Эффект Лазаря

Ной отвернулся от стены, и его незрячие глаза замерцали в отраженном свете. Твисп увидел, как невольные слезы катятся по щекам плотника и капают оттуда на его смуглую голую грудь.

– Я не знаю, поверишь ты мне или нет, – сказал Ной, – но Корабль говорил со мной.

Твисп в изумлении уставился на залитое слезами лицо. Впервые в жизни Твисп ощущал присутствие самого настоящего чуда.

– Корабль говорил со мной, – повторил Ной. – Я обонял вонь мертвецов и видел кости на земле, все еще покрытой разлагающейся плотью. И Корабль сказал: «Не буду больше проклинать землю за человека».[5]

Твисп содрогнулся. Слова Ноя изливались с силой, которой невозможно было сопротивляться.

– И еще Корабль сказал, – помолчав, добавил Ной. – «что помышление сердца человеческого – зло от юности его». Что ты скажешь на это?

Землю – за человека, подумал Твисп.

Ной напугал его, снова заговорив вслух.

– За человека! Как будто мы просили об этом! Как будто мы не могли бы устроить что-нибудь получше, чем все эти смерти!

Твисп начал ощущать глубокую симпатию к плотнику. Ной был философом, и притом глубоким мыслителем. Впервые Твисп подумал, что моряне и островитяне могут достигнуть взаимопонимания. Не все же моряне такие, как Гэллоу или Накано.

– Знаешь что, Твисп? – спросил Ной. – Я ожидал от Корабля лучшего, чем все эти убийства. А Он еще говорит, что сделал это ради человека!

Ной пересек тень, направляясь к скамеечке так точно, словно мог видеть ее, и остановился прямо перед Твиспом.

– Я слышу, что ты здесь дышишь, – сказал Ной. – Корабль говорил со мной, Твисп. Мне все равно, веришь ли ты мне. Так оно и было. – Ной протянул руку, ухватил Твиспа за плечо, потом рука его опустилась, и он ощупал длинную руку Твиспа по всей ее протяженности, а потом снова поднял руку, чтобы провести пальцем по лицу Твиспа.

– У тебя и правда длинная рука, – сказал Ной. – Не вижу в этом ничего плохого, если это полезно. И лицо у тебя хорошее. Много морщин. Ты много проводишь времени снаружи. Ты все еще нигде Абимаэля не видишь?

Твисп сглотнул.

– Нет.

– Ты не бойся меня только потому, что я говорил с Кораблем, – произнес Ной. – Этот ваш новый ковчег причалил к суше раз и навсегда. Мы собираемся покинуть море.

Ной отвернулся от Твиспа и снова сел на свою рабочую скамеечку.

Чья-то рука коснулась правого плеча Твиспа. Он испуганно обернулся и столкнулся лицом к лицу с Накано. Громадный морянин подошел беззвучно.

– Гэллоу хочет видеть тебя прямо сейчас, – сообщил Накано.

– Да где же этот Абимаэль? – воззвал Ной.

Голубь возвратился к нему в вечернее время; и вот, свежий масличный лист во рту у него.

Дьюк не обращал внимания на вскрики наблюдателей, столпившихся в вечном полумраке вокруг Бассейна Вааты. Его уши не уловили сдавленный стон, явно исторгшийся из широкой могучей глотки КП. Тяжелый кулак Вааты, ухвативший Дьюка за гениталии, поглотил все его внимание. Это вырвало его из псевдосна весьма болезненно, но прикосновение Вааты с каждым мгновением становилось все мягче. Возгласы возле бассейна сменились бормотанием и приглушенным хихиканьем. Когда рука Дьюка начала гладить Ваату в ответ, в комнате воцарилось молчание. Ваата застонала. Ритмичные удары ее могучих бедер подняли такую волну, что все наблюдатели промокли до нитки.

– Они собираются спариваться!

– У нее глаза открыты, – заметил один из наблюдателей. – Посмотрите, они движутся!

Ваата облизнула губы, притиснула Дьюка ко дну бассейна и оседлала его там. Ее голова и плечи поднялись над поверхностью, и она задышала глубокими долгими вдохами, запрокинув голову.

– Да! – молвила Ваата, и КП отметила в уме: «Это первое ее слово почти за триста лет.» И как объяснить верующим обстоятельства, при которых было произнесено это первое слово?

«Это все, чтобы покарать меня!» Эта мысль затопила сознание Симоны. «Она все видела». И КП гадала, какую кару может Ваата избрать для Гэллоу.

Именно в этот миг КП и поняла, что плеск в бассейне вовсе не является результатом одной лишь внутренней активности. Палуба и сама покачивалась в том же медленном ритме.

– Что происходит? – КП поймала себя на том, что бормочет этот вопрос вслух, и оглянулась, не услышал ли ее кто.

Ваата издала несколько сдавленных стонов, за ними последовало еще одно взрывное, задыхающееся: «Да!» Дьюка почти не было видно в массе ее движущихся бедер и похожих на окорока руки.

Глаза КП расширились от ужаса и унижения, когда она сообразила, что действо, разыгранное Ваатой и Дьюком, является гротескной пародией на ее последнее свидание с Гэллоу. А ее положение даже не давало ей уйти, чтобы скрыть жар, который заползал из-под ворота ее голубых одеяний, обжигая щеки и грудь. На висках и верхней губе Симоны появились капельки пота.

Кто-то ворвался в комнату с воплем: «Келп!» Голос надрывался, чтобы перекрыть толпу наблюдателей, и без того впавших в истерику. «Келп раскачивает остров. Он раскачивает все это гребаное море!»

Завидев КП, маленький коротконогий гонец смолк и прикрыл рот беспалой ладонью.

Последовало три коротких вскрика, от которых КП мороз по спине продернул, бедра Вааты содрогнулись вокруг Дьюка, и Ваата откинулась обратно в бассейн, широко распахнув глаза, улыбаясь, все еще соединенная с Дьюком коротким, но прочным якорем.

Тяжкое колыхание палубы стихло. Толпа возле бассейна стихла после возгласа Вааты. КП не собиралась упускать такой момент. Он сильно сглотнула, приподняла край платья и опустилась на колени возле края притихшего бассейна.

– Помолимся! – возгласила она, склонив голову. «Думай», велела она себе, «думай!» И крепко закрыла глаза, чтобы укрыться от страха, от действительности и от этих незваных предателей, слез.

Мы являемся созданиями наших собственных видений – они создают и ограничивают нас, ибо именно видения обозначают предельную грань человеческого разума.

Направляясь на встречу с Гэллоу, Твисп не обращал внимания на подсматривающие устройства в потолке и разговаривал с Накано в открытую. Твисп уже не сомневался, что Накано ведет сложную двойную игру. Ну и что? Встреча с этим плотником, Ноем, подбодрила Твиспа. Гэллоу придется принять новую реальность Пандоры. Келп хочет его смерти и келп его смерти добьется. Открытая суша принадлежит всем. Гэллоу может лишь задержать наступление неизбежного, но не предотвратить его. Он здесь в плену. И все его люди здесь в плену.

Накано только засмеялся, когда Твисп заговорил об этом.

– Он знает, что он пленник. Он знает, что Карин и Скади близко – рукой подать.

– Он их никогда не получит! – заявил Твисп.

– Может, и нет. Но у него есть Верховный судья. Возможна сделка.

– Странно, – заметил Твисп. – Пока я не встретил того плотника, я даже не знал, что за сделку я на самом деле заключаю.

– Какого плотника? – спросил Накано.

– Человека, с которым я разговаривал наверху. Ноя. Разве ты не слышал, как он рассказывал про ковчег и про то, как Корабль с ним разговаривал?

– Не было там никакого человека! Ты был один.

– Да он же был прямо там! Как ты мог его не заметить? С длинной бородой вот по сюда. – Твисп провел рукой по поясу. – Он звал своего сына, Абимаэля.

– Должно быть, у тебя галлюцинации, – мягко заметил Накано. – Наверное, окосел от глубины.

– Он дал мне пирожок, – прошептал Твисп.

Припомнив фруктовый вкус пирожка и его липкую сладость на пальцах, Твисп поднес правую руку к глазам и потер палец о палец. Никакой липкости. Он понюхал пальцы. Никакого запаха пирожка. Он лизнул кончики пальцев. Никакого вкуса пирожка.

Твисп задрожал.

– Эй! Не принимай близко к сердцу, – утешил его Накано. – Любой может окосеть.

5

Здесь и далее Бытие 8:21.