Страница 37 из 59
— Капитан Конан, ты один? — спросил Декиус.
— Да.
— Тогда я хотел бы… разрешите войти? — Декиус посчитал вежливость важнее субординации и обратил приказ в форму вопроса.
Вежливое подтвердило разумность предложенного Декиусом тона.
Конан сидел скрестив ноги на земле. На нем было лишь нательное белье. Он обильно смазывал разогретым маслом все кожаные части своих доспехов. Его меч, уже наточенный и смазанный, лежал рядом с ложем.
— Приветствую вас, лорд Декиус, — сказал Конан. — Боюсь, мое гостеприимство ниже всякой критики. Но все, что у меня есть, — готов отдать вам.
Декиус принял это за приглашение сесть.
— Капитан Конан, я буду краток. Все, чего я на данный момент хочу, это чтобы ты или Райна остались здесь, в лагере. Отпустить вас обоих в лапы племени и колдунов Поуджой — мне это не по душе.
— А имеет ли значение, кто из нас останется?
Тон вопроса заставил Декиуса насторожиться. Вдруг его осенило, и он рассмеялся:
— Я вовсе не собирался этим добиваться твоего расположения, Киммериец. Еще меньше я собираюсь добиваться взаимности Райны, пока не буду уверен, что смогу разделить с нею что-нибудь, кроме общей безымянной могилы в горах.
— Не завидую я тому, кто получит работенку похоронить тебя, Декиус. Твой труп замучает шутками и остротами любого могильщика.
— Ну, спасибо за такое понимание моего юмора, — сказал Декиус. — Ладно, а теперь серьезно. Вы оба — ты и Райна — опытные командиры. У нас таких раз-два и обчелся. Рисковать вами обоими — значит подвергать серьезной опасности и самого короля, и его дело.
Конан только пожал плечами и, подумав, ответил:
— У нас двоих будет больше шансов выбраться оттуда живыми, да еще с принцессой и наследником в придачу. Если это вообще возможно — мы лучшие кандидаты, чтобы это сделать. Если это нереально и у нас ничего не получится, — то какая разница, сколько офицеров останется у короля.
Декиус вздохнул:
— Разница есть. Врачи говорят, что в лучшем случае король доживет до первого снега. Если у него не останется и последней надежды вновь увидеть дочь… — Молчание было красноречивее всяких слов.
— Я бы не возражал оставить Райну здесь, а с собой взять одного из ваших опытных бойцов или офицеров. Но Марр говорит, что это должны сделать Райна и я, и никто другой.
Декиус нахмурился:
— Значит, любой из вас… или… это…
— Слушай, из меня такой же колдун, как и кабацкая танцовщица. Райна то же самое, ей не до ведьминых премудростей. Что там этот флейтист в нас увидел — он не особо распространяется. Что может его разговорить, я не знаю и не собираюсь терять время в поисках ключа от его секретов.
Декиус чуть не проклял всех богов, графа Сизамбри, разумеется, Поуджой с колдунами да и всех волшебников поголовно — всех, из-за кого они оказались в дурацком положении. Он чувствовал себя так, словно сталкивал лучшего, чем он сам, человека в яму со змеями, слабо надеясь увидеть его вновь выкарабкавшимся наверх.
— Ну? — спросил Конан.
— Знаешь, я подумал, что не худо было бы устроить для вас троих прощальную вечеринку. Ну, вино, мясо, музыка — все, что хотите.
— Не искушай богов, — ответил Конан. Он встал и выпрямился. Голова его почти доставала до крыши его палатки, а разведенные в стороны руки — ее стен. — Так что оставь празднование до лучших времен, когда мы сможем снова все вместе в полной безопасности собраться и попировать во дворце. Да, кстати, а что ты там сказал насчет вина? Неужели в лагере не нашлась бы пара глотков для страждущего…
Декиус слушал шутки Киммерийца и вдруг вспомнил об огромном кувшине с лучшим немедийским вином, которое он наливал лишь тем, с кем отправлялся на самые отчаянные задания. Сейчас кувшин был похоронен и, вполне вероятно, разбит среди руин королевского дворца, как было разбито и похоронено многое из прошлого.
Глава 13
Конан, Райна и Марр встречали немало опасностей и неожиданностей в Пограничном Королевстве. Если бы они решили прихватить с собой все, что может понадобиться для преодоления любой подстерегающей опасности, им пришлось бы вести с собой целый караван, навьюченный до предела всяческим добром.
— Насчет мула или лошади для принцессы, — сказал Конан, — присмотрим что-нибудь подходящее на обратном пути. Самим нам важнее как раз идти налегке и побыстрее. Сизамбри, может быть, все еще при смерти, а может, уже выздоровел. Он и сам крепкий мужик, да еще эти его Братья…
— Колдуны Поуджой не умеют лечить, — сказал флейтист. — Их черная магия звезд умеет только…
— Тебя-то кто спрашивает, — грубо оборвал его Декиус.
Он сидел у входа в палатку, наблюдая за сборами. Конан подумал, что Декиус не хотел попадаться на глаза королю, а кроме того, он, наверное, надеялся, что Райне в последний момент не понравится что-то в волшебнике и она останется в лагере.
С таким же успехом он мог ждать в небе стаи перелетных свиней. Конан отлично знал это. Ничто, кроме явной опасности, угрожающей ее отряду, не могло заставить Райну повернуть назад. А Декиус был слишком благороден, чтобы использовать такой ход.
— Меня никто не спрашивает, — отозвался Марр, — но разве мудрому человеку нужно ждать, когда его спросят, чтобы высказать истинную правду.
В голову Конана было хорошо вбито: если хочешь, чтобы все зубы были на месте и кости целы, запомни: правда — не та штука, которую всегда принимают с удовольствием. Он сидел молча и внимательно рассматривал шов на ножнах своего меча. Долго, пожалуй, не продержится, подумал Конан, но на эту прогулочку хватит, а там, глядишь, и переделывать будет незачем.
Все приготовления были закончены, и все дважды перепроверено. Конан вышел, увлекая за собой Марра, чтобы дать Райне и Декиусу сказать друг другу, что они хотели.
Вечерело, начинали сгущаться сумерки. Все трое решили, что лучше выйти на закате, чтобы первый переход проделать ночью. Если поблизости и есть какие-нибудь нежелательные наблюдатели, то ночная темнота и флейты Марра сделают их слепыми и глухими.
— Кто ты, Киммериец? — спросил Марр.
В меркнущем вечернем свете лицо колдуна могло показаться как лицом юноши, так и старика. Только в глазах не было огонька молодости. Они были большими, темными и видели, несомненно, многое из того, что обычно скрыто от человеческих глаз.
— Мое настоящее имя — то, которым меня называют, — сказал Конан. — Если колдуны и пытались использовать это против меня, то пока что без особых успехов. Ты решил, наверное, превзойти их?
— Я спросил тебя не об этом. Кто такой, почему ты оказался здесь, ввязался в эту войну, да еще и взялся за почти безнадежное дело, по риску граничащее с безрассудством?
Конан пожал плечами:
— Думаю, что я — просто человек, который не может сбежать, уйти с поля боя, на котором остались товарищи и друзья.
— Сталкиваясь с такой силой духа, с таким понятием о чести, разбиваются горы и рушатся государства. А я — один из этих друзей?
— Ты им станешь, если не будешь говорить загадками и задавать вопросы, на которые тебе не нужны ответы.
— Кто ты такой, чтобы судить, на какие вопросы не нужны ответы?
— Во имя Крома! Ты точно никогда не станешь моим другом, если так и будешь говорить, словно жрец или служитель какого-нибудь храма: будто надутый таинственным ветром, который несет тебя туда, куда никто не может за тобой последовать. По крайней мере, ни один нормальный человек. Впрочем, не больно-то и хотелось. Я тебя в последний раз спрашиваю: что я могу рассказать тебе, чтобы это было полезно для нашего путешествия?
— Ничего, кроме того, что я и так знаю. Прости меня. Я не хотел оскорбить или обидеть тебя. Я просто смотрел вперед.
— У тебя еще будет для этого время, мой музыкальный друг, когда мы разделаемся с прогулкой и будем снова в безопасности, дома, вместе с принцессой. А сейчас, вместо того чтобы искушать богов, пусть твоя магическая мудрость сослужит мне важную службу в одном деле. Я тут собирался посуетиться насчет винишка. Не поможешь поискать, а? Я не выйду из этого лагеря, не промочив глотку, даже если придется налакаться этого вонючего уксуса, который здесь называют вином.