Дальняя бомбардировочная...

Разрыв в вылете, состоявший из тридцати минут, практически ничего особо ощутимого в процессе самого полета не давал, но этот разрыв оказывался весьма ценным по прибытии группы самолетов в район цели. Самолет-лидер за тридцать минут успевал определить свое местонахождение, найти цель, сообщить условия погоды, сбросить груз и перейти на работу на привод, как приводная станция. Остальные самолеты настраивались на привод лидера и сразу, без каких-либо поисков, зная условия погоды, смело выходили прямо в заданный пункт и начинали сброс доставленного. После прихода группы на цель, получив подтверждение от каждого, что он находится здесь, лидер отправлялся в обратный путь, сообщая остальным условия полета уже по дороге домой.

Каждая упаковка, каждый мешок, находившийся на том или ином самолете, имели маркировку, присвоенную тому экипажу, который их доставлял. Задание считалось выполненным лишь тогда, когда с места назначения получалось подтверждение о получении всего, что значилось на борту этого корабля. Естественно, экипажи всякий раз с нетерпением ждали сообщения о результатах своей работы.

Позднее в район партизанских действий были заброшены приводные радиостанции, а для обеспечения более безопасного полета по маршруту был задействован полк ночных охотников, которым командовал гвардии подполковник Михаил Павлович Дедов-Дзядушинский. [487] Задачей его полка являлась блокировка аэродромов противника при полетах наших экипажей к партизанам. Этот полк блокировал аэродромы противника в районах: Суботица, Сальнок, Печ, Петровград, Нови-Сад и других.

Так постепенно, от сложного к более простому, входила в повседневный быт АДД боевая работа по обеспечению югославских партизан. В это же самое время английская авиация, базируясь на аэродромах Южной Италии, в частности на аэродроме Бари, где у них имелась база снабжения и откуда, как говорится, рукой подать до мест расположения партизан, почти бездействовала… Наши летчики и штурманы не раз занимались подсчетами, что бы могла сделать для партизан их дивизия, если бы ей представилась возможность работать с аэродрома Бари в Италии. Получалось, что производительность в доставке партизанам всего необходимого увеличилась бы не менее чем в десять раз!

В весенне-летний период нашим экипажам не хватало темного ночного времени, чтобы выполнить беспосадочный полет к партизанам и обратно, однако полеты продолжались. Проходя над территорией, занятой противником, в светлое время самолеты без прикрытия истребителей постоянно подвергались воздействию всех средств ПВО.

В январе я узнал от Верховного, что решено направить военную миссию в Югославию и АДД следует выполнить эту задачу. Доставка миссии к маршалу Тито путем десанта, то есть выброски на парашютах, исключалась. Глава миссии генерал Н. В. Корнеев, раненный в ногу, ходил с тростью и прыгать с парашютом не мог.

Для выполнения этого задания нужно было подобрать соответствующий экипаж. Достаточно хорошо зная летный состав ГВФ, я дал указание его начальнику генералу Астахову представить мне кандидатов для выполнения данного полета. Из них остановился на командире корабля Александре Сергеевиче Шорникове. Остановился потому, что, будучи еще шеф-пилотом Гражданской авиации, мне довелось проверять летный состав, собранный из разных управлений, для определения возможности допуска этих летчиков к практическим полетам с пассажирами в сложных условиях осенне-зимнего периода как днем, так и ночью. Чтобы получить такое право, летчики должны были пройти проверку в реальных условиях. Дело в том, что летчик и его способности определяются не только тем, как он пилотирует самолет, но также и тем, как он себя ведет и как себя чувствует в таком полете. Не один раз за свою летную жизнь мне приходилось быть свидетелем, когда человек, отлично пилотируя самолет под колпаком или под шторками, оказывался совершенно непригодным к полетам в действительно плохих условиях погоды. И, наоборот, летчик, лишь удовлетворительно летавший в искусственно созданных условиях тренировочного полета, в реальных условиях плохой погоды летал уверенно и спокойно, показывая хорошие результаты. [488]

В летном деле бывает и так, что поведение человека на земле бывает совсем не похоже на его поведение в воздухе. Объясняется это психологией, моральным состоянием пилота. Нужна всего какая-то доля секунды для того, чтобы почувствовавший неуверенность в своих силах пилот превратился в человека, не отдающего себе отчета в своих действиях, теряющего контроль как за положением самолета и его приборами, так и над собой…

Приведу пример из далекого прошлого. С Центрального аэродрома Москвы осенью 1933 года вылетели два самолета. Один пилотировал летчик Дорфман[127] — шеф-пилот Петра Ионовича Баранова[128], руководителя авиационной промышленности нашего государства, пришедшего возглавить эту работу с должности главкома ВВС. Другой самолет вел Лев Яницкий — линейный летчик Аэрофлота. Оба летели на юг по одной и той же трассе Москва — Харьков. Дорфман отлично летал вслепую в закрытой кабине, то есть в искусственно созданных условиях слепого полета. Яницкий нес свою службу на трассах ГВФ и, естественно, реально сталкивался с различными условиями полета, в том числе и с плохими. В день их вылета над Москвой проходил центр циклона с дождем, мокрым снегом, сильной болтанкой. Вылетевший с пассажирами на самолете АНТ-9 Лев Яницкий благополучно прибыл в Харьков, а вылетевший вслед за ним Дорфман с П. И. Барановым, его женой и начальником Аэрофлота Гольцманом потерпел катастрофу, пролетев всего несколько десятков километров от Москвы. Летел он тоже на самолете конструкции А. Н. Туполева.

Таких примеров имеется достаточно для того, чтобы с особой тщательностью подходить к проверке летного состава, который предназначается для перевозки пассажиров в любых условиях погоды, днем и ночью. Вот почему я лично придавал особо серьезное значение проверке выделенных для таких полетов летчиков и проводил эту проверку только в реальных, наиболее сложных условиях. Проверочные полеты проводились в условиях циклонической деятельности, в облачности, при дожде и снеге, при обледенении и сильной болтанке, восходящих и нисходящих потоках воздуха, ночью. В общем, я искал наиболее сложные метеорологические условия, после проверки в которых можно было надеяться на то, что проверяемый успешно справится с тем, что записано у него в пилотском свидетельстве.

Само собой разумеется, на проверку прибывали летчики, уже подготовленные к этому в своих территориальных управлениях, там, где они непосредственно несли службу и летали. [489] Как правило, они уже имели разрешение летать в сложных метеорологических условиях с грузом и почтой. Естественно, что передо мной, как шеф-пилотом ГВФ, стояла задача не убедиться в том, умеет ли проверяемый летать вслепую в облаках, а определить — может ли он летать в сложных условиях погоды и возить при этом пассажиров. Поэтому в полете я больше обращал внимание на поведение проверяемого, чем на его технику пилотирования. И вот А. С. Шорников — пилот Закавказского управления ГВФ произвел на меня наиболее благоприятное впечатление. У каждого пилота своя манера, свой стиль полета, начиная с того, как он сидит на своем пилотском сиденье во время полета, как реагирует на то или иное поведение своего летательного аппарата, как воспринимает различные неожиданные явления во время полета, например восходящие и нисходящие потоки, то есть броски самолета по вертикали, сильную болтанку и многое, многое другое. По этим признакам, а вернее по их сумме можно безошибочно, если, конечно, вы сами много летали, судить о способностях проверяемого. По тому, как сидел Шорников, было явно видно отсутствие какой-либо напряженности. По реагированию летчика на поведение самолета, когда рефлексы срабатывали раньше сознания, была видна натренированностъ, доведенная до рефлекторного восприятия, что дается только систематическими полетами на протяжении длительного времени. По восприятию Шорниковым неожиданностей в поведении самолета было видно, что они ему уже давно знакомы и не являются новостью. (Полеты в горах Закавказья, как видно, сделали свое дело.) Спокойствие, неторопливость в движениях и в то же время молниеносное рефлекторное реагирование на те или иные явления, эти качества как бы завершали летную аттестацию Шорникова. Я даже вышел из кабины, чтобы со стороны посмотреть на действия и поведение пилота, тем самым подчеркивая мою удовлетворенность его мастерством. Уходил из кабины во время таких полетов я нечасто. Когда ты не знаешь летных данных того, с кем летишь, да еще несешь личную ответственность за успешное завершение такого полета, — прежде чем покинуть свое место на правом сиденье — не один раз подумаешь.

127

Дорфман Исаак Маркович (1903—1933). Командир летного отряда Главного управления авиационной промышленности. Погиб в авиационной катастрофе.

128

Баранов Петр Ионович (1892—1933). В 1924—1931 гг. начальник ВВС РККА. С 1932 г. зам. наркома тяжелой промышленности, начальник Главного управления авиационной промышленности. Погиб в авиационной катастрофе.