Страница 33 из 61
Учесавшие вперед и энергично дергавшие ручки запертых дверей Доллар с Мозолем неожиданно остановились и замахали руками, подзывая нас. Очередная дверь была не заперта. Более того, она была приглашающе приоткрыта. Почему-то мне это сразу не понравилось. Я не Док, и встроенного дерьмометра у меня нет, но что-то было неправильно – все двери заперты, а эту как специально для нас приготовили. Высказать свои соображения я не успел – Петька без тени сомнения перешагнул порог.
Коротенький коридорчик упирался в пустую кухню. Повсюду была мерзость запустения – посередине лежала табуретка без ножки, на месте вырванных розеток торчали из стены белые червяки проводов, а на окне свисали лоскутами содранной кожи остатки потерявших цвет занавесок.
– Пусто, – разочарованно сказал Петька, – давайте в комнатах посмотрим.
Первая дверь просто отсутствовала – в проеме была видна большая комната со свисающими со стен обрывками обоев. Вторую слегка перекосило, и на нее пришлось приналечь могучим плечом Доллара – с душераздирающим скрипом она провернулась на ржавых петлях, открыв нашим взглядам, несомненно, детскую. В нос шибанул затхлый запах склепа. Удивительно, но в комнате была мебель – покрытый мерзкой зеленой плесенью диван с расползшейся обивкой, маленький покосившийся письменный стол и даже платяной шкаф без дверей. На обоях плясали веселые гномики в обнимку с медвежатами, и присутствовали темные квадратные пятна от картин. И еще одно пятно – точно посередине стены – странной, но какой-то смутно знакомой формы.
Мозолевский неожиданно издал тихий горловой звук и резко шагнул вперед, уставившись на стену. Вид у него был, как у человека, наткнувшегося в газете на собственный некролог.
– Я видел, – тихо сказал он, – я это все видел.
– Где? – отреагировал Петька.
– Во сне видел. Я знаю… – неожиданно Мозоль повернулся к Доку и сказал, – дай крест.
Док молча потянул с шеи тесемку и подал крест. На лицо его при этом лучше было не смотреть – похоже, что он размышлял над тем, убежать ли сразу, или сначала треснуть Мозоля по голове осиновым колом и посмотреть, что будет…
Мозолевский медленно подошел к стене и приложил большой медный крест к странному пятну – контур совпал. Вытянув вверх тесемку, он привстал на цыпочки и зацепил ее за маленький, почти невидимый гвоздик. Крест висел точно на своем месте.
– Я это видел во сне, – еще раз повторил он, – и, кажется, не один раз. Только забывал сон все время. А теперь вспомнил.
Все молча смотрели на висящий крест.
– И что еще ты в этом сне видел? – спросил Док. Голос его был как у человека с сильной ангиной.
– Я во сне поднимался на третий этаж, в мансарду, открывал дверь и видел что-то важное… Но что именно – не помню. Всегда на этом месте просыпался.
– Ну, третий этаж нам не светит – лестница обвалилась, – с облегчением сказал я.
– А я не по этой лестнице поднимался. Во сне там была еще одна лесенка, в другом конце коридора, за коричневой дверью, – ответил Мозоль.
– Откуда у тебя этот крест, Док? – Доллар задал вопрос, который вертелся на языке у всех.
Док почти неуловимо замялся, как будто раздумывая, не соврать ли? Но потом тряхнул головой и сказал:
– Светка дала.
– Когда это? – вопрос прозвучал довольно резко, в отношении нашей Музы мы были взаимно немного подозрительными.
– Вечером. Я уже шел к вам, и тут она мне навстречу, будто специально искала. Спросила, действительно ли мы в Тот Самый Дом собрались. Ну, я сказал, что все серьезно, но чтоб она не зазнавалась – не из-за ее прекрасных глаз, мол, а потому, что давно пора посмотреть. Тогда она достала этот самый крест и говорит что-то вроде того, что он нам там пригодится. Ну я и взял – почему бы и нет?
– Не думал, что Светка в Бога верит… – сказал Петька.
– Тут, похоже, не так все просто… Откуда у нее именно этот крест? – задумчиво пробормотал Док.
Мозоль между тем стоял и молча, как кролик на удава, пялился на стену. Петька подошел и крепко взял его за плечо.
– Ну, Мозоль, кончай – мало ли что приснится! Мне вот надысь приснилось, что мне училка по пению в любви объясняется и в штаны руку сует… Просыпаюсь – нет, не училка. Это я сам…
Мозолевский продолжал молчать.
– Ну ладно, ну хочешь, пойдем и посмотрим, есть ли там твоя лестница! – видно было, что неожиданная идея привела Доллара в восторг.
– Да, наверное… – тихо сказал Мозоль.
– Я бы, на вашем месте, никуда не ходил., – медленно и отчетливо произнес Док.
– Да иди ты, командир выискался! – не унимался Петька, – пошли, Мозоль, надо же наверняка выяснить, что это за сны тебе снятся!
– Может все-таки не надо? – осторожно сказал я, – может утра дождемся?
– Ну вы, блин, и трусы! Пошли Мозоль, пусть они нас тут ждут!
Мозолевский молча повернулся и направился к двери. Лицо его мне крайне не понравилось – с таким лицом выходят к доске на экзамене, когда в пустой голове только стыд и страх перед комиссией.
Я с тяжелым вздохом направился было за ними, но Док придержал меня за плечо.
– Не спеши. Здесь в этой комнате есть что-то важное. Я чувствую. Пусть идут, придурки…
Ага, а наш интеллектуал-то обиделся! Кому понравится, когда трусом обзовут, даже если обзывает такой известный обалдуй, как Доллар…
Док медленно огляделся и осторожно подошел к стене. Подвигал крест туда-сюда по обоям, потом приподнял и заглянул под него.
– Иди сюда! Смотри!
Я подошел поближе и посветил фонариком. Не сразу, но разглядел то, что показывал мне Док – на обоях, точно под крестом, была нарисована шариковой ручкой стрелка, указывающая вниз.
– Ты что, думаешь, здесь клад? – спросил я
– Давай диван отодвинем. Там разберемся, что за клад…
Массивная плесневелая мебель при первой же попытке сдвинуть ее с места тяжко рухнула на подломившиеся ножки и распалась на части. Из дыры в обивке неожиданно выскочила здоровенная, как сарделька, многоножка и побежала у меня по руке. Тут я, как говорится, «потерял лицо» – ненавижу все многоногое и быстробегающее… Так что я самым дурным образом заорал, пытаясь стряхнуть с руки эту белесую мерзость. Не то, чтобы я боялся, что она меня укусит, – само ощущение от бегущей по коже шустрой твари было непереносимо. Если бы она забралась под рубашку, я бы, наверное, умер от омерзения. К счастью, от моих диких прыжков насекомое свалилось и закрутилось посреди комнаты. Я даже не мог заставить себя ее раздавить – отвращение было непередаваемое, и я еще секунд десять орал просто по инерции. Когда Док хладнокровно наступил на нее кедом, от хрустяще-чавкающего звука меня чуть на вырвало. Я стоял и трясся, покрытый мурашками размером с кулак – меня всего передергивало. Док к чему-то внимательно прислушивался, потом сказал:
– Нашли, значит. Почему-то я так и думал.
– Ч-что на-а-шли? – я никак не мог справится с дрожью.
– Лестницу ту самую. Ну, которую Мозоль во сне видел.
– Почему ты так решил? – дрожь постепенно унималась, но соображалка еще не работала.
– Если бы они были еще на этом этаже, то, услышав грохот дивана и твой вопль, уже неслись бы галопом. Сюда, или отсюда – не знаю, но неслись бы точно.
– И что?
– А ничего, сюда гляди!
За руинами дивана открылся участок вспученного паркета. Приглядевшись, я понял, на что показывает Док – одна паркетина встала торчком, и под ней виднелась темная полость. Забрав из моей все еще подрагивающей руки фонарик, Док посветил в отверстие, потом медленно и аккуратно засунул туда руку. Когда он встал с колен, в его руках была обыкновенная общая тетрадь в черном клеенчатом переплете. Страницы ее слегка покоробились и попахивали плесенью. Док бережно открыл первую страницу и посветил на нее фонариком. Потом протянул тетрадь мне.
– Читай!
На первой странице были нарисованы разноцветными ручками несколько цветочков и сердечек, и аккуратным девичьим почерком было выведено: «Секретный дневник Лены Лазурской. Кто прочитает, тот последний подлец.» Впрочем, последняя фраза была несколько раз перечеркнута – явно позднее и чернилами другого цвета.