Страница 11 из 194
Чтобы исполнить задуманное, оно стало оказывать давление на мелкие правительства, возникавшие к востоку от Волги — таких было около тринадцати, — настаивая на их слиянии и объединении подчиняющихся им военных сил. Союзные офицеры приходили в негодование от соперничества между Омском и Самарой, результатом которого стал взаимный отказ сторон от снабжения друг друга продовольствием и требование каждого из правительств, чтобы вооруженные силы другой стороны складывали оружие, прежде чем ступить на подведомственную ему территорию67. Представители миссии убеждали Комуч и Сибирское правительство, наряду с казаками и представительствами национальных меньшинств (башкир, казахов, киргизов и др.), оставить раздоры и соединиться в единое правительство, которое союзники смогут признать и поддерживать. Чехи, которым приходилось воевать больше всех, особенно настаивали на этом.
Летом 1918 года русские политики под воздействием оказанного давления провели три совещания. Третье и самое плодотворное из них собиралось с 8 по 23 сентября в Уфе. Присутствовавшие 170 делегатов представляли интересы большинства организаций и национальных групп, выступающих против большевиков, но представителей Добровольческой армии, донского и кубанского казачества не было68. Половина присутствующих были эсерами; остальные представляли весь спектр, от меньшевиков до монархистов. В этом смешении политических ориентации единственным объединяющим моментом была, пожалуй, нелюбовь к большевикам: заметив красные гвоздики, прикрепленные эсерами на лацканы пиджаков, казачий генерал заявил, что один только вид этих цветов вызывает у него головную боль69. Понукаемые чехами и отрезвленные плохими вестями с фронта — в дни совещания Казань перешла к красным и Уфа находилась в опасности, — делегаты стали более сговорчивыми. В результате достигнутого соглашения было создано Всероссийское временное правительство. Структура его носила сильный отпечаток концепции, разработанной в Москве Национальным центром и Союзом возрождения. Исполнительный орган, названный Директорией, призван был удовлетворить и тех, кто стремился к установлению единовластной военной диктатуры (Сибирское правительство и казаки), и эсеров, желавших, чтобы правительство было подотчетно Учредительному собранию. Новое Временное правительство должно было функционировать вплоть до 1 января 1919 года, когда будет вновь созвано Учредительное собрание (при условии, что соберется кворум — 201 депутат); если кворума не будет, оно откроется в любом случае 1 февраля. Правительство было провозглашено единственной законной властью в России. Комуч, Сибирское правительство и все присутствовавшие региональные правительства изъявили согласие впредь ему подчиняться. Деникин, мнения которого никто не спрашивал и у которого не было на совещании представителя, отказался присоединиться к такому решению70.
Сформированная наконец-то Директория состояла из пяти человек; председателем был избран правый эсер Н.Д.Авксентьев. [Другими членами были В.М.Зензинов (также эсер), П.В.Вологодский, представлявший Сибирское правительство, генерал В.Д.Болдырев, представитель Союза возрождения, командовавший армией, и В.А.Виноградов, кадет.]. Невероятно тщеславный, Авксентьев, по словам современника, «сейчас же окружил себя адъютантами, восстановил титулы, которых не знало Сибирское правительство, создал буффонадную помпу, за которой не скрывалось никакого содержания»71. Принявший командование вооруженными силами генерал Болдырев, хотя и был формально беспартийным, поддерживал тесные связи с эсерами. У него было много боевых заслуг, но он не пользовался ни известностью, ни влиянием, как Алексеев. Формально являясь коалиционным, правительство оказалось эсеровским.
4 ноября, после долговременной грызни, Директория сформировала Кабинет под председательством Вологодского. Адмирал Александр Колчак, некогда командующий Черноморским флотом, направлявшийся в Добровольческую армию и по пути заехавший в Омск, был вынужден под давлением Болдырева принять обязанности министра обороны. Назначение было сугубо декоративное. Колчака хорошо знали англичане, и глава Британской военной миссии генерал Нокс был его горячим поклонником. Сообщали, что Болдырев заявил Колчаку, будто его назначение вызвано срочной необходимостью получить помощь от союзников и не предполагает его вмешательства в военные дела72. Программа Директории призывала к восстановлению территориального единства России, к борьбе против советского правительства и Германии. Решение остальных вопросов было возложено на Учредительное собрание73.
В октябре 1918-го, в то время как была учреждена Директория, международная ситуация быстро стала меняться. Правительство Германии обратилось к США с просьбой взять на себя посреднические функции, и Первая мировая война подошла к концу. Это не могло не сказаться на статусе Чехословацкого легиона. Национальный совет Чехословакии провозгласил в октябре 1918-го в Париже национальную независимость. Как только новости дошли до легиона, он принял решение не участвовать больше в боях на территории России, поскольку дело, за которое он боролся, победило: «Победа союзников освободила Богемию. Войска перестали быть мятежниками и предателями империи Габсбургов. Они превратились в воинов-победителей, защитников Чехословакии. Родная земля, которая могла им быть навсегда заказана, теперь манила их огнями чести и свободы»74. Начали размножаться солдатские комитеты, политические интересы вытеснили все прочие. Боеспособность легиона упала до такой степени, что русские уже рады были бы от них отделаться75. Весной 1919 г., пойдя на уступку Франции, чехословаки согласились отсрочить свой отъезд и нести охрану Транссибирской магистрали на участке Омск—Иркутск, где на нее совершали нападения пробольшевистски настроенные партизаны и разбойные банды. Но воевать они отказывались. Это были уже не идеалисты чехи и словаки, предоставившие себя в свое время в распоряжение союзного командования, но жалкие остатки армии, проникнутой общим разложенческим духом гражданской войны. Неся охрану Транссибирской магистрали, они недурно поживились, набрав для себя 600 товарных вагонов промышленного оборудования и хозяйственной утвари76.
После того как чехословаки вышли из игры, единственной силой, на которую могла опереться Директория, остались Народная армия и сибирские казаки. Народная армия была в жалком состоянии. Болдырев докладывал после проверки фронтовых частей: «Люди босы, оборваны, спят на голых нарах, некоторые даже без горячей пищи, так как без сапог не могут пойти к кухням, а подвезти или поднести не на чем»77. Единого командования не было: самое сильное воинское соединение, сибирские казаки атамана Александра Дутова, действовало, как правило, на свой страх и риск. Материальная помощь, поступающая от союзников, была несущественной и состояла преимущественно из обмундирования.
Франция и США вели себя более чем сдержанно; Япония занималась своими делами. Британия командировала в Омск 25-й батальон Миддлсекского полка под командованием полковника Джона Уарда. 800 солдат батальона были объявлены караульным отрядом Западного фронта; в их задачу входило поддержание порядка в Омске и оказание моральной поддержки Директории. Участие их в военных действиях не предусматривалось. [Ричард Ульман утверждает, что британские войска, дойдя до Омска, «приняли участие в сражении против большевиков» (Intervention and the War. Princeton, 1961. P. 262). На самом деле британские отряды, расквартированные в Омске, в боях не участвовали (см.: Ward J. With the «Die-Hards» in Siberia).]. Также в Омске стояло 3000 чехословаков, симпатизировавших эсерам78.
Директория оказалась правительством на бумаге в гораздо большей степени, нежели Временное правительство 1917 года, наследницей которого она себя мнила: у нее не оказалось ни управленческого аппарата, ни финансовых ресурсов, ни официального печатного органа79. Немногочисленное чиновничество, которым оно управляло, состояло из бывших функционеров Сибирского правительства, продолжавших действовать каждый в своей области точно так, как это делалось начиная с 1917-го. Иностранные и российские наблюдатели согласно говорят о том, что Директория так никогда и не стала работающим правительством, и нам хочется отметить этот факт ввиду тех легенд, которые распространяли эсеры о деятельности Директории после ее падения. Она не могла сдвинуться с мертвой точки вследствие неразрешимых противоречий между эсерами, возглавлявшими правительство и армию, и несоциалистами, в руках которых было управление и контроль за денежными средствами и которые пользовались благосклонностью офицерства и казачества. Члены Директории, согласно воспоминаниям Болдырева, «являлись представителями и адвокатами пославших их группировок, глубоко разноречивых и даже враждебных в своих политических и социальных устремлениях...»80 По меткому выражению полковника Уарда, это и было «сочетание элементов, отказывавшихся смешиваться».