Азовская альтернатива

Следующим утром, возвращаясь в шатёр после естественной прогулки, Иван обратил внимание на оживлённо что-то обсуждавшую группу казаков своего куреня. Заинтересовавшись, о чём это они так болтают, подошёл к ним. Солировал стоявший спиной к нему Панько Малачарка.

— Повторяю для не слышавших и дураков, с первого раза не понявших. Сижу, значит, ночью, за кошем, неподалёку от высохшего ручейка.

— И, что ты, спрашивается, делал ночью в таком отдалении от коша? Уж не решил ли уподобиться Незамаю, не ждал ли кого милого? — съехидничал Петро Велыкажаба, сильно Панька недолюбливавший.

— Сам ты содомит, от содомита выродился! Люди добрые, так мне продолжать рассказ или вы этого жлоба слушать будете?

— Ага, боишься отвечать!

— И ничего не боюсь. Вечером, после горохового кулеша, вокруг коша таких куч навалили, что не продохнёшь, а у меня нюх, как у собаки. Вот и отошёл подальше, что не сидеть, зажимая нос. А в том месте лопухи. подсохли, само собой, но не сгнили. Ясно!? Значит, сижу, себе, спокойно, как слышу, идёт кто-то. Ну, думаю, ещё кто-то возле коша сидеть не захотел, можно будет, и поболтать немного. Но не успел я из-за своего кустика обозваться, как гляжу… — Панько, известный рассказчик, мастерски снизил тон и сделал многозначительную паузу, — гляжу… у него, значит… вы не поверите.

— Да не телись, досказывай!

— У подошедшего из глаз лучики, тонюсенькие, значит, появились, землю, значит, он сам себе осветил. Я с перепугу, чуть не пердонул! Еле-еле удержался.

— А чего удерживаться было, наверное, без штанов сидел?

— Без штанов. Но если б пердонул, он же меня услышал бы. Ты б, на моём месте, услышанным захотел бы быть?[8]

Когда казаки немного успокоились, Панько продолжил: — Хлопцы, вы ж меня знаете как облупленного. Никто не скажет, что в бою за чью-то спину прятался или друзей в беде оставлял. Но тут, честно скажу, испугался. Сижу, значит, креплюсь, чтоб… не дать о себе знать, а пришедший и сам присел. По тому же делу. Гороховый кулеш, он и на колдунов, тем же образом, что на простых людей действует. Узнал я его!

По техническим причинам, Панько уроков сценического мастерства по системе Станиславского нигде слушать не мог. Но о важности держания паузы явно осведомлён был.

— Это был тот самый москаль-чародей, что с нашим колдуном вчера приехал!

— А я слышал, что он нашему красавцу Пилипу признался, что дрался с чёртом, одолел его и засунул в кисет! — поддержал рассказчика куренной хорунжий Яцко Нейижсало (не ешь сало).

— А я слышал, кузнецы мимо проходили, разговаривали, что у него знания про орудия убийства — не человеческие! — вклинился в беседу казак из другого куреня.

Иван потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимания, отошёл от увлечённо продолжавших обговаривать интересную тему казаков. Причисление Аркадия к числу характерников его устраивало. Молодым казакам приходилось вынести множество шуток, иногда самого неприятного свойства, прежде чем их начинали считать полностью своими. Приставать же с подобным к могучему колдуну, вряд ли кто решится. Кстати, испускать луч он мог только из руки, Иван действие фонарика наблюдал, с непривычки, впечатляет. Даже характерника.

Мы рождены, что б сказку сделать былью?

25 березня 1637 года от р.х

Сколько раз Аркадий мечтал об изменениях, которые могли бы оказать существенное влияние на ход истории. Грезил, можно сказать, о великих переменах и грандиозных победах. Правда, воображал-то он себя, почему-то, всегда русским царём. Но когда у него появилась возможность реально что-то изменить, пусть и не с высоты трона, возникли проблемы. Разнообразные и многочисленные.

Всё время до прибытия в запорожский лагерь ему приходилось думать, когда он вообще был в состоянии это делать, как спасти собственную шкуру. На планы нововведений не оставалось ни сил, ни времени. Ночью, в разговорах с Иваном, речь шла о многом и ни о чём конкретно. Посему, когда в шатре появились кузнецы, он судорожно рылся в памяти, пытаясь вспомнить хоть что-то для них понятное и полезное. С грехом (бо-оо-ольшущим) пополам, выдал штыки и дробовики. В предстоящих уличных боях, эти нововведения должны, по идее, существенно снизить казачьи потери. Но, то ли он плохо выразил свою мысль (вам не доводилось с современного русского пополам с матерным, переходить на староукраинский с примесями польского и татарского?), возможно его совсем не блестящий вид не вызывал доверия, но идею штыка кузнецы (и воины не из последних) встретили в штыки. Слава Богу, иносказательно. Потому как в печальности для себя результатов рукопашной с любым из этих зубров, сомнений у него не было. Не менее «радушно» была встречена идея об укорачивании стволов и замене пуль картечью.

В непонимании аргументов противной стороны могут быть и плюсы. Немалые, даже. Совершенно спокойно можно не обижаться на оскорбления, которыми тебя осыпают. Ну кричит оппонент, слюной брызжет, руками размахивает… Ну и что? Если выражовывания его непонятны, можно спокойно, разжёвывая свои доводы в пятый и десятый раз, объяснять суть предложений, детализировать их, разъяснять вероятную их выгоду. После удаления прочь субъекта, при замене запорожских усов на бороду, имевшего все шансы победить на конкурсе претендентов на роль гнома в каком-то голливудском блокбастере, дело пошло совсем хорошо. Кузнецы стали прислушиваться к тому, ЧТО сказал Аркадий. И чесать бритые, в отличии от характерника, затылки. Возможно, то, что у него не было сил на эмоции и времени на вспоминания, и привело к удаче? Начни он сыпать изобретениями и орать на них в ответ, Бог один знает, что бы получилось.

Зароненные в казацкие головы идеи, дали всходы уже на следующее утро. Кузнецы, все трое, сами подъехали к Аркадию в пути и завели разговор о дробовиках и штыках, переводя дело на конкретные детали. А их то Аркадий не помнил, пришлось отделаться фразой: — Таким выдающимся мастерам додумать такую мелочь и самим нетрудно будет! — «великие мастера» проглотили лесть с превеликим удовольствием.

Для отвлечения внимания от сколького момента, подбросил идеи о казнозарядных ружьях, пушках, нарезных стволах. Поначалу кузнецов и эти идеи не вдохновили, ничего нового они в этих предложениях не увидели. Всё это существовало уже в шестнадцатом веке и имело больше недостатков, чем достоинств. Но о том, что при соединении нескольких элементов, может получиться очень существенная выгода, никто из них не подозревал. Спору о возможности-невозможности, целесообразности и разумности соединения таких нововведений и посвятили весь день. Заодно, на привале, Аркадий подбросил идейку об изменении формы прикладов. Приклады, конечно, не кузнечное дело, но, если изменённая их форма облегчит точную стрельбу… Иисус Христос, как известно, плотником был. Что не стыдно божьему сыну, не позорно и добрым мастерам.

Казалось бы, к твоим словам стали прислушиваться, им уже, хорошенько обмозговав и обсудив, начинают верить это — хорошо. Но тут же, вылазит проклятое НО. Обсмаковавшие идею кузнецы, тут же, сразу же после согласия с ней, требуют объяснить, как её, твою идею, воплощать в жизнь? Не будешь же отвечать, что в комментах к любимым альтернативкам, на технологические тонкости подобного рода мало внимания обращал. Не поймут.

«Хорошо герою Романова. Можно сказать, под каждым кустом если не рояль, то пианино. Сунул руку в мешок и доставай, что нужно. Или, там, Политову и Таругину. Им друзья в каждый карман, образно выражаясь, по бутылке с джинном сунули. Везунчикам остаётся перестраивать мир как их душеньке угодно. Если что, явится помощь, старики-гэбисты, и всё будет оккей. Или, олрайт. А мне, бедолаге, сиротинушке бесприютному, всё самому соображать надо. Обо всём своей головой думать. А она у меня, уж точно — не Дом Советов. И инженером я ни разу не был и, даже, не мылился быть. В отличии от героя/героини Кузнецова/Коваленки. Вот голова! Но попасть в бабское тело — Господи, упаси и сохрани! На хрен, на хрен! И так, в своём собственном теле чуть вместо бабы не использовали. Не надо!» — Аркадий мысленно так отнекивался от подобной перспективы, будто ему кто предлагал перенос в женское тело. И литературных героев Политова и Таругина он уже не отличал от реальных писателей. Всё может смешаться не только в доме Облонских.

8

В связи с тем, что сей опус, может попасться на глаза не только представителям сильного пола, вынужден воздержаться от приведения казачьих комментов и предложений по этому поводу.