Страница 69 из 71
— Ваше величество, сейчас шведская конница опять закрутит веремию.[33]
Шведская пехота вновь выстроилась в две боевые линии. Шведы еще раз попробовали взять редуты, но, встреченные сильным огнем, смешались, потеснились в сторону и стали обходить их. Правое крыло шведов не умещалось на узеньком пространстве, оно постепенно уходило в лес и скоро вовсе скрылось из поля зрения. Левое крыло постепенно приближалось к построенному перед русским лагерем ротрашементу.[34] Их подпустили на девяносто саженей, и пушкари разом, поднесли фитили. Будто буря пронеслась по шведским полкам, бросая на землю одних, гоня обратно в смертельном испуге других. Петр, сам того не замечая, сапогом ковырял землю.
— Молодцы, — закричал он, оборачиваясь к Палию, — хорошо ударили, смотри, как шведы покатились!
Но полковник уже смотрел в другую сторону.
— Ваше величество, там целая дивизия пехоты в лесу застряла.
Петр мгновенно понял Палия.
— Отрезать их, пусть Меншиков берет дивизию… — он огляделся, чтобы отдать кому-нибудь приказ.
— Ваше величество, — обратился к Петру Максим, который вместе с Дмитрием поддерживал Палия. — Я в лесу дороги знаю, сам когда-то здесь жил.
Петр бросил взгляд на Максима, затем на Палия. Полковник утвердительно кивнул головой. Тогда Максим вскочил на коня.
— Стой! — крикнул Петр. — Меншиков может не поверить. Писать некогда. Что ж ему дать?.. — Петр пошарил по карманам, потом выхватил изо рта трубку и протянул Максиму. Казак, не чувствуя, как сыплется в ладонь горячий пепел, зажал левой рукой трубку, правой ослабил поводья. Конь с места взял в галоп.
Максим отыскал Меншикова за редутом. Князь, разгоряченный боем, сидел в толпе офицеров под кустом орешника. Максим соскочил с коня, передал Меншикову царский приказ и показал трубку.
— Где они сейчас? — спросил Меншиков.
Максим понял, о ком спрашивает князь.
— Там, где-то за лесом, в направлении Крестовоздвиженского монастыря. Лесом строй итти не мог. Они, видно, все правее брали, там поляны. Туда же отходили и солдаты из двух левых шанцев, — казак кивнул головой на редуты. — Нам можно и лесом ехать, там есть широкая дорога.
Меншиков отдал приказ. Офицеры разбежались по своим полкам, гусары сели на коней.
…В лесу было тихо и спокойно. Только где-то над головой, в чаще, ворковал голубь.
Ехать пришлось не долго. Через некоторое время лес поредел, стали попадаться большие поляны, поросшие кустами, орешника.
Вдруг где-то впереди послышались выстрелы. Меншиков натянул поводья, поджидая высланный вперед разъезд. Разъезд возвратился и донес, что перед ними находится шведская дивизия генерала Росса, которая ведет перестрелку с солдатами, выбитыми из двух левых редутов. Шведы оторвались от своих и, наверное, не знают, что их войска отступили перед ротрашементом.
Меншиков послал два полка прямо по дороге в обход врага, три других полка повернули лошадей влево и стали пробираться через кустарник. Шведы, расположившись на самой опушке леса, не ожидали нападения. С криком, стреляя на ходу, на них ринулись с двух сторон гусары. Некоторое время шведы пытались обороняться, но, разрозненные, разбитые на отдельные отряды, они не в силах были выдержать натиск кавалерии и бросились бежать.
Дав коню свободу, Максим носился между кустами орешника, умело действуя шашкой. За лесом протянулось поле, но через полверсты снова начинался лес. Выехав на поле, Максим увидел, что вместе с гусарами бегущих врагов преследуют солдаты Августова. Теперь приходилось сдерживать лошадей, чтобы не наскакивать на своих. Шведам тем временем удалось добежать к шанцам возле Полтавы. Там, в лесистом овраге, завязался жестокий бой. Шведы повернули пушки, из которых обстреливали Полтаву, и картечью стали бить по наступающим русским. Со свистом врезалась в деревья картечь, откалывая щепки. Столетние дубы и грабы глухо гудели, будто жалуясь на раны.
Еще на поле под Максимом убило коня, и теперь он бежал вместе с солдатами. Он скатился в овраг и, цепляясь за кусты, стал взбираться по склону. Вдруг куст, за который он ухватился, вырвался с корнем и Максим откинулся назад. Его поддержал высокий солдат. Казак наклонился вперед, схватился за ветку орешника.
В это мгновение справа грохнул выстрел, солдат выпустил руку Максима, упал на колени и покатился в овраг. Казак оглянулся на выстрел и увидел шведа. Прислонившись к дереву, тот подымал ружье. Тогда Максим, бросив к ногам саблю, выхватил из-за пояса длинный тонкий кинжал и, подавшись вперед, метнул его. Кинжал просвистел в воздухе и пронзил шведу грудь. Но Максим не видел, как падал враг, — что-то горячее обожгло голову. Он протянул руку — рука не нашла опоры. Максим упал навзничь и скатился на дно оврага. Перед глазами перевернулись деревья, промелькнуло голубое небо.
На дне оврага казак пришел в чувство и открыл глаза. Над ним склонились два солдата.
— Живой, — сказал один из них.
Максим собрал последние силы, пристальнее всмотрелся в знакомое лицо солдата.
— Савенков, и ты здесь. Помираю, друже. — Казак глотнул воздух, изо рта струйкой побежала кровь. Слабым движением он сунул в карман руку и протянул ее Савенкову. На ладони лежала янтарная трубка с искусанным мундштуком.
— На, отдай царю. Скажи, что я выполнил его приказ… Батьке поклон низкий… скажешь…
Максим не договорил. В горле у него заклокотало, длинные, похожие на женские ресницы вздрогнули и медленно опустились. На высоком челе неподвижно застыли две морщины; казалось, Максим, умирая, унес с собой какую-то глубокую думу.
Савенков, держа Максимову руку в своей правой руке, левой снял с головы треух.
— Кому это поклон, Скоропадскому? — спросил у Савенкова второй солдат.
Савенков молчал. В уголках его глаз дрожали две большие слезы. Он украдкой вытер их и тихо сказал:
— Нет, не Скоропадскому. Один батька у них — Палий.
К ногам Петра солдаты и офицеры сложили четырнадцать знамен и штандартов. Августов подъехал с поздравлением, но царь перебил его:
— Это только начало, генерал, не так легко Карла одолеть.
Осторожно пробираясь между генералами и офицерами, к Петру подошел солдат. Он подал царю трубку.
— Казак передал, — сказал он.
— Очень кстати, я курить захотел. А где же тот казак?
— Убит. Он просил меня сказать, что исполнил твой приказ.
— Убит? — Петр посмотрел на трубку, будто видел ее впервые. Затем высыпал из нее на землю табак и осторожно положил трубку в карман мундира.
Савенков ушел. К Петру подъехал драгунский капитан и донес, что Карл бросил против казаков Скоропадского пехоту и что там уже с полчаса идет бой. Тогда царь, боясь, чтобы шведы не рассеяли казаков, приказал строить полки к бою.
Он выехал перед полками суровый, подтянутый. В мундире гвардейского полковника, в ботфортах и шарфе, с полуторааршинной шпагой, рукоятка которой была перевита проволокой, Петр медленно проезжал перед войском. Остановился против пехотных полков фельдмаршала, приподнялся в стременах, опершись о высокую луку турецкого седла.
— Воины, пришло время, когда решается судьба отчизны! Поймите: не за Петра вы бьетесь. Нет. За державу русскую, за род свой!
Последние слова потонули в тысячеголосом «ура». Петр поскакал дальше. Тесными, ровными рядами стояли гвардейцы. Царь, радостно прищурив глаза, прошелся взглядом по их высоким фигурам. Вместо ответа на рапорт Бориса Голицына сказал:
— Разве можно сомневаться в победе, глядя на таких орлов!
— Государь, ты видел нас в боях. Будет подвиг такой и ныне, как раньше, — сказал один из офицеров.
Конь снова понес царя дальше. Звонко заиграли рожки. Войско строилось в две боевые линии, по фронту расставляли пушки. На фланги выезжала конница. Петр подъехал к дивизии Меншикова.
33
Крутить веремию — произвести повторную атаку.
34
Ротрашемент — земляное укрепление.