Страница 42 из 47
Я начал расспрашивать ее о похоронах отца, но она прервала меня: — Давай не будем говорить об этом, Эдди! Но потом все-таки вернулась к этой теме:
— Эд, я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление. Я не буду хитрить с тобой. Я не любила своего отца — мне не очень удобно говорить об этом после его смерти, но он вел себя очень плохо. Он жестоко обращался с моей матерью. Правда, он ее не бил, а предпочитал изводить по мелочам. Может быть, он ей изменял, но я об этом ничего не знаю, да и не хочу знать. Больше всего на свете он любил выпивку — гораздо больше, чем маму. Думаю, она оставалась с ним только из-за меня, ей хотелось, чтобы я росла в семье. У нее был свой маленький независимый доход, и она заплатила за страховку, когда поняла, что скоро умрет. Мама устроила так, что отец не смог ею воспользоваться. Все досталось мне. Она умерла от рака. Она давно знала о своей болезни и…
Я положил руку ей на плечо.
— Не надо больше об этом, Рита. Теперь это не имеет никакого значения.
— Нет, Эдди, я хочу, чтобы ты понял, почему мне было так тяжело расстаться с тобой в тот момент, когда мы нашли друг друга. Мне было больно видеть, как он умирает именно потому, что я его не любила. Людей узнаешь иногда слишком поздно. Он оказался не таким уж плохим человеком. Я поняла это только в больнице. Он был слаб на выпивку — это правда… И все-таки это был мой отец. Он…
— Довольно, Рита.
— Мне. самой не хотелось бы об этом говорить. Но теперь мне будет легче, если я все тебе расскажу. Он знал, что умрет. Он это понял сразу же после несчастного случая, хотя доктора уверяли, что он поправится. И он был счастлив, когда я пришла. Он… плакал. Я осталась с ним, пока все не кончилось. Я должна была это сделать.
— Я понимаю, Рита. А зачем ты ездила в Чикаго?
— Так было нужно. Мы начнем свое дело, Эдди. — И она улыбнулась мне с загадочным видом.
— Какое дело?
— У нас теперь есть деньги. Страховка на пять тысяч долларов. Правда, сейчас у меня осталось всего четыре — я похоронила отца по высшему разряду, а потом купила себе кое-что из одежды. Тебе нравится это платье, Эдди?
— Оно очень красивое, — сказал я. — Но… пять тысяч долларов — это большие деньги.
— Целый капитал. Если бы я на них жила, мне хватило бы на год. А если бы я их приберегла и продолжала работать, я все равно стала бы в них залезать — я себя знаю. Поэтому я решила вложить их в дело. Тогда они принесут доход. Я организую цирковую программу.
— Что это за программа?
— Программа оптических иллюзий. Там будет пять номеров — распиленный ящик, женщина без головы, гильотина, женщина-паук и еще один номер. Я не совсем поняла, о чем идет речь. Это совершенно новый трюк. И, разумеется, мы снимем новый балаган. Мы сможем прекрасно заработать, Эдди.
Я несколько раз пытался ей возразить, но она была так воодушевлена своими фантазиями, что я не осмелился.
— Мне хотелось бы, чтобы Эм тоже к нам присоединился, — продолжала она. — Нам понадобится еще одна ассистентка. Думаю, вчетвером мы справимся. Сама я буду участвовать в номере «женщина без головы».
— Все это чудесно, — заметил я. — Но ведь сезон уже кончается. Сейчас слишком поздно затевать новую программу.
— После Милуоки и Спрингфилда ярмарка отправляется на юг. У нас в запасе еще два месяца. Мы сможем окупить свои расходы, а в следующем сезоне…
— Окупить расходы? — прервал я ее. — Так, значит, твоих четырех тысяч долларов будет недостаточно, чтобы организовать эту программу?
— Конечно, нет. Фокусник, с которым я договорилась, требует восемь тысяч долларов, но думаю, что смогу его уломать и за шесть. Для начала я вложу три тысячи — это поможет нам начать дело и продержаться зиму. Впереди еще достаточно времени, чтобы подготовиться к следующему сезону. А тогда мы сможем развернуть дело по-настоящему.
Я было открыл рот, чтобы заявить, что у дяди Эма тоже есть кое-какие деньги, но вовремя спохватился. Мне не следовало распоряжаться его деньгами. Сначала нужно заручиться его согласием.
— Все это выглядит великолепно, но…
— Ты не хочешь участвовать, Эдди?
— Разумеется, хочу. Но я предпочел бы, чтобы это были мои деньги, а не твои. Мне не нравится…
— Не будь таким дурачком, Эдди. Это наши деньги. Если я принадлежу тебе, то и все, чем я владею, тоже твое. Но если ты не хочешь входить со мною в дело, я найму тебе квартиру и буду платить зарплату, чтобы ты занимался организацией и рекламой. Это тебя устраивает?
— С тобой я согласен на любую авантюру, — засмеялся я. — Но не надо торопиться, Рита. Ты неопытна, тебя могут надуть. Позволь нам с дядей Эмом все проверить, прежде чем вкладывать деньги. Или, если хочешь, обратись к Мори. Он не новичок в шоу-бизнесе и может дать дельный совет.
— Мори уже в курсе. За два дня до той ночи, когда мы с тобой познакомились, мы ездили в город — Хоги, Мардж, Мори и я. Моря сам заговорил об этом деле, когда мы сидели в ресторане. Фокусник работал на ярмарке, которая прогорела. Но Мори сказал, что у него действительно великолепное представление. Он сам хотел переманить этого парня на ярмарку Хобарта. На его номера публика валит валом. Мори называл мне имя хозяина прогоревшей ярмарки, но я его забыла. Этот человек сейчас болен и лежит в больнице в Чикаго. Поэтому ему необходимо ликвидировать свои дела. Он не собирается больше открывать свою ярмарку. А фокусник остался без работы.
— Но, Рита…
— Когда я получила деньги по страховке, вернее, когда узнала, что смогу их получить, я позвонила Мори. Он сказал, что мне плывет в руки золотое дело. Расходы не составят больше десяти тысяч долларов, а уже к концу этого сезона я смогу получить прибыль в две тысячи.
— Все это выглядит замечательно, Рита. Но все-таки я советую подождать и спросить мнения дяди Эма. Тем более что ты хочешь взять его в дело. Дела у него сейчас идут неплохо. Может быть, он не захочет идти на риск?
— Твой дядя Эм? Не захочет пойти на риск? Не будь идиотом! Ну ладно, я с ним поговорю. А сейчас мне надо заехать к Мори и забрать свои вещи. Мы едем на ярмарку.
— Дяди Эма сейчас нет на ярмарке. Он уехал по делам. Я даже не знаю, когда он вернется. Может быть, завтра.
— В таком случае, если я уеду сегодня вечером, то не смогу с ним повидаться. Я еду в Чикаго ночным поездом. Так надо, Эдди.
Я посмотрел на нее в надежде, что смогу уговорить отложить отъезд. Но выражение ее лица убедило меня, что мои просьбы будут бесполезны.
— Хорошо, Рита, ты уедешь ночным поездом. А теперь поехали на ярмарку!
В такси я обнял ее и поцеловал. Мне казалось, что я весь растворился в этом поцелуе. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Не зря я ждал столько времени. Теперь я сожалел о слабости, которую позволил себе с Эстеллой. Тот поцелуй был мимолетной утехой, а этот переворачивал мне душу, заставлял трепетать в сладостном предчувствии. Я понял, что с этой минуты мы с Ритой — единое целое перед лицом всего мира.
Дядя Эм не был частью этого мира. Я был страшно признателен Рите за то, что она подумала о нем и пригласила в наше дело. Мне чертовски не хотелось с ним разлучаться, несмотря на то что отныне мы пойдем с Ритой одной дорогой, а дяде Эму, возможно, с нами не по пути.
Когда я оторвался от Риты и взглянул на нее, я увидел, что она тоже вся отдалась своему чувству. Она часто дышала, закрыв глаза. Ее лицо светилось рядом в полумраке такси. Как она была хороша! Я не стоил ее, и тем не менее Она была моей. Я был счастлив и горд от сознания, что, если бы я попросил, она не поехала бы в Чикаго. Но я не стал просить. Где-то в глубине души я чувствовал, что ее отъезд был наказанием за мою выходку с Эстеллой. И я добровольно принял на себя это наказание. Чтобы искупить свою вину, я должен был позволить Рите уехать, а потом мучительно ждать ее возвращения.
— Это было замечательно, Эдди, — прошептала она. Ее лицо то погружалось во мрак, то опять появлялось передо мной в неверном свете уличных фонарей.