Страница 99 из 103
Тихо печалиться атаману долго не довелось. Разгоревшиеся, будто гигантские купальские костры, корабли начали взрываться, и мало не показалось никому. Казаки, конечно, отвели свои и трофейные суда от пылающих гигантов из-за опасения взрывов, но они сильно недооценили их силу. Привыкшие плавать на чайках и стругах, воевать с галерами, казаки не представляли, КАК взрывается большой военный корабль. Тонна, если не две-три, чёрного пороха в закрытом пространстве… Когда огонь добрался до крюйт-камер корабли начали взрываться подобно гигантским бомбам, щедро разбрасывая вокруг горящие обломки. Хотя заякорены были крупнейшие корабли дальше всего от берега, немалая часть обломков обрушилась на Стамбул, вызвав там несколько очагов пожаров, что казакам было на руку. Только вот радоваться им было некогда. Часть казацких галер и трофейных шебек в момент взрыва были к нему куда ближе стамбульских стен. Взрывные волны, одна за другой, порвали им паруса и снасти, сбили реи. Две шебеки были засыпаны горящими обломками, а призовые команды на них контужены взрывами, так что пришлось эти трофеи бросить. Вовремя не начатое тушение пожаров теперь стало явно бесполезным. Часть казаков потеряла сознание, другие были оглушены, у многих пошла кровь из носов и ушей. Неудачно ставшую рядом с гигантами галеру не только лишило реи, но и проломило борт. Искалеченное судно пришлось в спешном порядке покинуть: с проломленным бортом и пожаром на корабле не справились бы и опытнейшие в морских делах голландцы. Всего при взрывах больших кораблей погибло и пропало без вести более двух десятков казаков, ещё несколько десятков временно утратили боеспособность из-за ран и контузий. Атаманы смогли лично убедиться в боевой мощи больших кораблей.
Эскадре Васюринского дел на море хватило на всю операцию. Стамбул был в те времена одним из крупнейших торговых портов мира, ежедневно в нём пребывало около сотни «купцов», выпускать такие трофеи не хотелось. Уйти смогли только самые сообразительные и удачливые капитаны, сбежавшие в самом начале штурма. Зачастую бросив на берегу немалую часть своих матросов. Среди ушедших судов было и несколько шебек. Те, остатки команд которых решились бросить на берегу своих боевых товарищей и сумели поднять или обрубить якоря, поднять паруса. Равномерно дувший в это время норд-норд-ост создавал для такого бегства прекрасные условия. Бой вести эти суда не смогли бы, но для короткого плавания на них много людей нужно не было.
Если османские и магрибские корабли не были готовы воевать в полную силу и стали лёгкой добычей, то часть артиллерийских расчётов на стенах Стамбула возле портов изготовилась к бою очень быстро. Основные потери казаков в начале боя были именно от их точного огня. Вступать в артиллерийскую дуэль с топчи (капыкуллу-пушкарями) пушечками стругов и каторг было глупо. Злясь, матерясь и досадуя, казаки отводили под этим огнём свои и трофейные суда из зоны поражения османских пушек. В конце концов, они сюда не для геройской гибели прибыли. Хотя по планам старшины, многих взяли на корабли именно для этого, для геройской смерти в боях с лютыми врагами. Сражение с многократно превосходившим их вражеским флотом казаки выиграли с мизерными потерями и огромными трофеями. Но прибыли они в этот раз сюда не за кораблями и даже золотом. Основные события налёта на Стамбул только разворачивались.
Выстрелы, сначала редкие, потом всё более частые, перемежающиеся пушечной пальбой, подняли на ноги янычар. Оставалась их в городских казармах тысяч десять, если верить спискам на жалование. В реальности тысяч восемь, даже у капыкуллу к этому времени приписки достигали впечатляющих размеров. Но сколько бы их ни было, янычары высыпали на обширный двор возле казарм, теряясь в догадках о причинах стрельбы. Поначалу преобладала уверенность, что опять начали бузить проклятые магрибские пираты, не способные придерживаться законов, данных людям Аллахом устами Магомета и только по недоразумению считающихся мусульманами. У янычар, привыкших считать себя солью земли, подчёркнуто независимые и не желающие признавать их главенство пираты вызывали далеко не братские чувства. Между воинами двух знаменитейших исламских групп уже случилось несколько стычек, и Великому визирю стоило огромных усилий удержать горячих парней от массового выяснения отношений.
Однако нарастающая артиллерийская канонада сместила приоритеты. Постепенно все поняли, что это не буза среди своих, а вражеский набег. Какой именно враг мог набраться наглости атаковать столицу мира, гадать не приходилось. В Дарданеллах всё было спокойно, гарнизоны оттуда ничего тревожного не сообщали. Следовательно, венецианцы исключались. Значит, явились другие старые враги — казаки. Весьма неприятная новость, но янычары не боялись никаких врагов и готовы были сразиться хоть с войском шайтана, выбравшимся из ада. Ринуться в битву в этот раз янычарам не судилось. Как только офицеры стали строить их по подразделениям, сам двор у казарм превратился в земной филиал ада. Бочки с порохом на арбах, которые уже перестали замечать, начали взрываться одна за другой. Просторный ровный двор сразу стал тесен. Старые стены казарм оказались построенными очень надёжно, взрывы выдержали, отражая каждый раз взрывную волну во двор, на людей. К тому же часть бочек была с сюрпризом: внутри порох, снаружи щебень. Теперь каменная картечь разрывала тела тех, кого пощадила взрывная волна. На то, что за минуту до начала этого безумия все возчики, все как один отошли в дальний конец двора, а с первым взрывом бросились на землю, никто из янычар не заметил. Не до того им было. А взрывные устройства из колесцовых замков и дорожек с порохом сработали надёжно.
Для постороннего человека, находящегося вдали от этого безумия всё продолжалось недолго, меньше минуты. Для тех, кто был ТАМ, возле казарм — целую вечность. Но даже самые неприятные события когда-нибудь, да кончаются. Стих грохот от взрыва последней бочки и вокруг воцарилось безмолвие. Очень относительное; сотни воинов были не убиты, а ранены. Естественно, они стонали, кричали, звали на помощь и молили Аллаха о спасении. Много янычар сошло от произошедшего с ума, они бродили, издавая, кто дикий смех, кто нечеловеческий вой, кто — горькие рыдания. Очень многие из уцелевших напрочь лишились слуха. Двор накрыло плотной пеленой порохового дыма, не позволявшего что-нибудь рассмотреть даже в нескольких шагах. Впрочем, меньше всего пострадавших интересовала сейчас прозрачность воздуха.
Зато она, точнее её отсутствие, было очень важно для почти не пострадавшей в этом аду группы приставленных к телегам возчиков. Они за минуту до взрыва, все как один, бросили порученный им груз и отошли от арб подальше. С первым же взрывом они бросились на землю и не поднимались до тех пор, пока не убедились, что новых не будет. Тогда они встали, вынули из ушей заранее вставленные затычки и, под прикрытием дыма добрались до входа в местный арсенал, по пути обзаведясь оружием. Там они с удивлением обнаружили, что его охраняет всего один янычар. Остальные, вероятно, вышли посмотреть, что случилось во дворе. Падение дисциплины в среде капыкуллу было заметно и для посторонних. Легко убив его, «возчики» профессионально быстро подготовили погреб к взрыву и спокойно поднялись обратно во двор, дымная пелена над которым не развеялась и наполовину. Пользуясь этим, они легко покинули двор, как раз перед мощнейшим взрывом, разметавшим далеко по окрестностям камни от строения над арсеналом. Главный резерв султанского дворца сгинул, не убив ни одного врага.
Последними к Стамбулу прибыли на нескольких десятках судёнышек черкесские союзники. Бои в городе и вокруг него уже шли вовсю, им указали их место — богатые приморские кварталы. Первым пострадал Фанар, населённый греками. Именно в нём султан черпал основные кадры переводчиков и дипломатов. По просьбе Аркадия черкесов попросили оставить там поменьше живых, чтобы у будущего султана не было готовых кадров в таком важном деле, как внешние сношения. И горцы с энтузиазмом принялись выполнять просьбу союзников. В эту ночь можно считать, окончательно погибла Византия, эстафету образованности от которой несли фанариоты. Зачистив с великой для себя прибылью Фанар, кавказские пираты естественным образом перешли в соседний квартал, населённый ещё более состоятельными людьми, евреями, откупавшими у султана право взимать налоги с провинций. В отношении них никаких просьб шапсугам атаманы не высказывали, но разогнавшиеся кавказцы и здесь простым грабежом не ограничились. Начав зверствовать, трудно остановиться. Потом под раздачу попал кварталы армянских купцов; левантийских ювелиров… в живых оставались только богачи и их ближайшие родственники. Стамбул был многонациональным городом, в нём вполне комфортно чувствовали себя люди разных религий, хотя постепенно на жителей, не исповедовавших ислам, наваливалось всё больше тягот. Но в эту ночь страшная беда пришла ко всем. Разве что состоятельные люди могли надеяться, если повезёт, отделаться финансовыми потерями. Бедняки теряли всё, вплоть до жизни. Господи прости, но в таких случаях невольно начинаешь думать, что и на том свете…