Страница 72 из 103
«Надо будет, озаботься введением у казаков простейших приборов измерения скорости, голландец должен о них знать, если взялся строить суда».
Тримаран, пронесясь мимо казацких галер с немалой скоростью, и начал неспешно разворачиваться в сторону Сиваша. Даже тримараны двадцатого века с манёвренностью имели проблемы, попаданца не удивили неприятности с этим и у его, частично, детища. Зато, по его прикидкам, на прямой судёнышко должно было давать рекордную для этого века скорость.
Тримаран пошёл дальше, а казаки начали спор, нужны ли такие кораблики и долго ли он проплавает, не развалившись на части. Не то чтоб это всех уж так волновало, но вот за вёсла опять садится, не хотелось воистину ВСЕМ. Васюринский ситуацию быстро прочувствовал и безделье на палубе прекратил.
— А у, все к вёслам! — перекричал он всех сразу. — Отдохнули, и хватит! Дойдём до Азова, там попусту языками и треплите!
Вольница вольницей, но приказ командира в походе у казаков много значил. Отправился к веслу и Аркадий. Приблизительно через час, он заметил, тримаран опять изменил курс и догадался, что ребята уже освоили умение ходить галсами и направляются теперь тоже в Азов.
«Нет, совсем не никчёмное получилось судёнышко. По черноморью прекрасным посыльным корабликом будет. Жаль, конечно, что из-за отсутствия прочных материалов нельзя построить боевое многокорпусное судно. Больше двух пусковых установок он не потянет, без существенного уменьшения скорости. Но на шхуны и фрегаты, лопну, а казаков пересажу!»
Другие казаки также заметили то и дело изменяющий курс тримаран, но догадались, что он, таким образом, идёт на парусах на норд, при ветре, то чистом осте, то ост-норд-ост. Естественно, путь у тримарана при этом оказался очень извилистым. Наверняка проще было сесть за вёсла, но, очевидно, ребята в нём задались целью показать все достоинства своего судёнышка. Умение ходить почти против ветра на парусах, в том числе.
В Азов тримаран прибыл всего часа через два после галер. И на реке его команде пришлось таки сесть за вёсла. Полная мелей река — неподходящее место для путешествия под парусом таким крутым бейдевиндом.
Из дальних странствий возвратясь
Азов, … июля 7146 года от с.м
Когда галеры подходили к Азову, Аркадий не удержался и глянул на берег, где должны были быть строения (честно говоря, сараи, сараюшки и навесы без стен) его исследовательского центра. И сбился с ритма, вызвав общее недовольство и соответствующие комментарии на корабле. К концу похода все дьявольски устали, легко раздражались, мечтали о быстрейшем завершении пытки греблей, не случайно турецкие галеры казаки называли каторгами. Любой, кто мешал быстрейшему завершению плавания, выглядел в глазах остальных врагом.
Аркадий опять впрягся в эту тяжёлую работу, стараясь ни на йоту не выбиваться из общего ритма. Но мысли в его голове закрутились вихрем. Вместо ставшего родным исследовательского центра, сколь угодно неказистого, он увидел на берегу чёрное пятно обгорелой земли и несколько торчащих из неё столбов. Также обгорелых.
«Ясное дело — пожар. Скорее всего со взрывами, впрочем, незначительными. Что-то такое взгляд уловил. Почти вся селитра, весь порох, остатки нефти, всё взрывоопасное было использовано для производства последней партии ракет для флота. С чего же тогда пожар? Татары набежали и пожгли? Тогда бы и пригороды пострадали, а они стоят, как ни в чем, ни бывало. Неужели нефть подвезли, и косорукие мои химики с ней пожар устроили? Тогда всех выживших сам поубиваю!»
Последнюю версту их галерам пришлось идти вдоль заякоренных у правого берега Дона трофейных галер и частично вытащенных на берег стругов.
«Серьёзная по нынешним временам сила. Правда, против больших военных галеонов нам не выстоять, так мы против Испании или Франции и воевать не собираемся. А у осман их галеоноподобные карамусалы служат как торговые или снабженческие суда. Вроде бы, можно не опасаться, что напоремся на залп сорокавосьмифунтовых пушек. Впрочем, раз уж историю начали менять, можем и налететь. Смутно вспоминается, что как раз в эти времена французы начали поставлять османам корабли. Следовательно, надо будет с атаманами покумекать, как нам от такой напасти предохраниться. Да… на одни ракеты надеяться не стоит, уж очень ненадёжно на большие расстояния они летают. И чем же нам от такого рокового залёта спасаться?»
Васюринский обнаружил место для стоянки, видимо оставленное специально для них, невдалеке от причалов Азова. А на берегу их поджидал сам атаман Каторжный. Брюнет цыганистого вида, с золотой серьгой в ухе, немногим выше среднего роста, но широкоплечий и резкий в движениях. В добротном синем кафтане, явно раньше принадлежавшем янычарскому офицеру, шёлковых шароварах, он смотрелся франтом, по сравнению с Васюринским и Аркадием, не успевшим сменить своё серое походное рваньё. В походы у казаков было принято ходить именно в рванье. Вид у лихого атамана, однако, был смущённый. Поздоровавшись со всеми прибывшими сразу, а с несколькими старыми казаками, Васюринским и Аркадием отдельно, он сразу начал извиняться.
Попаданец быстро понял из его слов, что причина для смущения у Каторжного очень существенная. У донских казаков было принято дуванить добычу в море, перед заходом в Дон. Но в этот раз в походе участвовали тысячи, трофеи были огромные, на небе начали собираться тучки, вот и решился он, сразу по прибытии к устью Дона высадиться на берег и разделить там добычу. Не дожидаясь двух отставших кораблей. При разделе казакам с них была выделена хорошая доля, прежде всего оружием, многие из молодых не имели огнестрелов. Васюринскому и Москалю-чародею, как старшине, полагалась много большая, чем у рядовых доля, зная их лично, Каторжный отобрал им добычу сам. И, кстати, угадал. Аркадию достались следующие трофеи: богато выглядевшие вещи какого-то рослого янычарского аги, янычарское же ружьё с прекрасной отделкой (даже жалко будет приклад менять), пистоль с ударным кремнёвым замком, длинную, почти прямую турецкую саблю из дамасской стали в ножнах украшенных драгоценными камнями, серебряные пиала и большое блюдо, немалый кошель со звонким содержимым.
Передав попаданцу кошель с деньгами, тут же спрятанный Аркадием в один из нашитых на одежду карманов, Каторжный развёл руками.
— Вот, всего тысяча акче. Да и… порченные, наверное, этим пьяницей Мурадом. Совсем мало теперь серебра в их монетах. Денег на кораблях немного было, не купцы плыли, воины.
Васюринский и Аркадий из-за нарушения обычая шум поднимать не стали. Своей долей в добыче на кораблях они остались довольны, а многие обычаи они и сами призывали менять.
Попаданец не выдержал и спросил атамана, не знает ли он о причинах пожара в его, Аркадия хозяйстве? Но Каторжный сгоревших сараюшек и не заметил, не до того ему было. Поэтому Аркадий отправил свои трофеи, кроме кошеля с деньгами, с джурой домой, а сам, в сопровождении другого джуры отправился, временами переходя на бег рысцой, к месту пожарища.
К пожарищу подошёл запыхавшийся, встревоженный и взвинченный. Видимо заметив его издали, к нему стали подходить джуры, оставленные для охраны нарождавшегося исследовательского центра. По одному и без видимого энтузиазма. Выглядевшие как бы не хуже его, возвращавшегося из похода. Он их пересчитал, вышло, встречают его пятеро. Оставленного главным Юрки попаданец поначалу не заметил, и у него ёкнуло сердце. К умному и весёлому парню он успел привязаться. Потом он заметил, что морды у джур скорее виноватые, чем опечаленные. До Аркадия стало доходить, что не злые вороги устроили здесь пожар и разорение.
«Ох, совсем не татары или поляки порезвились в моём исследовательском центре. И искать виновников, чувствую, далеко не придётся».
В этот момент Аркадий заметил подгребавшего к ему Юрку. Не подходившего, а именно подгребавшего, волоча ноги по песку, будто к его сапогам были привязаны пудовые гири. Не надо было быть тонким физиономистом, чтобы понять, кто — главный виновник случившегося. «Я виноват!» — было написано на лице джуры заглавными буквами.