Страница 24 из 157
Игра «Бой батальонов» — расскажите о ней, пожалуйста.
Парецкий Михаил. Ашдод, Израиль
Доска, расчерченная на квадратики. На доске нарисованы: лес, река, сопки, дороги. У каждого из игроков — набор картонных квадратиков с изображением пехотинцев (отделения), пушек (батареи), пулеметов, даже, кажется, танков. Квадратики эти передвигаются игроком по определенным правилам. Стреляют, уничтожают квадратики противника, гибнут сами… Правил уже, честно говоря, не помню, но были они довольно примитивны. Мы с АНом существенно усовершенствовали эту игру: карта у нас была — на всю комнату. Передвижения войск осуществлялись скрытно. Попадания-промахи были случайны (бросался игральный кубик)… И пр. и пр.
В архиве сохранились отдельные правила к этой игре, представляющие собой таблицы и схемы со множеством значков. Вот, например, подсчеты численности личного состава подразделений:
экипаж, ч.
Танки 2.170
Артиллерия 200 мм и выше 432 н. 13.080
Истребители 872 о. 2.170
Бомбардир. 432 с. 960
Оруж. упр. по радио 96 с. 1.000
Взвод — 4 отделения (40 чел.)
Рота — 3 взвода (120 ч.)
Взвод — 51 чел.
Рота = 153 + 7 пулем. (2 пулем.) + 10 автом. + 5 чел. (штаб)= 175
МР = 2 мв = 4 мином. = 17 минометчиков
ПР = 3 пв = 6 пулем. = 22 пулем.
рПТР = 2вПТР = 4 ПТР = 8 солдат р57мм = 2в = 4 орудийн. = 25 солдат
Батальон = 525 + 20 автом. + 22 пулем. (6 пулем.) + 17 мином. (4 мином.) + 8 птрщиков (4 птр) + 25 с. (4 оруд.) + 3 чел. (РО) + 10 чел. (ШБ) = 630 солдат и офиц.
Полк = 1890 солд. + 45 пулеметч. (12 пулем.) + 35 минометч. (8 мином.) + 52 (8 оруд.) + 30 ч + 40 + 10 разв. + 20 (ш. п.) = 2120 чел.
Здравствуй, Борька.
Давно не писал, извинения см. в письме к маме.
Жалеть, что не приехал, не приходится — нужно было готовиться к последнему и решительному бою,[27] а в Ленинграде я этого сделать не мог бы. И все-таки ужасно хотелось повидать вас. Ну, ничего, даст бог — еще увидимся.
Как ты живешь, что делать изволишь? Начертил ли карту для нашей игры? Наверное, нет. Впрочем, теперь не к спеху. Знаешь, я здесь прочитал одну любопытную книженцию — «Руководство к правилам ведения секретной переписки и пользованию шифрами» издания японского военного министерства. Возможно, в твоей Арканарии нуждаются в хорошем шифре — могу тебе предложить один, особенно мне понравившийся. Он прост и удобен в обращении, им можно пользоваться на любом языке. (См. рисунок во вклейке.)
Шифр хорош тем, что даже не помня его наизусть, на нем можно писать без особого труда.
Что ты сделал с «Человеком, любившим Диккенса»? Пишешь ли что-нибудь? Новые книги? Я купил пьесу Олдриджа «49-й штат»,[28] политическая сатира, вроде «Острова Мира»,[29] если хочешь — пришлю как-нибудь. Пиши и отвечай скорей, жду с нетерпением.
Целую и жму руку, твой Арк.
«Последний и решительный бой» — это выпускные экзамены во ВИИЯ. О дальнейшем пути вспоминает БН:
Потом была армия, армия и снова армия — преподаватель в Канском военном училище, дивизионный переводчик в Петропавловске-Камчатском, служба на Курилах, в Хабаровске, и только в 1955-м — демобилизация, наконец, Москва и начало гражданской жизни.
Младшему все это время везло гораздо больше, хотя и у него были свои заморочки и прибабахи. Кончил школу в Ленинграде, поступил в Университет, стал астрономом, работал в Пулковской обсерватории, ездил в экспедиции, писал диссертацию (так и не написал), и все это время поддерживал непрерывную связь со старшим — еженедельные письма, обмен информацией и случаями из жизни, а месяц в году — величайшее счастье: старший брат приезжает в отпуск!
К этому времени относится еще одно воспоминание БНа. К сожалению, непонятно, где происходило описываемое собрание: еще в институте или уже на службе.
Кто придумал эту блистательную формулировку: «Чувствуете ли вы себя евреем?» Впервые я услышал о ней от своего старшего брата, когда он с отвращением и ненавистью рассказывал мне, как в конце 40-х на одном из комсомольских офицерских собраний ихний главный политрук допытывался у него прилюдно: «Но вы, все-таки, чувствуете себя евреем, лейтенант, или нет?»
Дилемма тут была такая: либо ты говоришь, что чувствуешь себя евреем, и тогда моментально оказываешься весь в дерьме, ибо в анкетах повсюду стоит у тебя «русский», а также и потому, что самолично, при всех, расписываешься в своей второсортности; либо ты говоришь правду — «нет, не чувствую» — и опять же оказываешься в том же самом дерьме, ибо ты Натанович, и ты на «ский», и ты выходишь натуральным отступником и предателем…
Я, между прочим, и до сих пор не знаю, что это, все-таки, значит — «чувствовать себя евреем». У меня сложилось определенное впечатление (в том числе и из разговоров со многими евреями), что «чувствовать себя евреем» — значит: жить в ожидании, что тебя в любой момент могут оскорбить и унизить без всякой на то причины или повода.
Я не знаю также, и что значит «чувствовать себя русским». Иногда мне кажется, это означает просто радоваться при мысли, что ты не еврей.
Этот и в самом деле больной вопрос портил немало крови братьям. Вот одна из намечавшихся интродукций к «Дням Кракена»: «44-й год. Андрей только что с фронта, его принимают в институт иностранных языков. „Какой хотите язык изучать? Английский? Ну так пошлите его на японский, там он и английский выучит“. Тут же рядом другого абитуриента допрашивают, чувствует ли он себя евреем».
Конечно, переписка братьев сохранилась не полностью. За этот период по-прежнему отсутствуют письма БНа, часть писем АНа. БН вспоминает:
…нас разнесло время… — армия — много лет не виделись, но я всегда выпендривался всячески, писал ему письма, где бы он ни жил — в Петропавловске-Камчатском, еще где… всегда старался писать ему интересные письма с самыми новейшими сведениями из области науки, культуры… он там был оторван от всего — в военных гарнизонах… Как сейчас помню, он мне писал оттуда, что старается заниматься философией и изучает теорию отражения Тодора Павлова…
Поначалу АНа отрядили служить преподавателем в школе военных переводчиков в Канске. Школа военных переводчиков восточных языков первоначально была создана при дальневосточной армии Блюхера. Было это перед началом Великой Отечественной. Размещалась она во Владивостоке, а вскоре после войны ее передислоцировали в Канск. Многие считают, что эта школа по сути обучала разведчиков и относилась к ГРУ. Действительно, многие дисциплины, преподаваемые там — техника допроса пленных, взрывное и диверсионное дело, стрельба, — наводят на такие мысли. Не станем ничего утверждать, просто отошлем читателя к цитируемым ниже мемуарам Михаила Демиденко.
Дорогой браток.
Наконец я «приблизился к месту моего назначения»[30] окончательно, сиречь — сижу «дома» и пишу письмо (вообще, писать письма — это не совсем мое назначение, конечно). Последние часы в поезде я провел как на иголках. Немного развлекся: утром в вагон ввалилась вдребезги пьяная личность, громко взывая к какому-то Феде. «Кто это?» — брезгливо спросила дама, моя соседка. «Это наш монтер», — значительно ответил проводник. «А!» — Дама понимающе улыбнулась и пошла в уборную. Я тоже. То есть улыбнулся, а не пошел за ней, ты понимаешь. Важный тон проводника и понимающе-разрешающая мина этой дамы несколько времени питали мою мысль: я размышлял, всем ли монтерам на железной дороге разрешается напиваться и орать таким богомерзким басом, но затем отвлекся, будучи поставлен перед необходимостью спешно доесть всё, что мне дали в Москве. С этим я справился сравнительно легко. Скоро мы приехали. Новая задача: у меня три места — два увесистых чемодана и постель. Как дотащить это хотя бы до камеры хранения? Я взял постель под мышку (номер уже сам по себе весьма трудный), в ту же руку взял один чемодан, в другую — другой. Соболезнующие руки осторожно спустили меня со ступенек вагона. Я встал, отряхнул со спины снег, поблагодарил, снова взял свои вещи и, слегка придерживая их бедрами ног (не представляю, что, кроме ног, имеет бедра?), пошел через вокзал. Тут вдруг мне явился ангел-хранитель в образе кривого старичка с флюсом и с саночками. Мы подрядились за 25 рублей и добрались до дому. Хозяйки не оказалось дома, и я часок исполнял танец диких вокруг вещей, сваленных во дворе (тебе, возможно, известно, что подобные танцы особенно приятны на морозце свыше 15°). Но все имеет свой happy end: хозяйка вернулась, я попил чаю и сейчас пойду к ребятам. Пока всё.
27
Цитата из «Интернационала» (музыка П. Дегейтера, слова Э. Потье, рус. текст А. Коца).
28
Олдридж Дж. Сорок девятый штат. — М.: Гос. изд. иностр. лит., 1947; то же — М.: Правда, 1947.
29
Пьеса-памфлет Е. Петрова.
30
Фраза А. Пушкина из 2-й главы «Капитанской дочки» «Я приближался к месту моего назначения» была использована пародистом А. Архангельским для цикла прозаических пародий (Архангельский А. Избранное. Пародии, эпиграммы, сатира. — М.: Гослитиздат, 1946). С нее же начат ПНВС самих Стругацких.