Страница 1 из 4
Выступление
космонавта Комарова
в сельском клубе
КАК ЭТО МОГЛО БЫТЬ
— …Это здесь, товарищ генерал–майор, — сказал сопровождающий офицер, и водитель сразу затормозил. «Волга» остановилась у большого бревенчатого дома, стены которого почернели от времени и дождей, а крыша местами прохудилась, обнажив дранку. Над входной дверью была прибита доска с надписью: «КЛУБ».
Сопровождающий офицер первым выбрался из машины, обошел «Волгу» и предупредительно распахнул дверцу со стороны старшего по званию. Комаров тяжко вздохнул и полез наружу, ступив начищенным сапогом в грязь.
Из–за угла клуба выглядывали дети. Им явно очень хотелось подойти и поговорить с самым настоящим космонавтом, но они, воспитанные в строгих правилах русской деревни, не решались этого сделать и только пугливо глазели, как невысокий генерал в огромной фуражке и кожаном плаще выбирается из черной блестящей машины вроде той, на которой ездят «большие начальники» из райцентра.
Комаров снова вздохнул, но улыбнулся и поманил детей пальцем. Не все рискнули преодолеть стеснительность — к машине подошли четверо: три мальчика лет по двенадцать–тринадцать и совсем маленькая девочка, которую один из пацанов вел за руку, — наверное, сестра. Одеты все четверо были бедно, но добротно. При том выглядели вполне здоровыми и сытыми, а уж Комаров в войну насмотрелся на отощавших до синевы детей и знал, чего на самом деле стоит и эта сытость, и ухоженность.
Вперед выступил один из мальчуганов — вихрастый и краснощекий.
— Разрешите обратиться, товарищ генерал–майор? — спросил он звонким голосом, встав по стойке «смирно».
Комаров чуть не рассмеялся от неожиданности. И с удивлением про себя отметил, что настроение, напрочь испорченное долгой поездкой, бездорожьем, осенней хмарью и слякотью, постепенно улучшается.
— Обращайтесь, — дозволил он пацану.
Но паренек отчаянно заволновался и нарушил правила игры:
— А вы ведь космонавт… дяденька… товарищ генерал? Космонавт, правда ведь?
— Космонавт, он самый, — кивнул Комаров.
— А кто вы? — задал уточняющий вопрос подросток.
— Летчик–космонавт Комаров. Владимир Михайлович.
Мальчишка отступил к сверстникам, и они зашептались, поглядывая на Комарова с нескрываемым обожанием. Затем вихрастый вернулся на исходную позицию и сказал важно:
— Это вы управляли «Звездой–7», а потом — «Звездой–9»? И вы летали на «Алмаз–1»?
— Я, — не стал отрицать своих заслуг Комаров.
Тем временем дверь клуба распахнулась, и крыльцо быстро заполнилось народом. Навстречу гостям двинулись председатель местного сельсовета в выходном костюме с орденскими планками и девушка в русском национальном сарафане при кокошнике. На вытянутых руках девушка удерживала поднос: хлеб, соль, стопарик водки. Комаров пожалел девушку: было хорошо видно, что она мерзнет на холодном сыром ветру, да и ступать по жидкой грязи в маленьких сапожках вряд ли доставляло ей удовольствие.
Впрочем, сначала нужно было подумать о мальчишках. Комаров сунул руку в карман плаща и вытащил горсть сувениров. Издалека каждую из этих безделушек можно было принять за патрон от автомата Калашникова, однако на самом деле то были миниатюрные модели космических кораблей, выточенные из «космической» стали умельцами Куйбышевского завода. Пока председатель и девушка приближались, Комаров раздал ракеты пацанам и попрощался с ними так:
— Бывайте, орлы! Захотите стать космонавтами — милости просим в Звездный. А пока надо учиться. Неучей среди космонавтов не бывает.
— Так точно, товарищ генерал–майор! — вновь перешел на язык устава вихрастый; глаза его сияли.
Сопровождающий офицер кашлянул, и Комаров переключился на председателя сельсовета. Сердечно пожал его мозолистую руку, поинтересовался делами и здоровьем. Потом пришлось выпить водки и закусить ломтем теплого хлеба.
— Призывники ждут, — сообщил председатель. — Пожалуйте, товарищ генерал.
— Не надо так, товарищ председатель, — поморщился Комаров. — Я же моложе вас. Называйте меня просто Владимиром.
— Не могу, товарищ генерал, — отозвался председатель, пряча глаза. — Никак не могу.
— Воля ваша, — согласился Комаров и двинулся к дому.
Люди на крыльце смотрели на него во все глаза: кто с удивлением, кто с любопытством, кто с обожанием. Многие улыбались. Комаров, не задерживаясь, прошел прямо в клуб. Внутри было тепло, почти жарко. В большой комнате стояли лавки и высилась импровизированная трибуна. На лавках тоже сидели мальчишки, но постарше — в возрасте от семнадцати до двадцати. Было тут человек сорок, и Комаров понял, что «призывников» собирали со всех окрестных деревень. При появлении генерала–космонавта общий гомон стих, и «призывники», как один, поднялись на ноги.
— Садитесь, товарищи, — сказал тот и прошествовал к трибуне.
Краем глаза он заметил, что сопровождающий офицер не последовал за ним, а остался у входа, прислонился плечом к косяку.
Комаров повернулся лицом к собранию и вгляделся в лица сидящих перед ним молодых людей. В который уже раз перед ним стояла непростая задача: он должен был найти контакт с этой аудиторией и как можно более понятно объяснить ей, почему так неотвратимо изменилась жизнь в стране и почему большинству из этих здоровых и уверенных в себе ребят никогда не придется служить в армии. А еще он должен рассказать, что такого особенного в этой космонавтике и почему лучшие люди страны отдают ей все свои силы и всю свою жизнь. Для детей, которые встретили его на улице и получили за это заслуженные сувениры из космической стали, таких вопросов просто не существовало, но в зале сельского клуба собрались те, кому в скором времени предстояло сделать самый главный выбор в жизни — определить путь, по которому идти, а в этот период человек очень подвержен чужому влиянию и сиюминутным порывам.
Что же им рассказать? Как начать?..
…Может быть, рассказать, как прекрасен в космосе солнечный восход? Корабль движется по орбите быстро, и в течение рабочих суток можно успеть многократно полюбоваться этим незабываемым зрелищем. Огненно–красный диск начинает подниматься над горизонтом, спектральные полосы расстилаются по темно–фиолетовому краю, а над Солнцем на короткое мгновение вспыхивает необычайный по красоте ореол, напоминающий по форме русский кокошник. Еще несколько секунд — и Солнце становится золотым, и в его лучах отливают позолотой восьмиметровые колонны орбитальных боевых кораблей, в тесных кабинах которых сидят твои друзья…
…А может, рассказать о напряжении старта? Словно струна, натянут каждый нерв, секунды становятся текучими, замедленными до умоисступления, а предстартовый отсчет доносится будто бы из далекого далека — с другой планеты или со звезды:
«Пять… Четыре… Три… Два… Один…»
Медики советуют в эти минуты «расслабиться и получать удовольствие», но, наверное, это невозможно. Потому что впереди не просто еще один полет в космос, впереди — бой!
«Пуск!» — произносит наконец «стреляющий».
«Поехали», — шепчут привычно губы.
Полковник аэрокосмических сил Владимир Комаров не может видеть лица своего напарника по этому полету — подполковника Бориса Белоусова, сидящего сзади, но знает твердо: напарник тоже шепнул эту фразу, ставшую в отряде космонавтов традиционной с подачи начальника летной подготовки Марка Галлая.
Перегрузка возрастает, вдавливает в кресло. Поле зрения сужается, перед глазами стелется дымка, сердце отчаянно бьется в груди, проталкивая по венам враз потяжелевшую кровь. Однако первейшая обязанность командира экипажа — контролировать все этапы полета, не отвлекаться на трудности и частности и поддерживать связь с пультовой Центра управления полетами.
««Звезда–9», время — семьдесят, — сквозь треск сильнейших помех доносится голос с Земли. — Как чувствуете себя? Прием».
«Понял вас, — отвечает Комаров. — Время — семьдесят. Чувствуем себя отлично. Вибрация и перегрузки в норме. Продолжаем полет».