Страница 46 из 59
Марр, как видел Конан, все это время играл на своих флейтах. Но поди услышь слабую мелодию в этом адском реве чудовища. Однако, хотя музыка и не была слышна, она, похоже, пока что выполняла то, что обещал Марр. Судя по бурлившему, как кипящий котел, озеру, чудовище проснулось, было голодно и раздражено.
Но нигде рядом с карабкающимися по дамбе человеческими фигурами не поднимались из воды страшные щупальца. Они легко достигали гребня дамбы и могли в мгновение ока уничтожить всю компанию, даже просто стащив людей в бурлящую воду.
Но почему-то этого не происходило. Конан даже почувствовал в первый раз в своей жизни некоторое облегчение при виде работы колдуна и ее результатов. Но он вовсе не собирался поддаваться этому чувству. У Конана не было сомнений, что в конце концов Марр начнет действовать против них — по своей ли воле или по таинственному закону колдовства, побеждающего самого колдуна. А кроме того, Конан чувствовал бы себя куда более легко, если бы оказался просто подальше от чудовища, вместо того чтобы вблизи быть свидетелем его борьбы с колдовскими мелодиями флейты.
Еще пятьдесят шагов по направлению к концу дамбы. Вдруг Вилла, только сейчас заметившая приближающихся Конана и Райну, крикнула:
— А где отец?
— Он решил вернуться, чтобы помочь своим товарищам решиться на отказ от службы у графа Сизамбри.
Вилла вцепилась зубами себе в руку, чтобы сдержать плач, а второй рукой, сложенной в кулак, ударила Конана в грудь. Айбас обнял ее за плечи.
— Он сам выбрал для себя то, что для него важнее, — сказал он. — Нам нужно исполнить наш долг. В конце концов, и он и мы делаем одно общее дело.
Приблизившись к флейтисту, они увидели, что тот вот-вот упадет от утомления. Ойжик выглядел ничуть не живее, чем труп, решивший прогуляться. Принцесса держалась просто великолепно. Она, да и ее все еще спящий ребенок. Конан даже положил руку на грудь малыша, чтобы убедиться, что тот дышит.
Вдруг дамба под ними вздрогнула. Конан почувствовал, как зашевелились огромные камни под ногами, хотя внешне ничего не изменилось. Но Конану уже доводилось переживать землетрясения, и чувство дрожи под ногами было ему знакомо.
— Бежим! — прокричал он достаточно громко, чтобы быть услышанным даже сквозь рев чудовища. — Надо сматываться, дамба может рассыпаться!
Повторять предупреждение не потребовалось. Вновь вздрогнувшие под ногами камни словно приставили к каждому по паре крыльев. Даже Ойжик добрался до конца дамбы, почти перейдя на странный, спотыкающийся бег; а принцесса не смогла бы бежать быстрее, даже догоняя ускользающий слиток золота.
Тропа к вершине склона, открывшаяся перед их взором, была и вправду не тяжела для восхождения. Даже ребенок лет шести смог бы взобраться по ней.
Значит, она не стала бы препятствием и для любого из воинов Поуджой, не сумей Тайрин убедить их оставить в покое его друзей. Конан стал прикидывать, где они с Райной могли бы занять позицию, чтобы вдвоем сдержать натиск много большего числа противников. Имея луки, они могли бы продержаться, остановившись вне досягаемости щупалец чудовища… по крайней мере до тех пор, пока не опустеют их колчаны или же пока Звездные Братья своими заклинаниями не освободят чудовище от колдовства флейт и не отправят его прогуляться вверх по склону, как это происходило в дни жертвоприношений.
Дамба вздрогнула в третий раз. Конан не только почувствовал толчок, но и увидел, как посыпались со стен дамбы, поднимая облака пыли, камни величиной с человека.
— Что ты встал как вкопанный, Конан? — окликнули его. — Решил порыбачить, а потом поджарить нам на дорогу по кусочку этой мерзости?
Райна чуть не кричала ему в ухо. Он подсадил ее на уступ, затем и сам вскарабкался на него. Камень, на котором они только что стояли, закачался и полетел вниз, увлекая за собой другие.
В несколько прыжков Конан и Райна догнали остальных на середине подъема. Там они перевели дух и осмотрелись.
Никто уже не смог бы преследовать их тем же путем, даже если бы чудовище издохло сию же минуту. В дамбе зиял, шире, чем королевская дорога, огромный разлом, сквозь который вода потоком неслась вниз. Туман над озером стал еще гуще, почти скрыв его от глаз.
Огни в толще воды окрашивали туман во все цвета радуги. Похоже, чудовище чуть поутихло, хотя его щупальца все так же равномерно продолжали появляться над облаком тумана.
Конан окликнул Марра. Он не ждал от флейтиста ответа и не собирался консультироваться с ним о тонкостях его борьбы с чудовищем. Ему просто захотелось узнать, слышит ли флейтист еще хоть что-нибудь, кроме своей музыки. Но лишь Конан успел открыть рот, чтобы еще раз произнести имя Марра, тот вдруг покачнулся, словно от тяжелого удара в голову. Еще один невидимый удар, и только сильная рука Конана спасла потерявшего равновесие колдуна от неминуемого падения вниз по склону, к дамбе и к озеру.
Судя по стонам вокруг него, Конан понял, что удар пришелся не только по Марру. Однако не всем так повезло, как ему: Конан не мог удержать всю компанию.
Он вытянул за ногу Виллу, висевшую опасно близко к краю обрыва, едва цепляясь за камни пальцами рук и ног.
Райне помощь не требовалась. Айбас же не смог устоять и приземлился на мягкое место. Он сыпал проклятиями и потирал задницу, и Конан понял, что такой шум мог поднять только человек не слишком пострадавший.
В такой ситуации Ойжик был обречен. И так-то не слишком хорошо стоя на ногах, держась лишь при помощи волшебной музыки, он потерял свой последний шанс в тот момент, когда она стихла. Конан увидел, как капитан-предатель покатился, подскакивая на камнях, раскинув руки и ноги, словно тряпичная кукла.
Ойжику не суждено было покоиться в могиле или хотя бы просто в щели среди камней. Из тумана навстречу метнулось щупальце. Даже самого кончика хватило на то, чтобы трижды обвиться вокруг его тела. Конан увидел, как хлынула кровь из раздавленной грудной клетки и лопнувшего живота, как открылись рты на щупальце и как, наконец, ненасытное чудовище и несчастная жертва растворились в густом тумане.
Наблюдая за этим жутким зрелищем, Конан совсем забыл про принцессу и ее сына. Он, держась руками за нависшее дерево, внимательно осмотрел склон. По крайней мере, не было видно ни одного камня, достаточного, чтобы придавить их при падении. Но, с другой стороны, на голом склоне не было видно ничего, за что она могла бы зацепиться, задержав падение. Вдруг словно из-под земли показалась голова и приветственно машущая рука принцессы. Конан возблагодарил богов за то, что его глаза обманули его, скрыв довольно большую трещину в скале, намного ниже по склону, недалеко от края воды.
Он добрался до принцессы лишь на несколько мгновений раньше Райны. Оба, выставив вперед мечи, приготовились достойно встретить противника: из туманной мглы появилось новое щупальце. Чудовище выло почти так же громко, как раньше. Оно вновь почуяло добычу. Но затем ему пришлось завыть еще громче, когда оба меча полоснули по щупальцу. На этот раз его вой только взбодрил воинов. Чудовище состояло из плоти и крови. Оно чувствовало боль и, значит, могло быть побеждено.
Что такое боль, Конан и Райна напомнили чудовищу очень быстро. Никогда еще в своей жизни Конан так исступленно не орудовал мечом, хотя каждый удар отражался дикой болью во всей руке — от кисти до плеча.
Щупальце дергалось в такт с завываниями чудовища. Зеленый гной хлестал из ран, а пасти изрыгали какую-то желтую пену, которая, заливая руки Конана, делала его захват покрытой акульей кожей рукоятки меча менее надежным. Зловоние свинарника было просто ароматом тончайших духов по сравнению с вонью, исходившей от этой жижи.
Наконец последний лоскут кожи, связывавший конец щупальца с самим чудовищем, был перерублен ударом меча Райны. Чудовище подобрало изуродованную конечность и скрылось в глубине, оставив на поверхности не только облака тумана, но и клочья пены.
Принцесса протягивала младенца к самому верхнему краю трещины, из которой не могла выбраться. Ребенок плакал, лишенный успокоения Марровых флейт.