Страница 12 из 98
Максим: Наоборот, именно сигаретой я каждый раз создаю эти лужи перед собой…. Я не управляю собой.
Терапевт: Такое впечатление, что вы раздваиваетесь…. Одна часть говорит: сигарета плохая, грязная…. А другая: нет, это лучшее, что у меня есть. Вы хотите, чтобы мы затеяли войну между двумя частями? Чтобы одна часть посадила другую в тюрьму? Я не знаю, какая часть при этом будет лучшей, более творческой….
Максим: Ну, что же мне тогда делать?
Терапевт: Я не знаю. Кому – вам? Какому – вам?
Максим: Мне, который хочет бросить курить.
Терапевт: Мне кажется, что та ваша часть, которая не хочет бросать курить, гораздо сильнее.
Максим: Она не сильнее. Она просто хочет… чтобы те функции, которые выполняет сигарета, я мог выполнять без сигареты.
Терапевт: Это философ вдруг придумал такую абстракцию. А реальность говорит совсем другое. Вам совершенно не плохо – курить. Зачем вам эта идея – бросить курить?
Максим: Она не вдруг появилась, а давно….
Терапевт: Ну, эта идея такая же абстрактная, как если бы вы сказали: «А хорошо бы жить на Луне. Там никого нет. Можно построить избушку и гулять…. Или хорошо жить на дне озера – построить там пещеру…». Это все из области детских мечтаний. (Максим смеется.) Почему нужно обязательно бросать курить и жить без этого? На чем это основано? На том, что кто-то где-то написал, что курить нехорошо? А все в вас утверждает противоположное.
Максим (после паузы): Я имею власть над собой или нет? Если имею, я должен бросить курить.
Проблема власти, конкуренции очень актуальна для Максима. Насколько я знаю, он живет с матерью, отца то ли не было вовсе, то ли он их рано оставил, и поэтому у него возникают достаточно большие проблемы с мужским авторитетом. Не придерживаясь аналитической модели, я своим поведением пытаюсь развеять его скрытые опасения и надежды на плохую власть. Я показываю ему, что отец может быть и жестким, и мягким, отец может направлять или критиковать. Разные образы отцовства, разные области власти утрируются и высмеиваются как страшилки для маленьких мальчиков. Этой важной проблемой мы с ним играем в игру, перекидываемся вопросами, как шарами. Когда возникает много образов отцовства, значимая линия отношений со старшей мужской фигурой начинает расфокусироваться. И тогда возникает важный вопрос: как ему стать отцом для самого себя и каким отцом он будет для других, именно отцом, а не диктатором.
Терапевт: Над каким собой? Над тем собой, в котором есть чувства, который получает удовольствие, организован, умеет мечтать? Вот над этим существом вы хотите иметь власть? А кто же именно хочет иметь власть: тот, кто ставит перед собой абстрактные задачи? Ваше «бросить курить» – как коммунизм, который во что бы то ни стало надо построить. Хоть всех загнать невесть куда…. Зачем нужна эта власть над собой? (Максим склоняет голову и прикрывает глаза рукой. Растерянно улыбается.) Что вы будете делать с этим изнасилованным собой, собой, который лишился лучшего в себе?
В предыдущем фрагменте я выделил некую «абстрактную», «головную» часть клиента, которая дает задания, и другую часть – чувственную, живую. Максим идентифицируется со своей абстрактной частью, со схемой. Между тем для того, чтобы проводить реальную терапевтическую работу, нужно работать и с чувственной составляющей. С этих пор его просьба о том, что он хочет, чтобы ему помогли бросить курить, звучит так: «Хочу управлять!»
Максим: Но это лучшее разрушает меня….
Терапевт: Кто вам это сказал?
Максим: Я это чувствую….
Терапевт: Как вы это чувствуете? (Максим молчит.) Может, внутри вас вообще происходит борьба, возникает неясность: одна часть хочет одного, другая – другого…?
Максим: Да, существует.
Терапевт: И поводом для этой борьбы стала, как вы говорите, сигарета. Вот вы говорите: буду бороться. И одна ваша часть показывает, что она сильная, а другая – слабая…. Что за борьба народов происходит внутри вас? (Максим молчит, опустив голову.) За что уничтожать того вас, который курит? По-моему, это замечательное, обаятельное существо, с вполне человеческим лицом, как мы выяснили. А вместо него на сцене появляется какой-то человек, у которого сжаты скулы, глаза какие-то дикие…. Он не курит, страшно этим гордится…. Вот, собственно, он каков.
Максим (резко бьет ребром ладони о колено): Я привык добиваться решения задачи, которую ставлю перед собой.
Терапевт: Тогда надо взять высокий стул, поставить вас на него, чтобы вы с этого пьедестала глядели вниз на того другого себя, который стоит на коленях и который курит. И чтобы вы все это ему произнесли и пальцем в него тыкали: «Я привык, я тебя заставлю!..» (Максим смеется.) Если вы утверждаете, что эта часть вас сильнее, что же вам мешает? Займитесь опытами над людьми. В конце концов, лишите этого, «нижнего», сигарет, запретите ему покупать сигареты….
Максим: Вот именно таким образом я и бросаю курить.
Терапевт: Ну и прекрасно!
Максим: Но потом мне плохо!
Терапевт: Когда идет война, кому же может быть хорошо! (Максим смеется.) Если вам нужна эта война….
Максим: По-моему, это совершенно не смешно!
Терапевт: А кто говорит, что смешно? (Максим невесело опускает голову.) Вы хотите вовлечь меня в войну на стороне того, кто стоит на стуле и тыкает пальцем в того, кто на коленях, чтобы его доконать – да? А если тот, «нижний», кого-нибудь позовет на помощь?
Максим (сквозь смех): Нет, это не подходит для решения вопроса. Они должны жить мирно. Но без сигарет.
Терапевт: Но как?
Максим: Я не знаю. Как-то по-другому.
Терапевт: Как они могут жить без сигарет, если для этого – нормального, они – способ организации всей жизни: организации времени, организации чувств, в конце концов – организации отношения к себе: сильный или слабый, хороший или плохой…. Организации отношения к нему окружающих. Что же он будет делать без сигарет?
Максим: Пусть он организует это все как-то по-другому! (Общий смех.)
Терапевт: Ну, если вы можете как-то с ним договориться, скажите, как он должен это организовать! Спустите ему директиву! (Общий смех.) Вам его не жалко? (Максим долго молчит, опустив голову. Губы у него подрагивают, одна рука поглаживает другую.) А нам жалко: хороший такой Макс. Вы хотите быть сверхчеловеком? (Максим молчит.) А вы не можете как-то договориться друг с другом: чтобы курить, получать от этого удовольствие и не воевать по этому поводу? Воевать по какому-нибудь другому поводу? (Максим молчит, опустив голову.) Что у него, в конце концов, (показывает вниз) других недостатков нет, кроме курения? (Максим молчит.) Зачем вам быть таким сильным? (Максим поднимает глаза на терапевта и молчит.) Не смотрите на меня такими дикими глазами. (Смех в группе.) Я же не сигарета.
Максим: Вы убеждаете меня, что это лучшее, что есть в моей жизни….
Терапевт: Это вы меня убеждаете в этом….
Максим: Лучшее, что есть в моей жизни, – те моменты, когда я принимаю какие-то решения, когда мне удается……
Терапевт: Хорошо, я с этим согласен, и что? Но у вас эти моменты не наступают без сигареты….
Максим: Иногда наступают….
Терапевт: Что это за «иногда»? А этот «иногда» что за персонаж? Он как выглядит?
Максим: Не знаю.
Терапевт: Ну, подумайте… (Максим сидит с опущенной головой, перебирает пальцами одной руки другую руку.) Вы, я чувствую, хотите быть персонажем с одной волей: без мыслей, без чувств….
Кто бы ни был ваш клиент, не должно быть фиксации на какой-то одной роли, к которой он стремится – психиатр, главный врач, диктатор, человек, который богат и кого-то покупает, человек в очень строгом костюме. Он может быть всем этим понемножку, может в это играть – входить и выходить из этого, пульсировать. Для него расфокусировка – это нахождение некоего чувственного плана самого себя, уход из головы профессора Доуэля.