Страница 65 из 74
— Она исчезнет, когда я его убью, — сказал Шэнноу.
— Не в том суть, мистер Шэнноу. Источник зла… я проследила этот источник, и энергия его невероятна.
— Вы говорите о Хранителях! — сказал Шэнноу утвердительно.
— Да, о них.
— Вы сказали, что обнаружили источник? — спросил Бетик.
— Это гигантский Камень. Он питается, если это слово тут подходит, мощью духа — экстрасенсорными способностями, называйте как хотите.
— Где он, этот Камень? — спросил Шэнноу.
— Лежит под горой Ковчега, и от него поступает энергия для всех Кровь‑Камней во владениях исчадий Ада. Его надо уничтожить, мистер Шэнноу, его силе необходимо положить конец. Иначе мир погрузится во мрак новых Темных веков, если вообще не будет разрушен.
— Но почему вы обращаетесь ко мне? Я не могу сразить магию из пистолета.
— А я не могу приблизиться к Камню. Он улавливает мою силу. Но выход есть. Атланты научились управлять энергией своих Камней, ограничивать их силу с помощью кольца монолитов вокруг алтаря, проводников энергии, получающих и передающих ее. Материнский Камень обладает такой мощью, что для него были созданы особые монолиты. В каждый вделана катушка с золотой проволокой. Когда проводники соединены золотом, энергия перестает поступать в Камень между ними. Его сила истощается, и он становится невосстановимо бесполезен.
— Но неужели катушки еще остаются там? — спросил Шэнноу. — Разве Саренто не знает, насколько опасна золотая проволока?
— Катушки скрыты внутри монолитов. Но, конечно, он мог узнать, для чего они служат, и избавиться от них. Вот это вы и должны узнать.
— Я? Это не моя война, Руфь.
— И вас не интересует, что мир может погибнуть?
— Меня интересует, чтобы Донна Тейбард осталась жива.
— Вы со мной торгуетесь?
— Называйте как хотите.
— Я не могу убивать, а без этого ее вряд ли можно спасти.
— В таком случае можете сами обезвредить Материнский Камень.
— Как вы можете просить меня о подобном?
— Разрешите, я попробую понять вас, госпожа. Вы хотите, чтобы я рискнул жизнью, выступив против Хранителей. А ведь вы знаете, что они попытаются остановить меня, и что я убью всех, кто попробует мне помешать. Видимо, это соответствует вашим принципам. Но спасти женщину, хотя бы и убив ради этого нечистого, — это против ваших принципов.
— Не стану возражать, мистер Шэнноу. У меня для этого нет ни сил, ни времени. Единственное, что я могу, это доставить Бетика к Донне. Достаточно?
Шэнноу покачал головой.
— У меня нет права подвергать Бетика опасности.
— О чем вы тут вдвоем бормочете? — вмешался Бетик. — И мне очень хочется узнать, почему вы упоминаете про меня?
— Тебя это не касается, — сказал Шэнноу.
— Ты кто? Моя мать? — огрызнулся Бетик. — Ты за меня ничего не решаешь! Спасти мир, может, мне и не по зубам, но вытащить одну женщину из вавилонской темницы? Как знать, может, я с этим и справлюсь?
— Тебе известно, прах тебя возьми, что все не так просто? — перебил Шэнноу. — Ты ничем Донне не обязан. Так с какой стати тебе рисковать жизнью ради нее?
— Если ты ищешь корыстных причин, мой друг, скажи мне вот что: Руфь говорит, что мир погибнет, если Материнский Камень не будет уничтожен. Если так, то где прикажешь спрятаться мне?
— Дай я подумаю, — сказал Шэнноу.
— О чем думать? Ты хочешь отомстить за Каритаса? В его смерти виновен Саренто. Аваддон — только пешка в его игре, а, смахивая пешки, войны не выиграешь.
— Аваддоном займусь я, — сказала Руфь. — Обещаю вам.
— А как вы отвезете Бетика в Вавилон?
— С помощью моей магии.
— Я спросил — как?
— Я разложу его молекулярную структуру, вберу ее в свою, а прибыв туда, вновь ее соберу.
— Соберу? О чем она говорит, Шэнноу?
— Вам ничто не грозит, Бетик, — заверила его Руфь. — Это способ, каким я перемещаюсь в пространстве.
— И вы уже проделывали это с другими людьми, да? — спросил исчадие.
— Нет, — призналась, Руфь.
— Зачем ты ее спросил, Шэнноу? Я предпочел бы верить, будто это магия!
— Ты все равно хочешь туда отправиться? — спросил Иерусалимец.
— Я уже сказал, разве нет?
— Постарайся, чтобы тебя не убили! — Шэнноу протянул ему руку.
Бетик потряс ее и пожал плечами:
— Уж постараюсь. Скажите, Руфь, не могли бы вы собрать меня без шрамов и сделать нос покрасивее?
— Нет. Так отправляемся?
— Я готов, — сказал Бетик. — Удачи, Шэнноу!
— И тебе. Скажи Донне, что я желаю ей всякой радости.
— Не отказывайся от нее. Ведь ее новый муж, вполне возможно, убит.
Прежде чем Шэнноу успел ответить, Бетик и Руфь исчезли.
И Взыскующий Иерусалима остался один.
Бетик не ощутил никакого движения. Вот сейчас он смотрел на Шэнноу, а в следующую секунду уже лежал, уткнувшись лицом в траву на склоне холма к западу от Вавилона. Руфи нигде не было видно. Он поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Потом поднялся на вершину холма и уставился на город в отдалении — темный, словно скорчившийся на земле, и по‑прежнему окутанный черным дымом. Со времени его бегства никаких перемен к лучшему не произошло, и в эту минуту он осознал, что не испытывал ни малейшей тоски по Вавилону.
Рядом с ним возникла Руфь, и на этот раз он сохранил полное спокойствие.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— Хорошо. А вот у вас вид усталый.
— Я утомлена, — призналась она. — Вы даже представить себе не можете, сколько энергии я расходую, сохраняя телесный облик. Ну а пронести вас восемьсот миль…
— Как ни грустно, у меня не сохранилось никаких воспоминаний об этом путешествии. Донна уже здесь?
— Нет. Фургон сейчас находится прямо на западе отсюда, менее чем в дне пути. Если отправитесь сейчас, то, вероятно, увидите их привал еще до зари.
— Сколько их?
— Две сотни.
— У меня всего восемнадцать патронов, Руфь.
— Я надеюсь, что вы положитесь на свою сообразительность, молодой человек, и убивать нужды не будет.
— Может быть, я сумею подобраться к ней и развязать ее. И мы убежим.
— Есть еще кое‑что, о чем вам следует узнать, Бетик.
— По‑моему, мне лучше бы оглохнуть.
— Она беременна и без сознания.
— Я так и знал, что мне лучше было бы оглохнуть.
— Я буду молиться за вас, Бетик.
— Очень, очень приятно. Полагаю, вы не можете кроме того наколдовать сюда одно из ружей Саренто?
— До свидания, Бетик.
— Прощайте, Руфь, — сказал он, глядя, как она становится все более прозрачной.
Он небрежной походкой зашагал на запад, выбросив из головы все мысли о спасении Донны. Задача была явно безнадежной, и он решил, что пока будет просто получать удовольствие от прогулки. Прикинув, как поступил бы Шэнноу, он засмеялся, представив себе, что вот Иерусалимец подъезжает к войску и требует освобождения пленницы. И, возможно, ему бы это удалось, подумал Бетик. По диску луны неслись облака. Перебегавший дорогу старый барсук остановился, чтобы взглянуть на высокого человека с широкими плечами. А затем исчез в подлеске.
К месту ночлега исчадий он приблизился за час до зари. Лагерь уже устроили в ложбине, расположив шатры кольцом вокруг фургона. Бетик, стоя на коленях за кустом, некоторое время оглядывался по сторонам, пока не удостоверился, что засек всех часовых. И тут, когда он приготовился действовать, его взгляд скользнул по черной тени на траве. Взяв пистолет в руку, он подкрался к неизвестному наблюдателю сзади, двигаясь медленно‑медленно, пока не оказался совсем рядом. Худой бородач в темной домотканой одежде с такой сосредоточенностью следил за лагерем, что не заметил приближения Бетика.
Бетик взвел курок. Легкий щелчок заставил бородача окаменеть. Но все его мышцы напряглись, и Бетик понял, что он вот‑вот решится на что‑то очень неразумное.
— Не делай глупостей! — шепнул он. — Я хочу поговорить с тобой, и все.
— У тебя пистолет. Так что говори сколько хочешь, — прошипел тот.
— Ты ведь не исчадие, вот я и подумал, чего ты у них ищешь?