Страница 164 из 178
Второй вопрос – о приеме Японии в ООН. Я не придерживаюсь чисто формальной стороны дела. Другими словами, я не нахожусь во власти фразы. Меня интересует политическая сторона дела, и я прошу, чтобы советское правительство после нормализации наших отношений поддержало бы просьбу Японии о приеме ее в члены ООН, не связывая с приемом других стран. Я уверен, что вы великодушно отнесетесь к Японии в этом вопросе и поддержите ее желание быть в семье стран, входящих в ООН.
Третье – о задерживаемых лицах. В проекте нашей совместной декларации вопрос об освобождении задерживаемых лиц представлен в форме целого абзаца. Господин Хрущев согласился принять пункт о том, чтобы продолжить расследование на территории Советского Союза на предмет обнаружения тех японцев, которые не включены во врученный вами список. Поэтому я просил бы в проект совместной декларации включить следующий пункт: «Что касается японцев, сведения о которых отсутствуют, то СССР примет меры к тому, чтобы выяснить, не имеются ли указанные японцы на территории Советского Союза. СССР продолжит работу по розыску указанных лиц».
Четвертое – по вопросу о запрещении атомного оружия и о совпадении точек зрения по ряду международных вопросов. Об этом сказано в 9 параграфе совместной декларации. Известно, что на протяжении переговоров мы обсуждали только те вопросы, которые имеют непосредственное отношение к установлению дипломатических отношений. Я не отрицаю, что предлагаемый вами вопрос имеет исключительно важное значение, но я считаю, что было бы целесообразнее такие вопросы обсуждать и решать после того, как между нашими странами будут установлены нормальные дипломатические отношения.
И пятое. Я прошу советское правительство оказать нам содействие в подыскании в Москве помещения для посольства и для размещения личного состава.
– Я намерен исчерпывающим образом ответить на все ваши вопросы, – произнес Булганин, выслушав японского коллегу. – Прежде всего хочу заявить, что все мы, в том числе я и мой коллега товарищ Микоян – первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, все руководящие товарищи из правительства, высоко ценим ваши усилия, направленные на ликвидацию ненормальных отношений, сложившихся между нашими странами. Мы с неослабным вниманием следили за вашей деятельностью в этом направлении с 1951 года. Мы всегда желали вам успеха, и теперь мы с большим удовлетворением с вами встретились и вступили в переговоры. Мы надеемся, что этими встречами будет положен конец ненормальным отношениям, существующим еще до сих пор между нашими странами. Сегодня на завтраке я уже заявил, что наша встреча носит исторический характер. Я и сейчас хочу это вновь подтвердить и считаю, что ваш приезд в Москву войдет в историю японо-советских отношений…
У Хатояма был усталый, болезненный вид. Казалось, он не слушал протокольных слов советского премьера, который считывал их с бумажных квадратиков, лежавших перед ним на столе.
– Мы также высоко ценим энергичную деятельность господина Коно, – отдавал дань дипломатическому этикету Булганин. – Мы с большим удовлетворением констатируем, что министр Коно сделал многое с целью нормализации наших отношений и тем самым послужил общим интересам народов обеих стран…
Наверное, такой заход показался странным самому чтецу, и он оторвал глаза от бумажных квадратиков с напечатанным текстом. Взглянув на гостя, добавил как бы от себя:
– Я говорю все это не потому, что того требует протокол. Это искреннее мнение разделяется всеми членами правительства.
Хатояма не знал, что и это отступление было тоже отпечатано заранее на машинке.
– А теперь разрешите ответить на поставленные вопросы. – Булганин опять уткнулся в текст. – Территориальный вопрос. По территориальному вопросу было очень много встреч, заседаний, бесед. Это происходило и в Лондоне и в Москве. Известно, что этот же вопрос явился главным во время пребывания в Москве господина Сигемицу. Наконец, вчера и сегодня имели место встречи товарища Хрущева и господина Коно, также посвященные территориальному вопросу. Мы уже указывали, что Хабомаи и Сикотан можно вернуть Японии в случае заключения мирного договора. Как известно, через нашего посла в Лондоне Малика было заявлено, что мы готовы пойти на такую передачу, хотя, откровенно говоря, когда мы решали этот вопрос в правительстве, мы проявили большую решимость и взяли на себя тем самым серьезную ответственность перед нашим общественным мнением. Но мы руководствовались желанием заключить мирный договор и тем самым нормализовать наши отношения. К сожалению, японская сторона заявила, что она не может заключить мирного договора. Во время пребывания в Москве господина Сигемицу министр иностранных дел СССР товарищ Шепилов обстоятельно разъяснил позицию советского правительства в этом вопросе, и не наша вина в том, что миссия господина Сигемицу не увенчалась успехом…
Булганин говорил, боясь отойти от заранее заготовленного текста. Он напомнил, что вчера и сегодня были встречи между товарищем Хрущевым и господином Коно, который представлял премьер-министра господина Хатояма. Товарищ Хрущев изложил точку зрения, с которой советское правительство целиком и полностью согласно, ибо эта точка зрения является вместе с тем и точкой зрения всего правительства. Перед Японией есть большой выбор. Она может руководствоваться целым рядом положений, изложенных в известных документах. Имеется в виду проект мирного договора, обмен письмами между руководителями правительств, обмен письмами между Громыко и Мацумото и, наконец, вариант решения территориального вопроса, который был изложен Хрущевым.
Таким образом, позиция советского руководства в территориальном вопросе обстоятельно изложена. Оно ни на какие другие уступки в этом вопросе не может пойти и не пойдет.
Коно заметил, что он был у Хрущева по территориальному вопросу и хотел бы встретиться с ним еще раз. Он попросил проявить в этом вопросе благосклонное отношение к японской делегации.
Булганин, не отреагировав на просьбу японского министра, продолжал свое выступление. Он заявил, что советское правительство вносит на рассмотрение японской стороны следующие два текста предложений, основанных на переговорах Хрущева с Коно. Первый текст должен быть внесен в совместную декларацию.
Советский премьер зачитал проект статьи, содержащий указание о том, что СССР передаст Японии Хабомаи и Сикотан после подписания мирного договора после возвращения Японии территорий, находящихся под контролем США. Вслед за этим Булганин зачитал проект текста, который не предполагалось включить в совместную декларацию и который представлял собой устную договоренность между сторонами относительно того, что Хабомаи и Сикотан будут фактически переданы Японии после заключения мирного договора, не дожидаясь возвращения США принадлежащих Японии территорий.
Хатояма попытался выяснить, значит ли это, что СССР вернет Хабомаи и Сикотан после заключения мирного договора или же это возвращение обусловливается двумя обстоятельствами: а) заключением мирного договора, б) возвращением США Окинавы и других территорий, находящихся под контролем США?
Булганин разъяснил, что в случае подписания мирного договора в предложенном господину Сигемицу варианте Советский Союз согласен передать острова Хабомаи и Сикотан Японии.
Хатояма заметил:
– Упоминание в этом документе о Соединенных Штатах сильно осложнило бы наше положение, поэтому мы хотели бы избежать этого.
Микоян искренне удивился:
– Мы считали, что нашим вариантом, который был зачитан товарищем Булганиным, мы облегчаем борьбу Японии за возвращение ей своих территорий, находящихся под контролем США.
– Задача Японии была бы действительно облегчена, если бы СССР вернул нам Кунашир и Итуруп, – упорствовал Хатояма.
– Об этих островах и речи быть не может, – решительно отрезал Булганин.
Микоян:
– Я был на этих островах и нашел, что они являются чисто русскими территориями и никто у нас не примирится с мыслью передачи.