Свет Рождества

Желая побыстрее начать этот день, она спустила ноги с кровати и сунула их в стоящие рядом шлепанцы. После чего Элизабет начала медленно и тщательно расчесывать свои волосы, очень густые и вьющиеся. Утром они падали на ее плечи в диком беспорядке, потому хотя бы раз в неделю она прикидывала, не отрезать ли их, но никогда этого не делала. Хоть немного женственности должно было оставаться и в гувернантке.

Ей хватало терпения распутывать каждый свалявшийся узел. Он сказал, что совершенно безобиден, но ведь это лишь часть правды. Конечно, будучи джентльменом, он не станет угрожать ее добродетели, да и ее никак нельзя причислить к тем женщинам, которые могут пробудить в мужчине неукротимое желание. Господи, никакого неукротимого желания, это уж точно!

Но это вовсе не означало, что лорд Рэндольф совсем ничем ей не угрожал, поскольку, несомненно, она в него влюбится. На ее месте любая одинокая старая дева сделала бы то же самое, если бы была вынуждена находиться в компании мужчины столь очаровательного, доброго, умного, да к тому же красивого, как грех. А он этого даже не заметит, с какой стати он вдруг поведет себя по-другому.

Через день или два его утомит осмотр достопримечательностей, или он отправится на север в Рим, или окажется вовлеченным в блестящий круг придворной жизни, для которой и был предназначен. А она приступит к своей непосредственной задаче – укрощению ужасных двойняшек, – и образ лорда Рэндольфа займет положенное ему место глубоко в ее сердце рядом с образом Уильяма.

Она бы немного поплакала, когда он покинет ее навсегда, если бы не была целиком занята двойняшками. И сожалеть о том, что познакомилась с ним, она не будет. Хотя за волшебство иногда приходится расплачиваться болью, все же это лучше, чем никогда вообще этого волшебства не знать. Когда она превратится в старуху, бесцветную и сморщенную, она будет вынимать из памяти его образ и мечтать, совсем чуть-чуть. И если кто-то посмотрит на нее в это мгновение, то, скорее всего, спросит себя, почему эта старая леди так улыбается своими иссохшими губами, словно та кошка, что получила на обед отличные сливки.

Элизабет посмотрела в треснутое зеркало. Без очков и со спутанными волосами, безумно вьющимися вокруг ее лица, она больше походила на пухлую нелепую нимфу со старых картин, чем на гувернантку.

Пару минут она позволила себе помечтать. Лорд Рэндольф непременно влюбится в ее прекрасную душу и женится на ней, не раздумывая. Ее домом вновь станет Англия, но они будут часто и надолго приезжать в Италию. И у них будет трое детей; конечно, ей уже поздно начинать рожать, но ее здоровье ей это позволит. Она будет рисовать яркие необычные картины, и они обязательно кому-то понравятся, другие же станут их ненавидеть. Его аристократическая семья будет очень рада, что лорд Рэндольф нашел жену с таким прекрасным характером и такую талантливую.

Элизабет поджала губы и надела очки, после чего начала зачесывать свои волосы назад. Нимфа исчезла, вновь превратившись в гувернантку. Она знала, что он в нее не влюбится, а если и сделает такую глупость, она никогда не сможет выйти за него замуж. Даже в самых бурных своих фантазиях она не сможет забыть о том, что ее действия привели к тому, что респектабельный брак стал для нее навсегда недосягаем.

Но это вовсе не означает, что Элизабет не может насладиться такой редкой, волшебной интерлюдией[17]. И она непременно позволит себе эту роскошь.

В Риме ей рассказывали об одном англичанине, решившем, что главной целью осмотра достопримечательностей является возможность сказать друзьям, что ты их видел, потому он нанял экипаж и объездил весь Вечный Город за два лихорадочных дня, после чего с чистой совестью посвятил остальную часть своего времени различным увеселениям далеко не приличного характера. К счастью, лорд Рэндольф, кажется, был туристом совсем иного рода, его интересовало все, и он был готов посвятить свое время увлекательному занятию впитать в себя как можно больше новых знаний.

Она начала с того, что показала ему все известные достопримечательности Неаполя, а когда стало ясно, что он разделяет ее вкус к необычному, Элизабет расширила маршрут, включив в него более эксцентричные места. В течение следующей недели они исследовали узкие переполненные людьми улицы Неаполя, ели свежие фрукты, пасту[18] и мороженное, купленные на рынках. Они останавливались, чтобы насладиться чистейшими мелодиями, заставляющими замирать сердце, которые лились из открытых окон арендуемых квартир.

Во время дождя они находили темные церквушки с забытыми поблекшими картинами великих мастеров прошлого и вместе улыбались, придумывая объявления для их продажи: "Полное Отпущение Грехов, ежедневное и пожизненное, живым и мертвым, столько, сколько потребуется." Как заметил лорд Рэндольф, это был обычный стиль, в котором составлялись объявления лондонскими адвертайзерами[19].

Лорд Рэндольф тактично больше не предлагал платить за ее услуги; вместо этого, он сам оплачивал все входные билеты и еду, а также другие расходы. В ясные погожие дни он нанимал экипаж и извозчика, и они выезжали за город. Они посетили Байя[20] – знаменитый купальный курорт Древнего Рима, где размышляли о дворцах, оказавшихся под водой. В Геркулануме[21] они восхищались городом, раскопанным спустя почти две тысячи лет после погребения под слоем вулканического пепла. Там Элизабет набросала эскизы, заселив руины задумчивыми, призрачными римлянами.

Захватить с собой альбом для эскизов предложил лорд Рэндольф. Все то время, пока она рисовала, он спокойно сидел, куря свою трубу – человек с даром неподвижности. Для богатых туристов это было обычным поведением – нанять художника, который бы нарисовал то, что они видели. Поэтому Элизабет втайне решила подарить лорду Рэндольфу свой набор рисунков, когда они будут прощаться. Возможно, смотря на них, он кроме Неаполя вспомнит и о ней.

Находясь с ним наедине и используя свой навык скрытого наблюдения, приобретенный за годы работы гувернанткой, она запоминала его черты: угол бровей, под которым они выгибались, когда он удивлялся, блеск зимнего солнца в его волосах темного золота и множество других мелких деталей.

По вечерам, уединяясь в своем pensione, она пыталась нарисовать лорда Рэндольфа по памяти, неоднократно разочаровываясь в результатах своего труда. Его было бы легче запечатлеть на бумаге, если бы не его необыкновенная красота. Правильные черты лица и пропорции тела лорда Рэндольфа больше походили на идеальную греческую статую, чем на реального человека. Она приложила все свои силы, пытаясь схватить и показать тонкий юмор в его глазах, неожиданный намек на задумчивость, но никогда не была удовлетворена результатами.

В качестве спутника лорд Рэндольф всегда был вдумчивым и безупречно вежливым. Элизабет знала, что ему нравится ее компания, но она также понимала, что он едва ли обращал на нее внимание, как на женщину. Он приехал в Италию, поскольку разочаровался в любви? Трудно представить себе женщину, которая бы от него отказалась. Но ей не суждено узнать правду. Хотя их беседа обычно текла непринужденно и остроумно, они всегда разговаривали только на те темы, которые не затрагивали их лично. Ее спутник хранил свою личную жизнь при себе так же, как и Элизабет.

Первые несколько дней, которые они провели вместе, она была в состоянии сохранять определенную беспристрастность, несмотря на растущее увлечение лордом Рэндольфом. Но в тот день, когда они посетили Флегрейские поля, эта беспристрастность растаяла, и она слепо, беспомощно, безвозвратно в него влюбилась.

Campi Flegrei – Флегрейские поля[22] или Выжженная Земля – лежит к северу от Неаполя. Поэтическое название дано вулканической области, вид которой не оставит равнодушным ни одного туриста. Проведя утро в окрестностях города Поццуоли[23], они дошли до Сольфатара[24], овального кратера, где местами земля была такой горячей, что до нее нельзя было дотронуться, а ядовитые струйки пара и горячих сернистых газов медленно сочились из отверстий, названных “фумаролы”[25].

[17]

Интерлюдия – небольшая музыкальная пьеса, исполняемая в промежутках между частями другого музыкального произведения.

[18]

Паста – блюдо из макарон

[19]

Адвертайзер – “рекламщик” – от английского слова advertise – рекламировать

[20]

“Байя” работы У. Тернера

Байя – Baiae (на современном итальянском языке пишется Baia) расположен на побережье Неаполитанского залива. Названа в честь Бая (Baius) – воина Одиссея, который, вероятно, был именно там похоронен. На протяжении многих столетий Байя являлся фешенебельным прибрежным курортом, особенно в конце периода римской республики. Байя являлся еще более популярным, чем Помпеи, Неаполь, и Капри, предлагая пользующиеся дурной славой гедонистические развлечения. Байя являлся портом приписки западного Имперского Флота древнего Рима. Город завоеван мусульманами в 8-ом веке нашей эры и был брошен в результате эпидемии малярии в 1500 году. Большая часть города нынче находится под водой в заливе Неаполя, в значительной степени из-за местной вулканической деятельности. (информация взята из Википедии)

[21]

Геркуланум – (лат. Herculaneum, итал. Ercolano) — древнеримский город в итальянском регионе Кампания, а берегу Неаполитанского залива, рядом с современным Эрколано. Равно как Помпеи и Стабии, прекратил существование во время извержения Везувия 24 августа 79 года. Был погребён под слоем пирокластических потоков. Геркуланум наряду с Помпеями внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО под № 829.

[22]

Флегрейские поля – (Phlegraei Campi, τά Φλεγραία πεδία, ή Φλέγρα, собств. «выжженная земля») — в древнегреческой мифологии вулканический край, где произошла гигантомахия — битва богов во главе с Зевсом, которым помогал Геракл, с гигантами. Уже Диодор не верил, что на стороне Геракла сражались боги.

По-видимому, первоначально это место помещалось древними где-то в Македонии. Страбон, однако, называл Флегрейскими полями 13-километровую кальдеру в окрестностях Кум, около Везувия. Эта равнинная местность простирается по берегу Тирренского моря от Кум до Капуи. Данная полоса неаполитанской Кампании (административная единица Италии) была известна также под именем Laborinus Campus, Laborini Campi, Laboriae — быть может, в связи с чрезвычайным плодородием ее почвы.

Флегрейские поля – вулканический район на Апеннинском п-ове близ Тирренского моря к западу от Неаполя (Италия). Кальдера диаметром 15 км, образовавшаяся 12 тыс. лет назад, заполнена вулканическими куполами, кратерами, лавовыми потоками. Высота до 458 м. По периферии — несколько кратеров диаметром 0,5—5,0 км, в том числе кратер Сольфатара, который дал научное название поствулканической деятельности в виде извержений вулканических газов, продолжающейся и по сей день (диаметр 500 м, высота вала 116—193 м, дно на высоте 97—105 м, последнее извержение в 1198 г.).

Карта окрестностей Неаполя с Везувием и Флегрейскими полями, Италия

[23]

Поццуоли – (итал. Pozzuoli) — город в Италии, располагается в регионе Кампания, подчиняется административному центру Неаполь. Население составляет 82 131 человек (на 2004 г.), плотность населения составляет 1832 чел./км². Занимает площадь 43 км². Покровителем населённого пункта считается San Procolo. Праздник ежегодно празднуется 16 ноября.

“Pozzuoli” Автор: Cacciapuoti Giuseppe

[24]

Сольфатара (итал. Solfatara) – 1) серные копи 2) извержение сернокислых паров

[25]

Фумаролы (fumarole) – выделения вулканического газа и пара; они разделяются по составу газов на галогенные, сероводородные (сольфатары) и углекислые (мофеты). В узком смысле слова под фумаролами понимаются галоидные высокотемпературные, часто сухие (с низким содержанием Н2О) разновидности. (Словарь геологических терминов)