Страница 6 из 41
Мгновение Конан был погружен в раздумья. В его глазах мерцали огненные отсветы, будто картины прошлого вновь пробегали перед его мысленным взором.
— Да, конечно, — вздохнул он, — Аквилония далеко и утопает в зелени, я старался быть королем, достойным ее. Но мои старые друзья уже ушли из жизни старый Публий, канцлер, из одного золотого делавший три;
Троцеро, который помог мне взойти на трон; генерал Паллантид,. безошибочно предвидевший все замыслы неприятеля еще до того, как они приходили в голову самому врагу. Все исчезли, ушли из этой жизни. А с того момента, как умерла моя возлюбленная Зенобия, оставив мне новорожденную дочь, даже воздух Тарантии стал тяжек и душен для меня!
Он подозрительно усмехнулся и опрокинул себе в глотку изрядную порцию эля.
— Все было в порядке, пока сын был молод. С каким удовольствием я учил его владеть луком, мечом и копьем, скакать на лошади и управлять колесницей. Но сын уже вырос и должен самостоятельно идти по жизненной тропе, над которой не висит мрачная тень седобородого ворчливого старого медведя. Мне не нужен Эпимитреус, чтобы постичь эту простую истину. Это время я оставил себе для последнего приключения. О Кром, одна мысль о смерти в своей постели в окружении перешептывающихся медиков и суетящихся придворных всегда наводила на меня ужас. Лишь об одном молил я богов — послать мне последнее сражение, где Конану суждено будет бороться и погибнуть.
— Ох, верно, верно, — согласился рыжебородый гигант со свистящим вздохом, качая головой так, что отблески пламени искрами пробегали по золотым серьгам в его ушах. — Со мной приключилось почти то же самое, хотя рука Судьбы никогда не дарила мне ни короны, ни королевства. Я бросил торговлю много лет назад. Я был купцом и плавал между Мессантией и Кордавой. Можешь ли ты представить себе старого рыжебородого Сигурда, грозу Барахии, в роли купца?
Его живот затрясся от смеха.
— Эх, но это было еще не самое плохое. Как и ты, Лев, я тоже пустил корни на суше с одной красоткой — прекрасной девушкой, хотя в жилах ее текла не одна капля пиктской крови. Да, мы нарожали приличный выводок визгливых крепышей, и теперь парни ничуть не уступают мне ростом. Моя жена давно умерла. Эх, Фрисса, да благословят боги твое отважное сердце! А желторотые птенцы подросли и дальше процветают сами по себе. А что делать старику, который еще не собирается умирать?
Хо! Я продал все до нитки, когда женился мой последний сын. Теперь я возвращаюсь к красному ревущему Тортажу, чтобы еще раз ощутить вкус жизни, прежде чем наступит нескончаемая ночь. А как ты, Лев? Отправляйся со мной, дружище, на палубы пиратских кораблей, и пусть Сет заберет себе эти призрачные пророчества и мутные роковые тени! Мы разграбили черную крепость Кеми в Стигии! И чтоб я утонул, как сундук, или нас продырявят копьем и мы погибнем, как герои древних саг, или мы загребем больше золота и драгоценностей, чем Траникос, Зароно и Стромбани, вместе взятые! А? Что скажешь, приятель?
Внезапно между собеседниками легла черная тень. Конан поднял глаза, одной рукой нащупывая рукоять меча, в то время как закутанный в черный плащ незнакомец, который наблюдал за ними из дальнего угла комнаты, не торопясь усаживался за их стол.
— Вы ищете корабль, джентльмены? — спросил он мурлыкающим голосом.
Северянин громко и подозрительно хмыкнул, но похожий на кошку незнакомец, чье лицо все еще было закрыто капюшоном, положил на стол обе руки — в них не было оружия.
— До меня совершенно случайно донеслось несколько слов из вашего разговора, — вкрадчиво сказал навязчивый неизвестный. — Молю вас простить это вторжение, но если вы уделите мне несколько мгновений, то, мне кажется, мы сумеем обсудить одно выгодное для всех нас дело.
Сигурд с сомнением смерил его взглядом, но с любопытством хмыкнул. Конан вонзил в человека испытующий взгляд немигающих глаз.
— Говори же, — проворчал он, — что у тебя? Незнакомец вежливо кивнул.
— Если я правильно понял из того немногого, что случайно услышал, то, по-моему, вы оба старые моряки и обсуждали сейчас, где бы достать корабль, чтобы снова заняться своим делом где-нибудь на Пиратских островах? Нет, не бойтесь, — он успокаивающе поднял руку, — я не шпионю для властей. Но, может быть, я смогу оплатить вам покупку вполне приличного корабля.
Проворно, словно змея, длинная рука незнакомца исчезла в складках плаща и появилась с полной пригоршней сверкающих камней, которые рассыпались между собеседниками по столу, покрытому отпечатками мокрых кружек.
Мерцая в красноватых отсветах пламени очага, на столе лежал богатый княжеский выкуп — сапфиры, синие, как воды южного моря; изумруды, похожие на вспыхивающие в темноте кошачьи глаза; топазы и цирконы, желтые, словно кожа китайца, и красные, словно только что пролитая кровь, рубины.
Конан, на которого эта картина не произвела ни малейшего впечатления, неотрывно буравил незнакомца испытующим взором.
— Прежде всего, — мрачно проговорил он, — я хочу, во имя Крома, знать, кто ты такой. Проклятье! Я не принимаю никаких подарков от человека, который прячет свое лицо даже здесь, в аргосской таверне, где на каждой улице стоит охранник короля Ариостро и город настолько безопасен, что девка в соку может без опаски прогуливаться по всему порту!
Вкрадчивым голосом, с чуть заметной улыбкой, незнакомец ответил:
— Спасибо на добром слове, моряк! У меня есть веские причины скрывать здесь свое лицо, потому что народ Аргоса слишком хорошо меня знает.
— Прекрасно, твое имя?! – потребовал Конан, и в голосе его послышался рокот каменного обвала. — Или я запущу тебя сквозь комнату, как я это сделал с тем толстозадым задирой!
— Охотно, если вы почувствуете себя от этого непринужденнее, — засмеялся его собеседник. Слегка приподнявшись, он мягко проговорил: — Знай, моряк, что я — Ариостро, король Аргоса!
Конан даже хрюкнул от изумления. Незнакомец стянул со своей руки одну из перчаток и протянул голую кисть. Пламя заиграло на древнем перстне аргосских правителей, украшенном огромным бриллиантом с искусно вырезанной на нем королевской печатью.
Глава IV.
АЛЫЙ ТОРТАЖ
Волны рвутся на берега черный остов,
Сотрясая сам небосвод, –
Но какое нам дело, пусть шторм — рев богов,
Пусть он хлещет в окно и ломает засов,
А наш парус летит на восход.
Одиноко и жалобно чайка кричит,
Как душа, что взята волной.
Что за дело — пусть хладное море бурлит,
Темный эль иль вино кровь лихую бодрит.
И не скоро окрасится море вечерней зарей!
Тортаж бросил вызов самим звездам. Расположенный в низине, обрамленной обрывистыми утесами, пиратский порт сверкал огнями. Песня раскатистыми звуками глухим эхом отдавалась в скалах, — там обитало Красное Братство. Огромные, вооруженные до зубов галеоны и призрачные каравеллы терлись о стены каменных причалов и деревянных пирсов или болтались на якорях в гавани. В каждой пивной, винной лавке, таверне или публичном доме шла бешеная торговля. Добрая половина вольных пиратов Восточного Океана нетвердым шагом важно прогуливалась по булыжным переулочкам Красного Тортажа с туго набитыми золотом кошельками, раздувшимися от вина и эля животами и с сердцами, в которых вспыхивали и разгорались вожделение и варварская жестокость. Раскачивались и пронзительно скрипели на свежем ветру вывески винных лавок, расписанные гербовыми знаками: черепами, факелами, перекрещенными кривыми саблями, драконами, грифонами, головами в коронах и другими украшениями. Пенящийся прибой с рокотом разбивался о подножие скал, на которых тускло играли блики бегущего вниз, к городу, звездного света. Соленые брызги фонтанами взрывались у причалов, и воющий ветер разносил соль и теплую водяную пыль по кривым улочкам, которые, словно старые шрамы, извивались между низких домов с плоскими крышами. Их стены покрывала размытая дождями известка, их окна были забраны железными решетками. Листья пальм со свистом хлестали темноту, и кроны деревьев метались на фоне танцующих в вышине звезд.