Страница 25 из 30
– Марго-о! Ты уснула с открытыми глазами?
– Причем с широко открытыми!
– Ах, сестренка, что ты пристаешь к ней? На ней лица нет…
– Марго, ты увидела призрак за спиной Билли?
– А? Что? – Она даже не сразу заметила, что ее зовут по имени.
– Марго!!! Ты облила свитер красным вином!
– Ой, мама, прости. Это – мой любимый свитер… – И она, словно кошка, потерлась о воротник, где еще стоял запах одеколона, которым душился Рич. – Я встретила человека, у которого – точно такой же! И ему тоже связала мама! Представляешь? – И она вспомнила, что так и не посмотрела свитер Рича.
– Очень может быть, дорогая, это стандартный узор, я в свое время могла такое…
– Марго, отнеси его в ванную, я сама его постираю сегодня же, а то потом пятно будет трудно вывести.
– Спасибо, мама. Тем более я ношу его уже… не важно, сколько.
Она еще раз провела ладонью по плечу и, закрыв глаза, вдохнула запах Рича. На нее внимательно смотрел Билли. Глаза его были хитро прищурены.
– Ну а как там твое будущее замужество? – спросила тетя Евлалия.
– Да! Хелен, подожди резать мясо! Давай, расскажи нам, детка: твой Мик уже сделал тебе предложение?
– Ах! Наверное, он сделал его на Рождество!
– А когда мне делали первое предложение… Это было в тысяча девятьсот…
– Глэдис, помолчи! Марго, мы видели только фото твоего боксера, но почему он до сих пор не приехал сам?
– А какое колечко он тебе подарил? Ах, ну режь свое мясо, дай я спрошу!
Марго сидела, онемев. Врать сейчас не хотелось, да и просто не получилось бы: слишком она расслабилась.
– Тетушки, давайте я вам завтра все расскажу! Я так устала, а это длинная история.
– Только, чур, на завтрак!
– Мы заварим побольше кофе…
– Ну ты же знаешь, дорогая, у меня от кофе – мигрени две недели…
Марго уже не могла слушать их. Она извинилась и встала из-за стола. Тетушки щебетали о том, как Глэдис выходила замуж за своего первого мужа, который лично знал Элтона Джона, и уже спорили о чем-то недоступно высоком…
Марго вышла на кухню, не включая большой свет, и стала всматриваться в темноту за окном. Дождь не утихал, сад был серый, голый и совсем не новогодний. Она прошла к холодильнику, чтобы взять сыр, который просили принести, и взгляд ее за что-то зацепился. Вернее, сначала, в неясном свете настенных бра, мелькнули перед глазами смутно знакомые очертания. Марго не поняла, что это, почувствовав только, что в душе взорвалась буря острых эмоций. Тогда она перевела взгляд на соседнюю стену, которая всегда была голой и некрасивой, и увидела, что теперь там висит новый постер.
Сначала она, правда, подумала, что на кухне появилось второе окно, до того была велика картина, но, посмотрев на изображение, Марго шумно выдохнула и поднесла ладонь к губам: так она всегда встречала сильный испуг. Дешевый постер в пластиковой рамке изображал снежный склон горы, заросший молодыми елками, которые в блестящих зимних лучах солнца отбрасывали темно-синие тени. Склон был абсолютно таким же, по которому ехали они с Ричем, ей даже показалось на секунду, что расположение леса вдалеке и бугорки на снегу – точно скопированы с того места, где они катались на лыжах.
– Неожиданно, – проговорила она, медленно отнимая ладонь от губ.
– Что, крошка моя?
Марго обернулась: перед ней стоял Билли и улыбался пошлейшей из своих улыбочек, по крайней мере, из тех, которые она видела сегодня за столом.
– Крошка, ты меня заводишь! Гораздо больше, чем твоя сестренка!
– Да-а, – протянула Марго, скорее отвечая своим мыслям.
– Что такое? – тихо и как-то очень интимно спросил тот, приближая к ней лицо.
– Я говорю, любит София мерзавцев.
– Нас все любят.
– Но ты же не собираешься на ней жениться?
– А ты не собираешься за своего Мика!
Марго вздрогнула: как и все мерзавцы, Билли, очевидно, отличался большой прозорливостью.
– Это тебя не касается.
– Значит, ты не такая. Понятно.
– Не какая?
– Я подумал: сидит девушка, говорит об одном мужчине, а сама трется о свитер и явно вспоминает другого!
Марго с глубоким интересом посмотрела на Билли.
– Хм.
– Я сначала решил, что ты просто… ну… скажем, из тех, кто коллекционирует мужчин.
– И что же мешает думать так до сих пор?
– Нет! Ты его любишь.
– Кого? – машинально оглянувшись назад, спросила она.
– Того, у которого такой же свитер. Мне ты можешь не врать.
– Хм.
– И целоваться ты со мной не будешь.
– Это верно.
– А я сначала понадеялся, что мне повезет.
– Вряд ли. Если только София.
– Это тоже неплохая мысль, но хочется чего-то новенького.
– Да. Любит моя сестра странных типов.
– Ну зачем ты так? Я очень верный. – Билли захохотал.
В дверях появилась София. Собственно, никто не заметил, когда она появилась: может, гораздо раньше, а значит – слышала весь разговор, только виду не подала. А может, вошла только что и поэтому непринужденно спросила:
– Сыр-то не съели? Почему в темноте?
Марго шагнула к стене с картинкой:
– София, что это? Я подумала – новое окно. В одном – осень, а в этом – зима.
София засмеялась:
– Это мама, когда по тебе скучала, купила. Она сказала, что в Канаде очень суровые снежные зимы, это правда?
– Конечно. Я же только что вам рассказывала. Точно в таком лесу я была еще сегодня утром.
– А почему сбежала? – бесцеремонно вставил Билл.
– Ну что ты, – София нежно провела по его щеке, – разве так можно говорить? И потом: кто тебе сказал, что она сбежала?
– Не важно! – Билли в упор смотрел на Марго и нагло улыбался.
– Это совсем не кухонная композиция. Да и откровенно дешевая.
– Ну и что, Марго! Она готовит и смотрит сюда, как будто это окно. Она говорит, что иногда представляет, будто ты вот-вот появишься из-за какой-нибудь елки, на лыжах со своим Миком.
Марго проглотила комок в горле. Билли захохотал. Только София сохраняла полнейшее спокойствие. Или опять искусно изображала его.
– Мы даже хотели нарисовать линию посередине, как будто это оконная рама. И будет как в сказке. Ты же любила в детстве сказки про лесных фей?
– Любила, – печально кивнула Марго, глядя в пространство.
– Мне мама рассказывала… Марго, ты вообще… плохо себя ведешь. Тебе нужно ездить сюда чаще. Вот встретим Новый год, позвони и скажи отцу, чтобы он дал тебе отпуск. Поживешь у нас недельку.
– Хорошо.
– Пойдемте за стол?
– Пойдемте.
– Марго, проснись! Ты опять где-то далеко!
София ушла вперед, Билл немного задержался, обняв Марго за талию:
– Вы с ним поссорились?
– Отвяжись и убери руку!
– Но я же вижу, что ты переживаешь.
– Ты собрался меня лечить?
– Мы поговорим об этом потом, – он нагло улыбнулся, – я – единственный, кто тебя здесь понимает.
Это правда, вдруг подумала Марго.
Но в тот вечер они больше не оставались с Биллом наедине. После выпитого вина, накануне и сегодня, после чудовищного недосыпа, после переезда и перелета Марго уснула в своей комнате, едва только ее голова коснулась подушки. На нее обрушились сны. Тысячи, миллионы снов, которые она не досмотрела вчера ночью, не досмотрела в доме Рича, не досмотрела в квартире Мика, во всей своей предыдущей жизни… А потом все они стали отступать, бледнеть, и среди них выделился выпуклым видеорядом, словно в кинотеатре с восьмиканальным стереозвуком, только один: она снова в том зимнем лесу. Удивительно было то, что очередное продолжение этого сна началось именно с того момента, где ее прервали. Она снова стояла под елью и видела спину Мика. Он оглядывался по сторонам, переступал с ноги на ногу в глубоком снегу, но ее как будто не хотел видеть.
И вдруг… что-то переменилось вокруг. Переменился весь лес и, казалось, вся ее жизнь: Мик обернулся и, словно по взмаху волшебной палочки, превратился в Ричарда. Его лицо, его плечи, его куртка: это был Рич. Самый настоящий и ни на кого больше не похожий. Он улыбался самой загадочной из своих улыбок, улыбкой, которую она больше всего любила, как будто хотел сказать: «смотри, какой сюрприз я тебе приготовил!». Он звал ее к себе и что-то говорил, только она не слышала слов. И тогда Марго бросилась к нему, не разбирая дороги, бросилась со всхлипом, на который только и была способна сейчас, потому что нахлынувшее счастье выразить иначе было невозможно… Она плакала и смеялась, она звала его по имени и целовала его лицо, а потом все потонуло в глубоком снежном потоке, который закружил и понес над землей их обоих. Выше. Выше. Выше…