Сны о России

— Ну что ж, — вздохнул Кодаю, — если вы не хотите ехать в Якутск, я доложу об этом уездному начальнику и поеду туда один, как ваш представитель. Но предупреждаю, что вам в таком случае придется зимовать здесь — в продуваемом всеми ветрами Охотске.

Последний довод, кажется, подействовал. Все понимали, что условия в Охотске еще хуже, чем в Нижнекамчатске: и жилье плохое, и огородов вокруг ни у кого нет.

— Сколько дней добираться до этого Якутска? — спросил Сёдзо.

— На лошадях два месяца, — ответил Исокити, уже успевший где-то почерпнуть кое-какие сведения.

— Два месяца? — переспросил Сёдзо. — Сколько же можно повидать за это время перелетных птиц! Я уже видел — вчера и сегодня. Не знаю, правда, что это за птицы, но только гляжу — летит их тьма-тьмущая, полнеба занимают.

Кодаю прислушивался к их разговору и думал с удовлетворением: кажется, они поняли, что нет смысла ему одному ехать в Якутск. Пребывание в Охотске ничего хорошего им не сулит, уездный начальник и тот обнадеживать не станет. Выход один: отправляться в дальний путь через огромную неведомую равнину. А. раз так, то хоть порадоваться тому приятному, что может встретиться в пути: полюбоваться на стаи перелетных птиц…

Охотск представлялся Кодаю и его спутникам маленьким никчемным городишком, на деле уже в то время он играл немаловажную роль в развитии Дальнего Востока. Именно сюда поступала с Камчатки и Алеутских островов пушнина, направлявшаяся далее в Якутск, Иркутск и в пограничный город Кяхту, через который велась торговля с Китаем и где пушнина обменивалась на китайский чай и шелк.

Дорога из Охотска в Якутск называлась Охотским вьючным трактом и была открыта для передвижения во время первой экспедиции Беринга, в 1727 году. Впоследствии, по мере расширения деятельности Российско-американской компании, тракт постепенно благоустраивался. Ко времени путешествия Кодаю и его спутников по нему ежегодно проходили от шести до десяти тысяч якутских лошадей и от тысячи двухсот до тысячи шестисот носильщиков.

Точнее говоря, вьючных тракта было два. Один представлял собой кратчайший путь для перевозок главным образом в летний период. Он выходил из Якутска на восток и примерно в тысяче километров от места слияния рек Амчи и Алдана пересекал реку Амчу, а затем и Алдан, близ устья впадавшей в него реки Белой. Далее следовал на восток вдоль русла реки Белой, огибал с юга пик Талбакана, выходил к реке Аканаче, пересекал реку Юдому и тянулся к Охотску. Именно этим путем отправился из Якутска в конце августа 1726 года Беринг на шестистах шестидесяти трех лошадях, из которых двести шестьдесят семь пали в дороге, и лишь в середине октября прибыл в Охотск. О том, сколь трудна была дорога, можно составить себе представление по числу павших лошадей.

Другим путем воспользовался отряд лейтенанта Шпанберга — члена экспедиции Беринга. Шпанберг с громоздкими вещами отправился из Якутска по Лене, Алдану, Мае и Юдоме. Из рек ленского бассейна Юдома ближе всего подходит к Охотскому морю. В том месте, где ее излучина приближается к морю, стоит большой деревянный крест, выполняющий роль путеводного знака. От юдомского креста Шпанберг намеревался посуху перевезти вещи в Охотск. Но караван, который он возглавлял, был застигнут морозами в устье Юдомы. Часть вещей Шпанберг решил перевезти зимой, для чего реквизировал у проживающих поблизости якутов и тунгусов нарты с собачьими упряжками. Многое, однако, пришлось оставить. Стояли жестокие морозы, провизии не хватало. Впоследствии Беринг об этом писал: «Идучи путем, оголодала вся команда, и от такого голоду ели лошадиное мертвое мясо, сумы сыромятные и всякие сырые кожи, платье и обувь кожаные».

Для последнего перехода к Охотску отряду Шпанберга потребовалось два месяца. В конце января 1727 года он наконец прибыл в Охотск — из ста нарт до Охотска добралось всего сорок.

Двенадцатого сентября шестеро японцев и одиннадцать иноземцев выступили из Охотска. Накануне японцы отправились в лавку, купили на полученные деньги кожаные сумки, шапки, рукавицы и сапоги. Проходя мимо гавани, они обратили внимание на строящееся судно странной формы. По сведениям, добытым вездесущим Исокити, это судно предназначалось для исследовательских целей.

Когда-нибудь мы снова приедем в эту гавань и, кто знает, может быть, именно из Охотска отправимся в обратный путь к себе на родину, подумал Кодаю. Он хотел поделиться с остальными этой внезапно возникшей у него мыслью, но сдержался, поскольку сам не был в этом абсолютно уверен. Он отправлялся в Якутск, надеясь приблизить день возвращения на родину, но произойдет ли так в действительности — знать ему было не дано. А может, прав Кюэмон, и Якутск — всего лишь место, куда отправляют иноземцев, потерпевших кораблекрушение близ берегов России?

Кодаю решил не забивать себе голову этими неразрешимыми вопросами и все внимание сосредоточил на ежедневных записях того, что видел и слышал. Среди иноземцев, отправлявшихся с японцами в Якутск, был русский сборщик ясака по имени Василий- он вез с собой собранные на Камчатке шкуры нерпы, морского бобра, соболя и сивуча, — трое сопровождавших его казаков, доктор, возвращавшийся в Иркутск по истечении срока службы в Охотске, двое переводчиков, а также португалец и бенгалец.

Португалец и бенгалец, подобно японцам, потерпели кораблекрушение близ Камчатки. Экипаж их корабля, шедшего к Камчатке с торговым грузом, состоял из шестидесяти двух человек, среди которых были китайцы, французы и бенгальцы. В районе Командорских островов начался шторм, корабль дал течь и быстро пошел ко дну. Весь экипаж был мертвецки пьян. Матросы, так и не проснувшись, отправились вместе с кораблем на дно. Спастись удалось только двоим, которые по счастливой случайности с молодости питали отвращение к алкоголю. Так случилось, что португалец и бенгалец почти одновременно с Кодаю и его спутниками прибыли с Камчатки в Охотск. Правда, добирались они в Охотск по суше.

Двенадцатого сентября отряд из семнадцати человек вышел из Охотска. Продукты и вещи были навьючены на лошадей. Груз оказался порядочным: двухмесячный запас одного только продовольствия — печеный хлеб, мясо, сушеные овощи, сахар, соль, а также палатки и сено для лошадей. Был выбран путь, по которому шестьюдесятью годами раньше в обратном направлении прошел Беринг.

Отряд медленно продвигался по дикой тайге то на лошадях, то пешком. Бескрайность тайги поражала японцев не меньше, чем пейзажи Амчитки и Камчатки.

В октябре наступили холода. Когда замерзали руки и ноги, японцы спешивались и шли, пока не согревались, а потом снова садились на лошадей. В середине октября пошел снег. Устраиваясь в палатках на ночлег, ломали побольше веток и клали их прямо на снег.

Наконец глушь кончилась. До Якутска осталось верст триста, стали попадаться поселки местных жителей, в которых отряд останавливался на ночлег. А поскольку в составе его был государственный чиновник, хозяева закалывали на угощение быков. Девятого ноября отряд вступил в долгожданный Якутск, город на берегу Лены. В Якутске насчитывалось всего пятьсот-шестьсот домов, но царило такое оживление и было столько путешественников, что город казался в несколько раз больше.

Якутск представлял собой базу, опираясь на которую Россия управляла Северо-Восточной Сибирью и Камчаткой. Здесь же была резиденция губернатора, непосредственно подчинявшегося иркутскому генерал-губернатору.

В Якутске Кодаю и его спутники узнали, что такое настоящий холод. Им уже приходилось переживать зимнюю стужу среди бескрайних льдов и снегов, но все это не шло ни в какое сравнение с якутским морозом. И не мудрено, ведь район вокруг Якутска, особенно к северу от города (Верхоянск) и к востоку (Оймякон), считается самым холодным в Северном полушарии.

Больше всего японцы боялись обморожений. Кодаю категорически запретил своим товарищам выходить на улицу без особой надобности.

На десятый день по прибытии в Якутск Кодаю было велено явиться в канцелярию, где ему сообщили, что получено указание отправить японцев в Иркутск. На вопрос, когда они должны выехать, ответа не последовало. И не потому, что чиновник не хотел говорить, — просто он сам еще точно не знал.