку, — нахмурилась Джессика. — Поэтому в Флатландии ты никогда не берешь меня за руку?

— Что? — Джонатан посмотрел на свою ладонь, которую, сам того не замечая, потирал. — Мы все время держимся за руки.

Она покачала головой. Даже если Констанца из последователей темняков, она все же дала ей хороший совет. Может, именно сейчас, когда все и так валится, самый подходящий момент поговорить об этом.

— Только не в обычное время. Не в Флатландии.

Джонатан на секунду будто бы отупел и уставился на свою руку, словно ожидал от нее чистосердечного признания.

— Правда? — наконец выдавил из себя он.

— Правда.

Он снова сел, окончательно сбитый с толку.

— Ну вот, здрасьте. Еще один прокол в Флатландии.

Джесс застонала.

— Я не говорю, что у тебя не получается. Просто ты никогда этого не делаешь! Будто бы там мы не существуем.

У него под курткой зашевелились мышцы: то ли одежда была ему мала, то ли что-то невидимое его стесняло.

— Извини, — проворчал он.

Джессика нахохлилась.

— Одиннадцатый раз.

Они какое-то время молчали, но Джонатан хотя бы перестал швыряться камнями. Перед ними луна медленно опускалась за горизонт, и осколки разбитого стекла на стоянке поблескивали. Тут Джессика вспомнила, что пора домой. После окончания тайного часа ей еще предстоит сразиться с сестрой, которая вот-вот заорет.

Ничего не скажешь, ночка получилась потрясающая.

Джессика долго смотрела на черную луну, пока у нее не заболела шея. Ей не хотелось, чтобы ночь вот так закончилась. Она взяла Джонатана за руку и начала медленно поглаживать.

— Ты всегда мне нравишься, — сказала она. — Двадцать пять часов в сутки и семь дней в неделю.

Он улыбнулся ей в ответ.

— И раз ты тут организовал «Клуб бесполезных среди бела дня», то чур я буду президентом, — добавила она. — Но только если не дрогнешь перед могуществом храброго воина с фонариком.

Джонатан засмеялся, потом посмотрел ей в глаза, но всего на мгновение. Она заметила по его лицу, что он принял какое-то решение.

— Что?

Он полез в карман куртки.

— Я тебе кое-что принес.

— Подарок? По какому случаю? За то, что слишком много жалуюсь?

— Нет. Потому что знал, что ты расстроишься из-за Констанцы. И потому что должен был сказать тебе раньше. Больше ничего придумать не смог. — Он достал тоненькую нить, которая поблескивала синим металлом в темноте и вспыхивала под лучами черной луны. — Как ты и я, она теряет силу в обычное время.

Он вручил ей изящную серебряную цепочку с такими крошечными звеньями, что она, точно песок, легко осыпалась на ладонь Джесс. На ней висели амулетики: домик, свернувшийся клубочком кот и сложенные в молитве руки…

— Какая красивая.

— Она принадлежала моей маме. Я снял парочку… талисманов, ну, этих фигурок, так что теперь их ровно тринадцать.

— Ах, Джонатан!.. — Джессика надела цепочку на запястье и осторожно застегнула замочек. — Обещаю никогда не бросать ее в темняков. Как она называется?

— Acariciandote.

— Э… можно еще раз?

— Acariciandote. Это по-испански. Папа больше не говорит по-испански, а мама всегда говорила.

Джесс медленно произнесла слово по слогам, морщась от того, как коряво у нее выходило.

— А разве испанский помогает от темняков?

— Gringa! — Джонатан улыбнулся и покачал головой. — В Оклахоме испанским отпугивали темняков еще за четыреста лет до освоения английского.

— Ой, пардон. Никогда не задумывалась над этим. — Джессика снова попыталась произнести имя и запуталась на третьем слоге. — А что это значит?

— Только не смейся. — Джонатан взял ее за руку. — Это значит «прикосновение к тебе». Как когда мы летаем.

Она улыбнулась.

— Ты хотел сказать, как всегда. — Она поднесла браслет к свету. — Какой… — Она не нашла слов и просто смотрела сквозь амулетики на луну.

Та уже наполовину скрылась за горизонтом.