Осень без надежды

Полтора десятка всадников, надежно укрытых сумерками и молодой порослью лесной опушки, ждали неподалеку от выросших на сравнительно открытом склоне четырех древних сосен. Под корнями вечнозеленых деревьев сидели бородатые лешаки, переругивавшиеся на своем, непонятном даже альбам, гортанном языке. Данхан и знать ничего не хотели о грядущем сражении — они исполнили все, приказанное Древними, и теперь отдыхали, попивая из маленьких тыквенных баклаг брусничную настойку и дуясь в кости.

— Что скажете, светлейший керлат? — невинно осведомилась Рыжая Соня у Данкварта и мимоходом погладила гладкий сверкающий нагрудник доспеха. Месьор Сташув отыскал в Кайна-Горе самую лучшую броню для своей хозяйки. — Отчего у вас столь мрачный вид?

— Прощаюсь с жизнью на этой земле, и готовлюсь к путешествию на Серые Равнины, — Данкварт скривил губы в иронической улыбке. — По-моему, двадцатое или двадцать первое прощание за прошедший год. Сие занятие становится мрачной традицией, что мне совсем не по душе.

— Сударь, зачем огорчаться? — подал голос Войто. — Ну, убьют. Всякое же бывает, а на войне — особенно.

— Ах, это непосредственное юношеское отношение к жизни и смерти, — воздел глаза к небесам Ллэр. В отличие от людей, альбы не носили доспеха, хотя их тела точно также могли поразить меч и стрела. Данкварт полагал, что они либо бравируют презрением к опасности, либо окончательно свихнулись. Даже Войто раздобыл кольчугу, наручи и шлем, явно ему великоватые. — Почтенные други мои, вам-то бояться нечего, душа человека бессмертна и после гибели тела уходит в Залы Отдохновения. Вот нам придется умирать по-настоящему… Альбы покидают этот мир, исчезая в Неизвестность, и никогда сюда не возвращаются. Творец был большим шутником, даровав нам немыслимое для людей долголетие, а с ним — черную неопределенность после смерти.

— Никогда не пробовал проповедовать новые религиозные идеи? — огрызнулся Данкварт и похлопал ладонью по шее забеспокоившегося коня. — Отправься к жрецам Митры Солнечного, они тебя примут с распростертыми объятиями. Монахи-митрианцы очень любят рассуждать о Предопределении.

— Монахи-митрианцы? — в голос рассмеялся альб. — Глупейшая идея! Знавал я этих болтунов. Почитают богом великого Духа Природы, которому смертные практически безразличны и ничего более!… Тайны Вселенной просты и объяснимы, милейший господин Данкварт. Раскрыть еще парочку секретов бытия? Или вам не нравится быть разочарованным?

— Не нравится, — отмахнулся керлат. — Смотрите!

От темнеющих небес к земле низринулась крылатая тень. Рэльгонн. Опять в своем омерзительном облике летучей мыши.

Упырь, используя восходящие потоки от нагретой за долгий солнечный день земли, парил над всадниками, выписывая зигзаги.

— Начинаем! — донеслось сверху. — Не забудьте вовремя подать сигнал кавалерии! Желаю удачи!

Рэльгонн тяжело взмахнул широченными перепончатыми крыльями, сделал круг над опушкой леса и поднялся выше. По оценкам Дан-кварта, на поллиги.

Вскоре в покрывающемся звездами небе к силуэту Рэльгонна присоединились еще восемь бесшумных воздушных призраков — это катта-каны направились к стоянке Хасгата Степного Ветра.

— Упыри и вурдалаки приготовились к атаке, — насмешливо процитировал Ллэр, но вернулся к прозе: — Хотелось бы узнать, какие сюрпризы породила для варваров болезненная фантазия наших крылатых дружков?

Ждали недолго. Лощина осветилась полыхнувшим на большой высоте багрово-оранжевым шаром, затем превратившимся в распространяющееся по ночному небу кольцо живого пламени, связанное с центром разрыва струями и алыми тающими нитями огня. Замелькали бьющие в землю фиолетовые и зеленые молнии, окрашивая лес и поля в самые фантастические цвета.

— Ух ты! — даже хладнокровный зингарец поразился. — Красиво, между прочим. Как во время фейерверка в Тарантии на праздник Дня Эпимитриуса.

— Слепит, — поморщился Данкварт, прикрывая" глаза ладонью. — И, что характерно, мы находимся далеко. Воображаю, каково сейчас дикарям.

Дикарям, наверное, приходилось плохо. Молнии подожгли несколько юрт, насмерть перепугали пасущихся лошадей и превратили округу в огненный кошмар. Пылала даже влажная осенняя трава, а среди вспыхивающих разрядов, прямо над головами, проносились жуткие чудовища на нетопыриных желтоватых крыльях. Твари оглушительно визжали, ударяли лапами, сверкали громадными желтыми глазищами и оставляли в воздухе за собой расплывающийся туманный след, на несколько мгновений приобретавший форму совсем уж непривлекательных призраков — Рэльгонн не зря целую ночь расспрашивал Данкварта, — желая узнать у прожившего много лун в Степи керлата, чего именно могут бояться гирканцы. И теперь представлял на суд зрителей бесчисленные и невоплощенные орды демонов степной мифологии. Ведь создать иллюзию так просто!

Рэльгонн извернулся, резко сменил направление полета, пытаясь избежать слабого и неточного удара саблей, а перед покусителем на жизнь упыря, нукером из личной охранной сотни Хас-гата Степного Ветра, моментально возникла скрюченная и безумно хихикающая магрика — источающая смрад разложения чудовищная ведьма, обитающая на местах захоронений. Степняк, заорав, кинулся в сторону, но справа на него пялился Красный Пес Цэн, дух гор, собирающий души неправедных и утаскивающий злодеев в свои мрачные пещеры. Кругом парили жестокие саабдак, мертвые и несущие смерть, шныряли демоны дуд, пожирающие человечину, восставали из земли подобные взбесившимся шакалам божества Мамо, верещали зловредные ньены и скалили зубы дэвы.

— Подавайте сигнал лучникам, господин кёр-лат, — Соня, заинтересованно взиравшая на кавардак в лагере степняков, повернулась к Дан-кварту. — По-моему, гирканцы достаточно напуганы.

Альбы запустили в воздух три своих факела-шарика, воспаривших над опушкой подобно синеватым шаровым молниям. Каттаканы, увидев огни, поднялись выше, чтобы не попасть под лучный залп, из леса показались два отряда кер-нодцев, с двух сторон подходивших к стоянке, и, наконец, нанесло удар не волшебство, а холодное железо лучных наконечников.

Семь залпов подряд. Полторы тысячи стрел, поражавших как людей, так и запаниковавших степных лошадок, не сумевших понять, что происходит. Сначала пугающий свет, молнии, запах грозы, крики людей, потом в конские бока и спины начали вонзаться стрелы… Однако колдуны-шаманы, находившиеся рядом с Хасгатом, тоже не дремали.

Данкварт, отвлекшийся от весьма занимательной разноцветной картины, вновь попытался использовать мысленное зрение. И в который уже раз увидел пляшущий туман, сотканный из розовых огней. Стена постепенно окутывала гир-канцев, защищая их от воздействия магии Рэль-гонна. Еще немного — и дикари очухаются.

— Конница, конница пошла! — заверещал Войто, указывая на вышедший со стороны Пай-рогийского тракта отряд. Для пущего устрашения Алаш Румский вместе с Босаном вытребовали у альбов сотню бело-голубых огней, а входившие в конный отряд альбы решили добавить в спектакль красок и неслись впереди на чудовищных огнедышащих лошадях. Тоже ничего особенного — обыкновенный скакун, коему рука умелого альбийского колдуна придала устрашающий вид.

— Ну, пугать так пугать, — выдохнул Дан-кварт, схватил висевший на цепочке символ Вековечного Пламени, приложил его ко лбу и груди, рванул из ножен клинок и скомандовал: — Никому не отставать! Не разбиваться на группы и не теряться! Все за мной!

Эффект внезапного нападения постепенно сходил на нет. Бритунская кавалерия эрла Алаша, разделившись на два отряда, ворвалась в лагерь, но затем откатилась. Потерявшие значительную часть лошадей гирканцы перебороли страх и взялись за луки, отогнав конников пока еще редкими, не слаженными, но чувствительными залпами. По счастью, уцелевшие от огня варвары сосредоточились ближе к полуночной стороне лагеря, те, кто успел поймать не пострадавших от лучного обстрела лошадей, сбивали конные десятки, пытаясь атаковать кернодцев. В суматохе почти никто не обратил внимания на прорвавшихся в круг стоянки чужаков.