Эхо Великой Песни

— Зачем ты подвергаешь себя всему этому?

Морщинистое лицо расплылось в улыбке.

— А почему ты этого не делаешь?

Раэль покачал головой. Спорить не было смысла — они обсудили это еще много лет назад.

— Можно я отдерну шторы? На дворе так хорошо.

— Нет, Раэль. Я люблю полумрак. — Старик откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза.

— Ты хотел меня видеть, — сдерживая раздражение, сказал Раэль.

— Да. Извини. — Глаза Ану открылись. — Возраст, сам знаешь. Впрочем, откуда тебе знать. Итак… У тебя четыре полных сундука, Раэль, но это последние. Извержение вулкана порвало линию.

— Четыре сундука дадут нам несколько лет. За это время многое может случиться.

— Может. И случится. — Ану смежил веки, и Раэлю показалось, что он спит, но старик промолвил:

— Мы многое теряем из-за своей вечной молодости, Раэль.

— Что, например?

— Гибкость. Понимание. Перспективу. Старости сопутствуют физические недомогания, но это искупается способностью проникать в суть вещей. Все живое в природе растет, умирает и возрождается. Даже Земля, как мы убедились на собственном горьком опыте. Все, кроме аватаров. Мы забыли, что значит расти, Раэль, что значит меняться и приспосабливаться. Мы такие же, какими были тысячу лет назад. В лучшем случае.

Тысячу лет назад мы с Верховным Аватаром придумали Белую .Пирамиду. Это было чудо, произведение гения. Какими изобретениями мы могли бы похвастаться за последние двести лет?

Какого прогресса мы достигли? Мы застыли во времени, Раэль. Мы всего лишь эхо великой песни.

— Может быть, все это и верно, хотя я сомневаюсь. И что же дальше? Ты полагаешь, что мы станем лучше, если будем стареть и умирать? И многие ли согласятся на это, даже если ты прав?

Только не я. Мне нравится быть молодым и сильным.

— Кристаллы были для нас благословением, а стали проклятием, — с грустью сказал Ану. — Но я многому научился за последние годы. — Он улыбнулся. — Когда я перестал пользоваться кристаллами, мое зрение сделалось острее. Теперь я вижу многое, что было от меня скрыто.

— Ты поэтому хотел меня видеть?

— Отчасти, Раэль. Дай мне, пожалуйста, воды.

Маршал подошел к столику в виде бронзового куста с золотыми листьями. На листьях лежал массивный слиток голубого стекла, а в нем стояли глиняный кувшин и два золотых кубка.

— Глина рядом с золотом выглядит нелепо, — усмехнулся Раэль. — Я пришлю тебе более подходящий кувшин.

— Мне вполне подходит этот. — Ану дрожащей рукой взял кубок с водой. — Он напоминает мне, что все наши богатства, как бы велики они ни были, происходят из земли, из глины.

— Учитель всегда остается учителем, — мягко заметил Раэль, снова садясь напротив него.

— Такова моя натура, — согласился Ану.

— Ты великий учитель, друг мой. Без тебя империя погибла бы окончательно. Нам следовало прислушаться к твоим словам.

— Еще не поздно, Раэль. Но об этом после. Я хочу, чтобы ты отдал мне один сундук.

Раэль удивился.

— Зачем?

— Я построю новую пирамиду, почти такую же, как та.

Раэль ответил не сразу. Предложение Ану открывало перед ним необозримые перспективы. Такая пирамида могла обеспечить аватарам власть и могущество еще тысячу лет.

— Но как это возможно? — спросил маршал. — Музыка утрачена. Как ты намерен обрабатывать и передвигать двадцатитонные блоки? Предположим, с этим ты как-то справишься, но как ты уложишь их на место? Это неосуществимо.

— Музыка не утрачена, Раэль, — просто, без всякой похвальбы сказал старик.

— Докажи! — прошептал Раэль.

Ану достал из кармана своего широкого одеяния маленькую флейту и встал.

— Опустись на колени и протяни правую руку, — велел он Раэлю.

Маршал повиновался, и Ану стал выдувать из флейты ноты — тихие, как шелест осеннего ветра в траве, легкие, как пух, сладкие, как первые весенние птичьи трели. Раэль полностью погрузился в музыку, и Ану ступил на его протянутую ладонь. Раэлю показалось, что нога подвижника сейчас вдавит его пальцы в пол, но ладонь не шелохнулась, и Ану продолжал стоять на ней. Музыка утихла.

— Встань, Раэль. Подними меня к потолку.

Раэль встал без труда, совершенно не чувствуя веса Ану, и поднял руку.

— Теперь опусти меня обратно и посади в кресло.

Раэль сделал это, и старик, как перышко, опустился на сиденье.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросил маршал.

— Зачем мне было говорить? Я хотел, чтобы и другие аватары овладели этим древним знанием. Хотел убедиться, что у нашей расы еще есть будущее. Но никто так и не пожелал заняться этим. Разве что Ро — но он слишком привязан к прошлому, чтобы простирать руку в будущее.

— Но ты мог бы научить нас! — сказал Раэль, разрываясь между почтением и гневом. — Эти годы были для нас трудными. С твоей помощью мы достигли бы гораздо большего.

— Вы могли найти в математике все, что искали. Но ты так и не вник в смысл моих слов, Раэль. Мои умственные способности возросли, когда я перестал пользоваться кристаллами.

Смертность — вот что дает нам желание познавать, приспосабливаться, прокладывать новые пути в будущее. Без этого мы стояли бы на месте, желая повторения одного и того же. Так что же, дашь мне сундук?

— Дам. Но что заставило тебя передумать? Какое видение явилось тебе?

— Поговорим об этом снова, когда на небе появятся две луны.

Раэль понял это в том смысле, что Ану не желает говорить о своих мотивах. Во рту у маршала пересохло. То, что предлагал Ану, почти пугало его. Это возрождало надежу — и было чревато отчаянием.

— Сколько времени это займет? — спросил он, зная заранее, что услышит: несколько десятилетий. Как им пережить эти годы?

— Полгода, — ответил Ану.

Раэль вздохнул. Как видно, Ану все-таки выжил из ума, — Я учился математике у тебя, Ану. Если я помню правильно, Белая Пирамида сложена из миллиона каменных блоков.

— Из миллиона ста семидесяти тысяч, — уточнил старик.

— Прекрасно. Если поделить это число на количество дней в году, то получается, что за один день тебе нужно вырубить, перевезти и водрузить на место две тысячи девятьсот блоков, каждый из которых весит больше тридцати тонн.

— Три тысячи четыреста двадцать два. Для этого мне и нужен сундук.

— Даже с сотней сундуков это невозможно! — вскричал Раэль. — Твои люди не смогут работать с такой скоростью.

— Смогут. Меня не ограничивает ничего, кроме времени.

Как долго ты сидишь у меня, Раэль?

— Полчаса или чуть дольше. А что?

— Ты пришел, как я просил, в полдень. Отдерни штору и посмотри.

Раэль подошел к окну и отвел тяжелую бархатную ткань.

Снаружи стояла ночь и светили звезды. Раэль поморгал, глядя на луну, и спросил:

— Это иллюзия?

— Нет. Ты пробыл здесь десять часов. Время — тоже часть Музыки, Раэль. Ты совершенно прав. Даже если разобрать четыре неудавшиеся пирамиды и пустить эти блоки в дело, понадобится шестьсот опытных рабочих и больше двадцати лет. Такого времени у нас нет — есть от силы полгода. С помощью Музыки я заставлю время танцевать так, как нужно мне. Здесь, в этой комнате, я его замедлил. В долине Каменного Льва я, использовав твой сундук, ускорю его в двадцать раз.

— Ты замедлил время без кристаллов? Не могу в это поверить.

— Кристаллы лишь увеличивают наши возможности. Истинная сила идет изнутри. Это и есть знание, которое мы утратили. — Дну помолчал, испытующе глядя на Раэля. — Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать, подвижник-маршал, — и это революционная мысль.

— Что ты имеешь в виду?

— Шестьсот моих рабочих.

— И что же?

— Они состарятся в двадцать раз быстрее обыкновенного.

Многие не доживут до конца года.

— Я найду тебе новых.

— Нет, Раэль. Ты не понимаешь. Здесь главное время — полгода и ни дня больше. Я не могу уложиться в этот срок, если мои рабочие будут стариться и умирать. С каждым днем, пока продолжается Танец, их мастерство, а с ним и скорость строительства, будет расти. Это входит в мои расчеты, как и замедление Танца каждые пять ваших дней, чтобы получить запас провизии на три месяца.