Страница 46 из 47
Они взяли с тонущей шхуны только мешки с мехами, с трудом выкопав их из пшеницы, уселись в шлюпку и поплыли на северо-запад, надеясь за несколько дней добраться до одного из островков.
О том, что произошло далее, Иотефа начал уже окончательно темнить. Он уверял, будто через несколько дней белый авантюрист сошел с ума от солнечного удара и, схватив неожиданно топор, начал замахиваться на гребцов. А когда топор попытались у него отнять, он якобы взял да прорубил большую дыру в днище шлюпки. В пробоину хлынула вода, шлюпка стала тонуть. Все они очутились в воде и, держась за обломки, поплыли. Сначала плыли все вместе, но затем ветер и течения начали их постепенно относить друг от друга.
История с сумасшествием белого авантюриста вызывает большие сомнения. Но матрос упорствует в показаниях, и придется, видимо, принять его версию, поскольку других свидетелей того, что же на самом деле произошло в шлюпке, нет, во всяком случае, пока.
Я подозреваю, они просто захотели избавиться от этого пассажира, справедливо считая, что именно по его вине очутились на шлюпке в открытом море, после того как он подстрелил рулевого. Видимо, завязалась ссора, потом драка. Вполне возможно, пистолет у него отняли, и он действительно схватил топор. Но, видя, что его всё равно застрелят или просто вышвырнут за борт и ему не миновать гибели в акульей пасти, проходимец решил напоследок прихватить с собой и остальных — и в самом деле прорубил дыру в днище шлюпки.
Он только не учел, что все полинезийцы — отличные пловцы и, очевидно, знают какой-то секрет, поэтому акулы их не трогают. Наверняка американец погиб первым. А остальных, видимо, как рассказывает Иотефа, постепенно унесло в разные стороны. Во всяком случае, как он уверяет, проплыв три дня, держась за доску от шлюпки и прикрыв от солнца голову набедренной повязкой-пареу, Иотефа увидел на горизонте кроны пальм и направился в ту сторону.
Это оказался небольшой атолл с десятком кокосовых пальм. На нём, ловя рыбу, черепах, крабов, снимая кокосовые орехи, которые обеспечили бы его не только пищей, но и питьем, добывая огонь трением веток (этот метод «огненного плуга» известен всем полинезийцам), Иотефа мог бы прожить до глубокой старости, не испытывая ни голода, ни жажды — только скуку. Но на его счастье примерно через неделю (счет времени местные жители ведут весьма приблизительно) он заметил на горизонте шхуну. Тогда Иотефа влез на самую высокую пальму и стал размахивать своим красным пареу, словно флагом. Его сигнал, по счастью, заметили, подошли к атоллу и спасли его.
Спасшая его шхуна называлась, как он сказал, «Мауру». Мы допросили её капитана, и тот подтвердил, что они действительно подобрали Иотефа на безымянном атолле.
Что касается остальных членов экипажа, их судьба пока неизвестна. Вполне возможно, кто-нибудь тоже околачивается по многочисленным кабакам на Самоа, Фиджи или даже на Гавайях или плавает уже на других судах, забыв о приключении, пережитом на «Лолите». Или же некоторые из них, как я вам говорил, вполне возможно, сидят на одном из бесчисленных островков. Кончится тем, что они захватят подошедшую к острову какую-нибудь яхту с богатыми американскими туристами, мужчин перебьют, женщин заберут в плен, сами станут пиратами и положат основание новой колонии...
Пробовали их искать в том районе, где произошла злосчастная для них встреча «Лолиты» с полузатопленной шхуной, даже зафрахтовав за бешеную сумму гидросамолет. Но поиски не дали никаких результатов.
Мы навели справки и выяснили, что чилийская шхуна «Санта Фе» действительно потерпела крушение во время сильного шторма примерно за три месяца до этого у одного из островов Хуан-Фернандес. Она налетела на риф, получила пробоину, стала тонуть, и команда поспешила её покинуть. Часть матросов погибла, остальным во главе с капитаном удалось выбраться на берег.
Шхуну же, быстро погружавшуюся на их глазах, унесло в открытый океан. Они считали её погибшей, но, как видите, ошиблись. Совпали и сведения о грузе, находившемся на «Санта Фе», так что Иотефа, несомненно, не сочинил свою историю — разве лишь некоторые детали.
Мы посоветовались со специалистами, и они объяснили, что «Санта Фе» вполне могла перевернуться и затонуть окончательно вскоре после того, как матросы с «Лолиты», обшаривая ее, открыли трюмы. Особенно опасно, по словам специалистов, тревожить в подобных случаях именно сыпучие грузы вроде зерна. А матросы с «Лолиты» переворошили его, выкапывая из пшеницы мешки с мехами. Так что капитан Френэ показал себя опытным моряком, предпочтя покинуть опасную шхуну, пока она не перевернулась.
А она, видимо, действительно вскоре после этого затонула, поэтому нам и не удалось обнаружить никаких следов её в том районе, где предположительно произошла её встреча, с «Лолитой».
Так что, по-моему, рассказу Иотефа можно в основном верить. Однако всё равно в истории «Лолиты» остается немало темного, и, боюсь, уже навсегда.
В заключение постараюсь ответить на вопросы, какие, видимо, у вас наверняка возникнут, судя по тому, что некоторые вещи показались вам загадочными, как отмечено в акте и занимательных рассказах.
Люк трюма, где хранился спирт, как утверждает Иотефа, капитан приказал приоткрыть сам, опасаясь, как бы в нём не накопились винные пары из вскрытого бочонка. В жару это могло грозить взрывом. (Обидно, но вынужден признаться, что не учел этой тонкости, не будучи знатоком особенностей перевозки различных грузов.)
В тарелки с недоеденным завтраком кок никакого яда, конечно, не подсыпал и просто не удосужился их убрать, спеша на палубу к игрокам в карты. Брился, как я, кажется, уже упоминал, суперкарго и действительно вроде выскочил на палубу недобритым, услыхав о появлении полузатопленной шхуны.
Нактоуз был поврежден, по уверениям Иотефа, ещё прежде, несколько лет назад, когда у них на судне служил матрос, страдавший запоями и пытавшийся взломать компас, чтобы опохмелиться налитым в него спиртом.
Дырка в стекле капитанской каюты действительно результат пулевой пробоины, но также старой, ещё давних лет, как и вмятины на денежном ящике. (Кстати, в нём оказалось около двухсот тысяч местных франков. Продав ещё копру, Френэ неплохо бы заработал на этом рейсе, не повстречай на свою беду злосчастную шхуну и не попытавшись её ограбить.)
А отверстие в двери сделали специально по приказу капитана, чтобы в каюте было не так душно.
Как видите, все загадки объясняются совершенно буднично и прозаически.
Да, остается ещё самое загадочное: лепешка застывшего олова на жестяном подносике в капитанской каюте. Боюсь, она так и останется необъясненной. Увы, ничего не попишешь: так всегда бывает в жизни в отличие от детективных романов, где под конец непременно разъясняются все загадки.
Вот, пожалуй, и всё. Мне остается лишь ещё раз поблагодарить всех вас за помощь, какую вы оказали нам в разгадке тайны злосчастной «Лолиты», и от души пожелать вам всего наилучшего.
Искренне ваш Гастон Рузе.
P.S. Да, чтобы закончить всё-таки эту запутанную историю не точкой, а многоточием и дать новую пищу для выдумки вашим фантазерам, сообщаю под занавес последнюю новость. Три дня тому назад «Лолита», проданная с торгов и приобретенная неким капитаном Гарнье, снова пропала, отправившись в очередной рейс! Мы искали её с гидросамолета, но пока безрезультатно.
Как вам это нравится? Видно, ей уж написано на роду стать таинственной жертвой океана...»
Я отложил последний листок и посмотрел на сидевшего в кресле Волошина.
— Как вам это нравится? — повторил он слова Гастона Рузе. — Совершенно поразительная история и неожиданной концовкой. Помните, я вам как-то говорил, что гипотезы, в сочинении которых мы состязались, вовсе не были пустой забавой, просто игрой ума, а заставляют задуматься о трудностях человеческого познания? Видите, как я был прав. Пожалуй, приз за достоверность и близость к истине, какой я хотел ещё дополнительно предложить, присуждать некому. Никто даже близко не подошел к подлинной истории, случившейся с «Лолитой». Как тут не вспомнить мудрые слова старого сказочника Ганса Христиана Андерсена: «Нет сказок лучше тех, какие придумывает сама жизнь...»