Страница 66 из 68
Я не заметил эту машину. Я вырулил на своей «Эм-Джи-Эф» на главную дорогу, и вдруг черное такси резко рванулось в сторону, чтобы не столкнуться со мной. Пронзительно загудел гудок, резина взвизгнула, лицо водителя исказила гримаса ярости. Все головы обернулись, чтобы посмотреть на придурка в спортивной машине с изрезанной крышей.
Я свернул на обочину и остановился там, глубоко дыша, стараясь хоть как-то усмирить свое сердце, а море машин вокруг меня то приливало, то отливало. Руки дрожали. Я со всей силы сжал руль, пока костяшки пальцев не побелели, и постепенно успокоился.
Тогда я медленно двинулся к дому, ведя машину с особой осторожностью, потому что понимал, что мое сознание едет по какой-то совсем другой дороге, то и дело отвлекаясь на черно-белую фотокарточку отца и сына в фотоальбоме и на обрывок старой песни о страннике, который чувствует себя чужим в раю.
— Как ты считаешь, папа, — спросил я вслух, потому что мне действительно нужно было поговорить со своим отцом и узнать, что он думает на этот счет, — правильно ли я поступил?
40
Мы услышали церковные колокола раньше, чем увидели саму церковь.
Большой черный «даймлер» свернул налево, на Фаррингдон-роуд, и, пока мы катились по длинному узкому туннелю, спускающемуся к реке, колокола звонили для Марти и Сибхан.
Мы снова повернули налево, вырулив на маленькую площадь Клеркенвелл, и церковь, казалось, заслонила собой все небо. Марти нервно ерзал на заднем сиденье лимузина в своем выходном костюме, искоса глядя на гостей, которым раздавали бутоньерки у входа в церковь.
— Может, мы несколько раз объедем вокруг? — сказал он. — Пускай они немножко подождут.
— Это должна делать невеста, Марти. А не ты.
— А ты точно не забыл…
Я показал ему два золотых кольца.
Он кивнул.
Ничего не оставалось, надо было делать то, что мы должны делать.
Мы выбрались из «даймлера», колокола звонили так громко, что пи о чем другом думать было невозможно. Марти все время расстегивал и застегивал пуговицы на своем парадном пиджаке, пока мы поднимались по крутым каменным ступеням церкви, улыбаясь и кивая тем, кого мы знали, и даже тем, кого не знали. Мы прошли полпути, и Марти вдруг наступил на что-то. Мне пришлось схватить его за руку, чтобы он не споткнулся.
Марти поднял с земли пластмассового человечка ростом чуть больше двадцати сантиметров. На нем был бледно-лиловый смокинг, атласные брюки, покрытые блестками, и белая атласная рубашка. И он был то ли подпоясан широким поясом- шарфом, то ли его живот плотно забинтовали. Один белый ботинок где-то потерялся.
— Ну и кто это? — спросил Марти. — Либерас, что ли, мать его?
— Это не Либерас, — ответил я, забирая у него игрушку. — Это Диско-Кен.
Солнце проглядывало сквозь витражи, освещая маленькую девочку. Она бежала к нам по проходу между скамьями, придерживая рукой шляпку, желтую, под цвет нарядного платья.
— Пегги! — позвал я.
— Диско-Кен, — сказала она, забирая у меня свою игрушку. — Я его искала.
Потом появилась Сид, глядя на меня из-под полей большой черной шляпы. Шляпа была ей великовата. Вероятно, она купила ее еще до того, как обрезала волосы.
— Я пошел, — сказал Марти. — В алтарь.
— К алтарю, — поправил я.
— Что, я не знаю, что ли, куда мне идти? — нахмурился он.
— Удачи, — улыбнулась ему Сид.
Мы проводили его взглядом, а потом посмотрели друг на друга.
— Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Я приглашена со стороны невесты.
— Ну конечно. Сибхан ты очень нравишься… Как дела?
— Нормально, все нормально. Правда. У нас все в порядке. А как Пэт?
— Он теперь живет с Джиной. Похоже, что так лучше. Ты его сегодня увидишь.
— Пэт придет? — обрадовалась Пегги.
— Он паж.
— Вот здорово! — сказала она и нырнула обратно в церковь.
— Он счастлив? — спросила Сид. Я понял, что ей это действительно небезразлично, и в эту секунду мне так захотелось прижать ее к себе.
— У них небольшие трения с Джининым молодым человеком. Ричард не привык к такому обращению, ему не нравится, когда Пэт дубасит его по голове своим световым мечом. А я все время говорю: «Не так, сынок, когда будешь его бить, целься в глаз».
Сид покачала головой и улыбнулась:
— Что бы ты делал без своих шуточек, Гарри?
— Не знаю.
— Но ты с ним видишься?
— Постоянно. Все выходные и один день в середине недели. Мы еще не решили насчет школьных каникул.
— Должно быть, ты по нему скучаешь.
— Такое чувство, что он все еще со мной. Я не знаю, как это объяснить. Хотя он и уехал, я все время чувствую его рядом. Но на его месте большая дыра. Похоже, что его отсутствие ощущается так же сильно, как присутствие.
— Даже когда ребенка нет рядом, он по-прежнему владеет твоим сердцем. Это и означает быть родителем.
— Ты права. А как Джим, нормально?
— Не знаю. У нас ничего не получилось. Не стоило даже пытаться.
— Ну, ты пыталась ради Пегги. — Я надеялся, что только ради Пегги, а не из-за того, что по-прежнему любит Джима. — Ради Пегги стоило попытаться.
— Ты так считаешь?
— Конечно.
Она показала на «даймлер», медленно движущийся мимо церкви. На заднем сиденье видны были женщина в белом и мужчина средних лет. Машина скрылась за углом.
— Пора заходить.
— Увидимся позже. Поделюсь с тобой пирогом.
— До свидания, Гарри.
Я смотрел, как Сид идет на свое место в невестиной части церкви, придерживая за поля шляпу, чтобы та не слетела. Потом рядом со мной оказался Пэт и потянул меня за рукав. Он был одет в матросский костюмчик и выглядел по-морскому щеголевато. Я обнял его и увидел, как Джина с Ричардом поднимаются по ступеням церкви.
— Я же говорил, что мы не сможем припарковаться так близко от церкви, — сказал он.
— Но мы же припарковались, разве нет? — ответила она. — Или я что-то не заметила?
Увидев меня, они прекратили ссориться, молча взяли бутоньерки у одного из шаферов и прошли в церковь.
Я улыбнулся Пэту.
— Мне нравится твой новый костюм. Как тебе в нем?
— Он щиплется.
— А выглядишь ты замечательно.
— Мне не нравятся костюмы. Это очень похоже на школьную форму.
— Думаю, ты прав. Костюмы слишком уж напоминают школьную форму. На выходные приедешь?
Он кивнул.
— Что ты хочешь делать в выходные?
Он на секунду задумался.
— Что-нибудь хорошее.
— Я тоже. Давай в эти выходные сделаем что-нибудь хорошее. Но теперь у нас есть дела, правда?
— Мы пажи.
— Ты, может быть, и паж. А я свидетель. Ну что, пошли на свадьбу?
Он улыбнулся.
Мой прекрасный мальчик.
Мы зашли в церковь. Там пахло лилиями, было прохладно и темно, если не считать янтарных лучей, пробивавшихся сквозь старинные окна. Женщины были в шляпах. Пэт побежал вперед, стуча каблуками своих новых башмаков о церковные плиты.
И, глядя на то, как он бежит к Марти, ждущему нас у алтаря, я почувствовал себя очень счастливым и очень грустным одновременно.
Не знаю, как это выразить. Ощущение было такое, что он уже почти самостоятельный, взрослый человечек.
Священник был высокий, молодой и нервный, один из тех мягкотелых джентльменов из центральных графств, которых англиканская церковь посылает в гущу города, и его кадык ходил вверх и вниз, пока он рассказывал о Судном дне, когда тайны всех сердец станут явными.
Задавая вопросы Марти, священник пристально смотрел на него, как будто действительно ожидал искренних ответов:
— Клянешься ли ты любить ее, утешать ее, уважать и охранять в болезни и здравии и, отказавшись от других, вручить себя ей одной до тех пор, пока вы оба живы?
А я думал о Марти и длинной череде его интрижек, неизменно попадавших в воскресные газеты, когда женщины, которых он бросал, обнаруживали, что переспать с ним не означало подняться на первую ступеньку карьеры в шоу-бизнесе.