Страница 56 из 103
Блестящий, как он считал, замысел Срачкороба, с треском провалился. Звуки оказались неубедительными, внимание охраны привлекли, но ни капельки не испугали. Гигантская фигура с огромной головой, на которых горели огнём глаза и рот, вызвала естественную казачью реакцию. Её интенсивно обстреляли, мигом разбив горшок и опрокинув сооружение на землю. Да и вообще, пугать казаков нечистой силой — напрасный труд. Почти наверняка среди них найдётся отчаянный молодец, жаждущий чёрта поймать для эксплуатации. Об удачливых казаках, у которых это получилось, ходило множество легенд.
На следующее утро все хохотали не над жертвами Срачкороба, а над самим шкодником, пойманным стражниками у ворот. Он, с кислой и расстроенной физиономией, пытался оправдаться. Получая, тут же, новые порции остроумия и издёвок.
Однако если кто думает, что его такой конфуз избавил от дурных привычек, то он сильно заблуждается. Новую каверзу Срачкороб затеял именно тогда, под градом насмешек.
Тем временем…
Европа и окрестности. Май 1637 года от р.х
Колесо истории вильнуло и покатило не по намеченной колее, а по неведомой никому целине, в неизвестную сторону.
В Крыму полыхала полномасштабная гражданская война. Со всеми её «прелестями». По всему полуострову клубились облака пыли и дыма. И в выжженной уже жарким летним солнцем степи, и в зелени садов, обработанных полей, ухоженных виноградников (в Крыму выращивали свой, особый, бескосточковый, для изюма, виноград, кишмиш), везде пылали юрты и дома, лилась кровь.
Брат шёл на брата, сыновья восставали против родителей, предавали самые надёжные друзья… Не было в Крыму надёжного места ни для кого. И отсидеться, не встревая в эту мясорубку, шансов там ни у кого не было. Пешков ещё не родился, но его формула «Кто не с нами, тот против нас», действовала с неумолимостью закона природы.
Инайет Гирей пытался стать независимым государем. Нельзя сказать, что эта попытка была для Гиреев первой. В 1628 году один из его предшественников пытался избавиться от опеки Стамбула. Для противодействия янычарам, пехоты у крымских татар никогда не было, он привлёк запорожцев во главе со знаменитым гетманом Дорошенко. Но тогда османы разбили восставших и уничтожили пришедших им на помощь запорожцев.
Сейчас положение было принципиально иным. Султан Мурад прочно засел под Багдадом. Уйти оттуда для него означало признание собственного поражения в длинной, кровавой и важной войне с Персией. Послать на помощь оставшихся верными Османской империи татарам, было почти некого. Великий визирь смог перебросить в Кафу всего около трёх тысяч янычар. Вместе с гарнизонами прибрежных городов Северного Причерноморья удалось наскрести чуть больше шести тысяч пехотинцев. Для войны с непокорными татарами, значительная часть которых сохранила верность повелителю правоверных, этого, вероятно, хватило бы. Однако в Крым, на помощь Инайет Гирею вошли запорожцы во главе с Хмельницким. Кровавая круговерть в Крыму набирала обороты.
Поначалу Инайет Гирею удалось добиться немалого успеха. Благодаря предательству одного из приближённых Джамбул Гирея, присланного на смену взбунтовавшемуся хану, отряд Джамбула был окружён и вчистую (зачем платить предателю, который уже не будет полезен?) вырезан. Однако эта победа вскоре осложнила положение самого Инайета. Импульсивный, плохо продумывавший свои шаги крымский хан получил во враги умного, энергичного Исмаил Гирея. Не вступая в генеральное сражение, Исмаил начал больно общипывать отряды верные Инайету. Вскоре появились перебежчики уже из лагеря Инайета. Прибудь в этот момент в Крым недавно подавленные буджаки, Инайета люто ненавидевшие, всё для незадачливого хана могло закончиться уже тогда. Но в Крым вошли запорожцы, ведомые Хмельницким. И положение Исмаила быстро ухудшилось, как полководец он со знаменитым гетманом сравниться не мог.
Буджаки же, после тайного визита какой-то делегации, вдруг атаковали правобережную Малороссию. Там запылали поместья и сёла, потянулись на юг караваны рабов. Да не учли самые ловкие из людоловов, что именно на правобережье было сосредоточено большое польское войско. Гетман Конецпольский намеревался окончательно решить казацкий вопрос. Схизматиков он ненавидел и презирал. И эти недостойные полководца чувства провоцировали его на поступки не просто неразумные, а откровенно глупые. Во всей Малороссии контролируемой поляками лютовали карательные отряды. Хлопов и зачисленных вдруг в них свободных крестьян беспощадно секли, их жён и дочерей насиловали, хозяйства схизматиков грабились. Не то что любое сопротивление панскому произволу, но и малейший намёк на оное были поводами для жесточайших расправ. Коллаборационистская старшина, мечтавшая об уравнении своих прав с панскими, страдала не в меньшей степени, чем остальное православное население. Несколько сотников из реестровцев уже сбежали, с большей частью своих сотен, в земли запорожских вольностей.
Попытки назначенного из Варшавы гетмана реестровых казаков Кононовича договориться с Конецпольским наталкивались на презрительный отказ гордого аристократа. «Я с каким-то москалём безродным переговоров вести не буду, никто меня это сделать не заставит»! — отвечал он на указания из Варшавы.
Нашествие буджакских татар на давно освоенные, закрепощённые панами земли, вынудило Конецпольского изменить свои планы. Также, как и панов, вознамерившихся помогать братьям-католикам в Европе. Свои имения для них были куда ближе и дороже общекатолической солидарности.
Неожиданно быстрое прибытие в район набегов больших отрядов конницы, в том числе тяжёлой панцирной, стало для буджакских чамбулов крайне неприятным сюрпризом. Никто их о наличии в этом районе войск не предупреждал. Они шли безнаказанно пограбить, а не умирать в боях с превосходящими их по всем показателям врагами. Те, кто сумел быстро сообразить, чем окончится промедление в бегстве, уйти удалось, хоть и сильно пощипанным отрядами венгерской конницы. Однако бросать полон, который не имели возможности добывать больше двух лет из-за войны с ханом Инайетом, решились далеко не все. За что слишком жадные или тугодумы поплатились головами. Шансов отбиться от блестящей польской кавалерии у грабителей не было.
В сражениях с буджакскими татарами отличились отряды многих панов, коронное войско Конецпольского, но ни сечевых черкас, ни реестровых казаков там замечено не было. Запорожские заставы предупредили о набеге, но, из-за малочисленности отражать его не пытались. И вставать в один строй с гонителями православия даже реестровцы не спешили. Гражданская война, ещё более масштабная, беспощадная и жестокая чем шедшая в Крыму, неотвратимо надвигалась на Малороссию.
Черкесия занимала в те времена, куда большую территорию, чем сейчас. И населена была густо. По подсчётам века следующего, восемнадцатого, одновременно в поле могли выйти до ста пятидесяти тысяч рыцарей. Да-да, именно рыцарей. Как ещё назвать всадника, в кольчуге и прочем защитном вооружении, сидящего на лошади, защищённой кольчужной бронёй, посвятившего свою жизнь войнам и набегам, живущего по своеобразному рыцарскому кодексу, исключавшему погоню за наживой? По-моему, только рыцарем и никак не иначе. Правда, если кто подумает, что я восторгаюсь этими храбрыми и умелыми воинами, то сильно ошибётся. Потому как основным занятием многих из них было людоловство. Смыслом жизни этих людей постепенно становилось обеспечение рабских рынков Османской империи. В семнадцатом веке, правда, этим грешило меньшинство черкесских рыцарей. Лагерными псами галерной каторги и гаремного рабства в большинстве, они стали позже. К тому же, Черкессию раздирала вражда между племенами и родами. В реале рыцари плохо отбивались от крымских набегов, хотя и неоднократно татар били, и потом, схватившись с Россией, проявили фантастическое умение не договариваться между собой.
Но, вне моральных императивов, перед казаками встала огромная проблема. Если бы несколько десятков тысяч черкесов атаковали пришедших на завоевание Темрюка и Тамани казаков, пришельцы были бы обречены. Тяжёлая черкесская конница смела бы их без больших затруднений. На счастье вольных сынов Днепра и Дона, нашествия сразу десятков тысяч можно было не опасаться. Ведь черкесами называли не один какой-то народ, а целую группу родственных по языку народов адыгской группы. Между собой они жили очень недружно. Часто большая часть рабов, поставленных турецким работорговцам, бывала адыгами. Нередко пленники были соплеменниками поработителей. Так что с уважением к таким рыцарям, у меня лично, не складывается.