Эффект Лазаря

– Это она вам так сказала?

– Да, – подтвердил Гэллоу, – и не только это. А я ее слушал, господин судья. Вы и ваш Комитет – вы всего лишь ее терпели. И потеряли ее.

– Похоже, что она была потеряна задолго до того, как я вообще с ней познакомился.

– Вы, конечно, правы, – вновь блеснул белозубой улыбкой Гэллоу. – Но было время, когда ее можно было завоевать. И я это сделал. А вы – нет. И это может изменить весь ход истории.

– Возможно.

– Думаете, ваши люди будут пребывать в своем уродстве вечно? О, нет. Они посылают своих нормальных деток к нам. А вы принимаете наши отбросы, наших преступников и калек. И что за общество они могут построить? Нужда. Отчаяние… – Гэллоу пожал плечами, словно тут и говорить было не о чем.

Килю жизнь на островах помнилась другой. Да, верно, скученность там, по морянским понятиям, просто невообразимая. И острова воняют – это тоже верно. Но повсюду несравненная красочность, музыка, всегда можно услышать доброе слово. А кто объяснит рожденном внизу невероятную прелесть восхода, теплого весеннего дождя, капающего на руки и лицо, прелесть постоянных соприкосновений, которые доказывают, что ты значим только потому, что существуешь.

– Господин судья, – вновь заговорил Гэллоу, – вы не пьете свое вино. Оно вам не по вкусу?

«Не вино», подумал Киль, «а собутыльник».

– У меня проблемы с желудком, – произнес он вслух. – Мне приходится пить вино понемногу. А вообще я предпочитаю бормотуху.

– Бормотуху? – Брови Гэллоу поднялись в искреннем удивлении. – Эту настойку на нервоедах? Я думал, что…

– Что ее пьют одни дегенераты? Возможно. Она успокаивает, и она мне по вкусу, хотя собирать яйца нервоедов и опасно. Но ведь не я же их собираю. – «Этот довод сказан на языке Гэллоу.»

Гэллоу кивнул, затем его губы сложились в жесткую белую черту.

– Я слышал, что бормотуха вызывает хромосомные нарушения, – заметил он. – Не слишком ли вы, островитяне, рискуете, употребляя это пойло?

– Хромосомные нарушения? – фыркнул Киль, даже не дав себе труда подавить смешок. – Разве это не похоже на рулетку со сломанным колесом?

Киль отхлебнул вина и сел так, чтобы видеть Гэллоу как следует. Отвращение, промелькнувшее на лице морянина, показало Килю, что ему далось задеть Гэллоу за живое.

«Кого можно задеть, того можно и изучить», подумал Киль. «А кого можно изучить, того можно завоевать». Его работа в Комитете научила его этому.

– Вы можете над этим смеяться? – Голубые глаза Гэллоу вспыхнули. – До тех пор, пока ваш народ размножается, он угрожает существованию всего вида. А что, если?..

– Комитет, – произнес Киль, подняв руку и повысив голос, – как раз и занимается вопросом «а что, если», мистер Гэллоу. Каждый ребенок, который несет в себе гибельную мутацию, уничтожается. Для народа, воспитанного в понятиях священности жизни, это крайне болезненно. Но это гарантирует жизнь всем остальным. Скажите, мистер Гэллоу, отчего вы так уверены, что существуют только вредные, уродливые и бесполезные мутации?

– На себя посмотрите, – огрызнулся Гэллоу. – Ваша шея не может поддерживать вашу голову без помощи этого… этого устройства. И глаза у вас торчат в разные стороны…

– А еще они разного цвета, – подхватил Киль. – Вы знаете, что кареглазых морян вчетверо больше, чем голубоглазых? Это не кажется вам мутацией? Вот у вас глаза голубые. Может, и вас следует стерилизовать или уничтожить? Мы обрезаем только ту ветвь мутаций, которые реально угрожают жизни. Сдается, вы предпочитаете косметический геноцид. И вы можете мне это оправдать? И как вы можете быть уверены, что мы не вывели некое секретное оружие в ответ на вашу угрозу?

«Найди его злейшие страхи», подумал Киль, «и обрати против него самого».

Из люка послышалось звяканье тарелок, и внутрь вкатился сервировочный столик. Молодой человек, его вкативший, неприкрыто восторгался Гэллоу. Глаза его ловили каждое движение своего кумира, а руки, когда парень расставлял тарелки на столе, дрожали. Он разложил порции по тарелкам, и Киль уловил восхитительный запах рыбного рагу. Когда же хлеб и маленькие пирожные были уложены, парень взял маленькую тарелочку и отведал от всех яств по кусочку.

«Ах, так», подумал Киль, «Гэллоу опасается, что его отравят.» Он с удовлетворением отметил, что его порция была испробована подобным же образом. «Дела обстоят совсем не так, как Гэллоу пытается меня заверить». Киль не мог упустить момент.

– Вы пробуете, чтобы разнообразить ваши кулинарные познания? – спросил он.

Парень озадаченно оглянулся на Гэллоу, и Гэллоу улыбнулся в ответ.

– Каждый человек при власти имеет врагов, – сказал он. – Даже и вы, как мне говорили. Я предпочитаю привыкать к мерам предосторожности.

– Предосторожности от кого?

Гэллоу смолчал. Официант побледнел.

– Какое упрямство, – сказал Гэллоу.

– Вы подразумеваете, что убийство – это нынешний способ политической деятельности, – сказал Киль. – Это и есть новый порядок, который вы несете миру?

Гэллоу пристукнул ладонью по столу, и официант уронил миску. Она разбилась. Один осколок упал к ногам Киля и там уже разлетелся на кусочки. Гэллоу отослал официанта резким движением руки. За ним тихо закрылся люк.

Гэллоу отшвырнул ложку. Она угодила в край тарелки и забрызгала Киля едой. Гэллоу промокнул одежду Киля краем свисавшей со стола скатерти.

– Тысяча извинений, господин судья, – сказал он. – Обычно я не так неловок. Вы… вы восхищаете меня. Расслабьтесь, прошу вас.

Киль потер больные колени и умостил их под стол.

Гэллоу отломил кусок хлеба и вручил Килю весь остальной каравай.

– Вы захватили Скади Ванг? – спросил Киль.

– Конечно.

– А этого молодого островитянина, Нортона?

– Он с ней. Им не причинили вреда.

– Это не сработает, – заявил Киль. – Если вы начинаете свою власть с убийств, захвата людей и террора, вы обрекаете себя на вечную их власть над вами. Никто не захочет считаться с отчаявшимся человеком. Короли делаются из лучшего материала.

При слове «короли» Гэллоу навострил уши. Киль видел, как он безмолвно повторяет это слово.

– Вы не едите, господин судья.

– Как я уже говорил, у меня проблемы с желудком.

– Но ведь вам надо есть. Как же вы собираетесь выжить?

– Никак, – улыбнулся Киль.

Гэллоу осторожно положил ложку и промокнул губы салфеткой. Его брови озабоченно сошлись к переносице.

– Если вы не будете есть, вас будут кормить насильно, – предостерег Гэллоу. – Избавьте себя от этой неприятной процедуры. Я не дам вам заморить себя голодом.

– Мой выбор тут не при чем, – ответил Киль. – Вы тут ничего не в силах сделать. Еда вызывает боль и просто выходит непереваренной.

Гэллоу отодвинулся от стола.

– Это не заразно, мистер Гэллоу.

– А что это?

– Врожденный дефект, – ответил Киль. – Наши биоинженеры в известной степени мне помогли, но теперь другой, всевышний Комитет берет дело в свои руки.

– Всевышний Комитет? – переспросил Гэллоу. – Вы хотите сказать, что наверху есть группа, более влиятельная, чем ваша? Тайный клан?

Киль расхохотался, и хохот его только усилил смятение и растерянность на всегда столь безупречном лице Гэллоу.

– Всевышний Комитет носит много имен, – ответил Киль. – Самых разнообразных. Одни называют его Кораблем, другие – Иисусом (не тем Хесусом Льюисом, о котором вы читали в хрониках). Как видите, этому комитету трудно противоречить. И он обращает угрозу моей смерти от ваших рук в ничто.

– Вы… умираете?

Киль кивнул.

– И независимо от того, что вы сделаете, – добавил он, – весь мир поверит, что вы меня убили.

Гэллоу ставился на Киля долгим взглядом, затем утер губы салфеткой и встал из-за стола.

– В таком случае, – объявил Гэллоу, – если вы хотите спасти этих сопляков, вы будете делать в точности то, что я вам велю.

…приходится заметить, что одни и те же беды и напасти преследуют человечество во все времена.