Любовная атака

– Прекрасно.

– Что именно?

Лайза задала этот вопрос спокойно. Впрочем, она и прежде не боялась его по-настоящему, ее лишь смущала ситуация, необычная обстановка. Но сейчас… Его прикосновения вселяли в нее уверенность, умиротворяли. Все, как он и хотел.

– Ты… твои волосы… твоя кожа. Теперь Лайза уже реально ощутила горячие губы Харриса на своих волосах, его слова лаской коснулись ее слуха, а затем губы Джека скользнули по ее коже, расслабленной умелыми пальцами.

Лайза вздохнула и машинально откинулась так, чтобы спиной чувствовать его грудь, чтобы быть поближе к нему. Ибо прикосновение Джека было уже другим – сейчас оно казалось чувственным, он гладил не натурщицу, а женщину.

Кончиком языка Харрис дотронулся до мочки уха Лайзы, затем провел им огненную черту до основания шеи. Его палец в это время скользил по ее спине, затем остановился на чувствительной точке у ее основания, вызвав у Лайзы бурю желания.

Она вздохнула: на ее вздох эхом отозвались губы мужчины, теперь ласкавшие ее шею. Жаркое дыхание шевелило волосы Лайзы, всколыхнув в ней такие ощущения, что, казалось, она сейчас растает. Сильные руки сомкнулись на ее талии, разворачивая девушку. И Лайза была готова ответить на его ласки. Трепетные пальцы сгибались, гладили, ласкали…

Неожиданно те же самые руки оттолкнули ее, да так резко, что зубы ее щелкнули.

– Так никаких этюдов не получится, мисс Нортон.

Голос Харриса прозвучал хрипло, угрожающе, срываясь от раздражения. Лайза не успела ничего сказать, как он уже встал и отошел в угол комнаты, оставив ее лежать головой на коленях, уже не напряженную, а дрожащую от возбуждения.

Он стал ворчливо приказывать девушке немного поднять правую руку, слегка повернуть голову вправо, передвинуться в другую сторону.

Шуршание карандашей, быстро порхавших по бумаге, тихим шорохом разносилось по комнате, а Лайзу продолжали пронизывать ощущения от прикосновения пальцев скульптора, приводя ее в полное смятение, в то время как она механически выполняла его указания.

Наконец с громким и удовлетворенным смешком Харрис кинул карандаш и этюдник и решительно направился к двери, даже не удостоив Лайзу взглядом.

– Пойду проведаю собаку, – невозмутимо бросил он через плечо. – Вы можете пока одеться и даже сварить нам кофе, а я потом расскажу вам, как подвигается дело с будущим подарком для вашего отца. Идет?

Лайза что-то пробормотала в знак согласия и, как только закрылась дверь, вскочила и натянула свитер так поспешно, словно совсем заледенела от холода. Впрочем, дрожала она совсем по другой причине – из-за возбуждения и воспоминаний о ласке, тепле его дыхания на своей щеке… и оттого, что не знала, что все это значит.

Что это – стремление выбить ее из колеи показать, с какой легкостью он способен возбудить любую женщину? Или, хоть верилось с трудом, для Джека Харриса это оказалось таким же сюрпризом, как и для самой Лайзы?

Стружек, о которых упоминал Харрис, здесь, может, и не было, но, как выяснилось, в них он и не нуждался. Он мог взять ее прямо здесь, в ее собственном доме, и она с готовностью приняла бы его! И Джек наверняка знал об этом, и, возможно, даже подстроил все нарочно. Вот только зачем?

Лайза бросила взгляд на этюдник и уже шагнула к нему, чтобы посмотреть, но мысленно встряхнула себя за плечи и отправилась на кухню. Наполнила и включила чайник, насыпала в чашки растворимого кофе и попыталась успокоиться – она была зла на то, что он так ловко манипулирует ее желаниями.

К моменту возвращения Джека Харриса Лайза стояла у кофейного столика с этюдником в руках. Удивительное мастерство художника развеяло весь гнев без остатка. Хороши были и общие планы, но особенное восхищение вызывали у девушки наброски отдельных частей тела – сгиб локтя, крылатый излет плеча, волосы, струящиеся по спине. Когда Джек вошел, Лайза подняла голову, ожидая окрика за то, что взяла этюдник. Однако он ничего не сказал и лишь улыбнулся. Улыбка получилась усталой, и Лайза только сейчас поняла, сколько сил было вложено в то, что она сейчас рассматривала.

– Ну и что вы думаете? – мягко спросил Харрис. – По-моему, как только мы лучше почувствовали друг друга, все пошло хорошо.

– Да… наверное… – только и смогла выдавить Лайза. Этюды заслуживали гораздо большей похвалы. – Но вид у вас измученный.

Харрис бросил взгляд на часы, затем несколько раз согнул правую руку в запястье.

– Мы довольно долго этим занимались. И я очень рад, что сейчас вы чувствуете себя абсолютно свободно. Вам надо серьезно подумать о карьере натурщицы. – И Джек засмеялся.

– Спасибо, – отозвалась Лайза. – Я подумаю. А теперь садитесь пить кофе, пока не остыл.

Харрис устало плюхнулся в кресло, взял чашку и пригубил обжигающий ароматный кофе. Затем поставил чашку, откинулся и серьезно посмотрел на девушку.

– Я обещал вам отчет о том, как продвигается моя работа, – произнес он. – Уверен, вам будет приятно узнать, что теперь я без проблем успею закончить обещанную скульптуру из хуонской сосны к юбилею вашего отца. Ну как? Я вас порадовал? – Он сделал еще один глоток и улыбнулся. – Мне-то она нравится. Пока.

– Стало быть, вы были заняты моим заказом… с тех пор, когда я в последний раз виделась с вами?

– Весьма. – Он пожал плечами, словно давая ей понять, что не желает вдаваться в подробности. – Мне пришлось заниматься, конечно, и другими делами, но… да, достаточно занят.

– И, насколько я понимаю, сегодняшней работой вы довольны. – Это был даже не вопрос: Лайза и так знала, что он удовлетворен – сам же сказал об этом.

– Вы же видели наброски – как по-вашему?

– Я не эксперт, но мне они показались великолепными, – честно ответила Лайза. – Меня удивили… детали, которые вам нужны, но, как я понимаю, это часть работы.

– Важна каждая мелочь. Если вы не возражаете, я снова попрошу вас, чтобы вы попозировали, но уже не так долго.

– Теперь я должна сидеть лицом к нему, – пробормотала Лайза, не замечая, что говорит вслух. Это была не жалоба, а просто констатация факта.

По комнате прокатился громовой хохот Харриса.

– И боком, – добавил он, глядя на Лайзу смеющимися глазами. – Не забудьте про бока. Ах, Лайза, вы только притворяетесь смелой, раз позировать для вас – такая мука.

Девушка улыбнулась в ответ. Ей тоже стало смешно, когда она представила всю комичность своего замечания. Она ведь не жаловалась и не волновалась, просто…

– Я лишь подумала, что гораздо легче сидеть смирно, чем рисовать, – отозвалась Лайза самым ровным тоном, на какой была способна. – Так что, вы закончили на сегодня или хотите продолжить?

Он прищурил глаза, затем поставил чашку нарочито медлительным движением и молча кивнул.

– Что ж, хорошо, – сказала Лайза, мечтая внутренне сохранить такое же спокойствие, что и внешне, и моля Бога, чтобы колени не подогнулись, пока она шла к дивану, на ходу стягивая через голову свитер.

– Чудненько. – Джек начал точить карандаш. К разочарованию Лайзы, взгляд, устремленный на ее обнаженную грудь, был взглядом профессионала. Так же по-деловому прозвучал и его голос, когда он отдавал Лайзе распоряжения принять ту или иную позу.

Поднимая руки, чтобы убрать волосы с плеч, девушка, как ей показалось, уловила легкую дрожь в руке Джека, державшей карандаш.

Наверное, просто привиделось, подумала она, в глубине души страстно желая, чтобы это было не так.

Голос Лайзы эхом отдавался в студии, заставляя пылинки плясать в свете солнца, лившемся из окна.

– Так нечестно. Я и раньше это говорила, и сейчас повторяю.

– Что нечестно? Что ты все время пытаешься меня отвлекать, а? – отозвался Джек Харрис.

Наверное, подумала Лайза, трясется от смеха. Но так ли это, она не могла проверить, потому что Джек прятался за экраном, скрывавшим от девушки его работу. Брови Джека напряженно сошлись, губы сурово сжались, и Лайза услышала тихий скрип резца, снимавшего стружку с деревянной заготовки, которую она не видела, и поэтому, как назло, все больше мечтала взглянуть хоть одним глазком.