Фактор вознесения

– Она ненастоящая, – бросил он Зенцу. – Сам посмотри.

– А может, мы просто надышались пыльцы? – предположил тот. – Тут вон сколько этого добра…

– Ты хоть раз видел, чтобы двое видели одну и ту же галлюцинацию?

Он осторожно двинулся вперед и остановился в шаге от Снейдж. Прищурившись, Неви оглядел ее с ног до головы и пробормотал:

– Что-то здесь не так…

У Рико перехватило дыхание: если Неви сделает еще шаг, то увидит Бена с Кристой, а он, Рико, уже не сможет увидеть его, потому что по этому куску шкуры дирижаблика как раз и проходила граница между реальным миром и храмом воображения со скульптурой из света.

Есть порог самосознания, перейдя который разумное существо обретает черты божества.

Глаза Моуза были так широко раскрыты, что он казался меньше ростом не только себя нынешнего, а даже того умирающего с голоду малыша, каким привели его беженцы десять лет назад. Воспоминания – вот что не давало ему поддаться воздействию келпа полностью, так, как поддался ему Калеб. Твисп не переставая боролся с келповоздействием уже с четверть века. Для Калеба келп может оказаться вроде наркотика.

«Нет, не келп, – поправил себя Твисп, – а прошлое».

Он на себе испытал это, когда келп стал отправлять его в конкретную часть его прошлого, в определенный год, к единственной женщине. Твисп считал ее самой красивой женщиной Пандоры. Но позже, когда Флэттери и другие вышли из гибербаков, пандорцы впервые за два столетия смогли увидеть, как выглядят настоящие, не подвергавшиеся мутациям люди.

«И все они просто бесились от того, что были лишь клонами», – вспомнил Твисп.

И еще он вспомнил давнюю церемонию под председательством Раджи лон Флэттери, когда все выжившие после гибернации вычеркнули из своих имен «лон» на веки вечные. Это было проделано с нелепой торжественностью, однако ничего не изменило. Люди Флэттери остались такими же, как прежде. И тех качеств, которые требовались пандорцам, – более быстрых рефлексов, более высокого интеллекта и умения работать в команде – у них от этого не прибавилось.

– Чему тебя не учили в школе, – сказал Твисп Моузу, – так это тому, что Флэттери не смог подчинить себе Карин Алэ. И тогда ее убили его боевики, так же, как родителей Калеба. Она была первой его жертвой. Кое-кто считает, что Неви сделал это собственноручно. В те времена главой Контроля над течениями был Тень Паниль, и он был влюблен в Карин. Его тоже убили. Он был моим другом.

Старый монах заговорил шепотом.

– И я в конце концов перестал уходить по келпопутям. Я предпочитаю вспоминать все сам, а не переживать заново. Это слишком больно. И воспоминания не могут стать наркотиком. Если я следую по келпу, то только в «сейчас», а не в «тогда».

– Тогда, наверное, на келпопути мои щеки порозовеют, старец, – сказал Моуз. – Голубая пыльца порой приводит меня в мою душу и оставляет там. Но я не знаю, куда приведет меня келп.

– Глотая пыльцу, ты путешествуешь по собственному сознанию, а келп отправляет тебя в путешествие по нашему общему сознанию. И щеки у тебя от этого не запылают. От тебя требуется лишь искренность и предельное внимание: одному легко потеряться в лабиринте чужой жизни. Но Калеба учили сдерживать келп, как мы учимся сдерживать свои чувства.

– И что же он там обнаружил, старец?

Твисп покачал головой.

Красные, зеленые и синие огоньки стали еще ярче и замерцали с такой скоростью, что казалось, воздух в пещере сгустился от бегущих световых волн. Монахи-ремонтники бросили бур и столпились у края пруда, изумленно взирая на это чудо.

– Я слышал, что такое бывает, – сказал один из них, – но никогда не видел своими глазами.

– Такого не видела даже его мать, великая Скади Ванг, – заявил другой.

Твисп с трудом удержал рвущийся на волю поток слов, который память обрушила на кончик его языка. Воспоминания – они помогали Твиспу противостоять воздействию келпа и они же утягивали Калеба все глубже внутрь. Для Калеба келп был лодкой, плывущей по океану жизни, для Твиспа – якорем.

Над поверхностью пруда появилась туманная дымка. Каждый атом в пещере завибрировал с явственным звоном, и туман над водой окрасился теплым зеленым светом. В нем плавали частички и обрывки образов из чьего-то прошлого. Твисп видел огонь и младенца, прижавшегося к груди матери, блик воспоминания капитана Юрия Бруда: смуглая круглая влажная грудь в свете свечи. И она стремительно удалялась по темному туннелю, а плеск волн только подчеркивал скорость, с какой это происходило.

Твиспу казалось, он что-то утратил, у него было ощущение дежа-вю, только без «вю». Из тумана до него донесся голос. Женский голос.

– Он вступит в контакт с одним из прибрежных оракулов, – объявил голос. – Есть новости от Кристы Гэлли и остальных. Через меня Калеб встретится с моим сыном, а через него – с Раджой Флэттери. Он пробудит внутреннее «я» Флэттери. Директор не способен править, не имея секретов, а для келпа секретов нет. Калеб найдет цепочку ДНК, по которой сумеет подобраться к подсознанию Флэттери. А Аваата странслирует все, что он там увидит, по всей Пандоре.

Пещера превратилась в площадку для огромной голопроекции. Пляшущие в мерцании огней образы постепенно опустились на пол и растаяли, а туман сконцентрировался в бешено вращающийся и двигающийся нелепыми скачками шар, в котором бушевала мешанина звуков и цветов.

– Калеб должен сосредоточиться, – сказал Твисп. – Слишком легко заблудиться в лабиринтах чужой жизни. Он должен сдерживать Аваату, как мы сдерживаем свои эмоции. И тогда мы увидим план лабиринта.

Тот, кто устраняется от действия, созерцая красоты своей души, блуждает в саду иллюзий и лишь грезит, что он – пловец на Пути.

Флэттери наслаждался в Кущах чашкой вечернего кофе, неспешно прогуливаясь вдоль аллеи, усаженной орхидеями, чьи корни крепко цеплялись за скальную породу, а оранжевые чашечки наполняли воздух сладким ароматом. В центре пруда брызгал маленький поливальный фонтанчик, параллельно выполнявший функции конденсатора: все листья и скалы вокруг были усеяны миллионами мелких капелек.

Огни келпа в пруду сияли ярче, чем обычно. Флэттери замедлил шаг. Это было не похоже на обычное поведение келпа, который, так же как Флэттери, очень редко вел себя непредсказуемо.

Флэттери резко развернулся и почти бегом поспешил на командный пункт.

– Я ведь приказал подрезать это становище! – завопил он, тыкая для убедительности пальцем в сторону моря. – Я требую немедленно его подрезать!

Марта что-то пробормотала в переговорник.

– Это не к добру, – проворчал Флэттери, набирая на консоли код вызова телохранителей. – Франклин, проследите, чтобы это было сделано. Можете использовать артиллерию с берега.

– Есть, сэр.

На поясе Франклина всегда висел небольшой мешок, в котором хранились сандалии, документы и дневник первого убитого им человека. Он рассказывал, что сберег эти вещи для семьи убитого, но те отказались их принять. Телохранитель бесшумной походкой опытного солдата скользнул к люку.

– Сейчас не время миндальничать, – объяснил Флэттери Марте. Все идет прекрасно, но это не значит, что мы можем расслабиться. Это становище – наш единственный потайной выход, и нам надо немедленно принять меры для того, чтобы он был в полном порядке. Ты поняла, что меня беспокоит?

Марта кивнула.

– Поняла, но… – Она вздохнула и добавила: – У меня тоже есть причины для беспокойства. Со связью творится что-то непонятное.

– То есть как это, непонятное?

– Работает сразу множество сильных высокочастотных передатчиков. И такое впечатление, что они где-то поблизости. Вокруг нас.

– Да, мы окружены, – прошипел Флэттери. – Это все келп. Ничего, мы им уже занялись. Докладывай об понесенном ущербе, новости с орбиты и все, что имеется о Кристе Гэлли.