Страница 59 из 71
«Охрим, ты хлопца забыл?»
«Мои — все». А они ужинали как раз.
«Да ты пересчитай».
«Все тут вроде».
«Пересчитай».
«Раз, два, три… четырнадцать, пятнадцать… И, правда, мой…»
За столом все громко засмеялись.
Орлик взял принесенную чару, сделанную в виде желудя, налил себе, Мазепе, прижал пальцем едва заметный пупырышек на поверхности желудя и налил Палию.
— Такой ты еще не пробовал, — сказал Палию Мазепа.
Крепкая сливянка сразу ударила в голову. Палий почувствовал, что быстро пьянеет. Голова налилась тяжестью, в висках стучало. С трудом сдерживаясь, он еще немного посидел за столом. Потом отодвинул бокал, поднялся и шагнул к двери.
— Эй, там, поддержите полковника! — крикнул Мазепа.
Палий почувствовал, как чьи-то руки дернули его назад. Он отступил, чтобы не упасть, и спиной прижал кого-то к стене. Несколько человек навалилось на него. Палий схватил одного за грудь, рванул в сторону, освобождая себе дорогу. На том треснула одежда. Полковник напряг все силы, оттолкнулся от стены, кинулся через сени и упал на крыльце.
Тут на него снова набросились сердюки. Он поднялся на руках, но его кто-то больно ударил по голове — раз и другой.
— Спасайтесь, хлопцы! Измена! — успел крикнуть Палий и рухнул на доски.
Гусак с казаками метнулись на крик, но им преградили путь выстроенные в два ряда сердюки, прижали их к хлеву и принялись разоружать. Сбив кого-то с ног, Гусак рванулся в хлев и прикрыл за собой дверь. В доски застучали приклады. Гусак вскочил на перегородку, спрыгнул в ту половину хлева, где стояли лошади. Рядом испуганно захрапел Буян. Гусак отвязал повод, вскочил на жеребца. Буян попятился, втянул ноздрями воздух и рванулся из конюшни, в несколько прыжков пересек двор, перемахнул через тын и выскочил на дорогу. Сзади захлопали беспорядочные выстрелы, вылетела из ворот конная погоня.
Гусак скакал по дороге на Сквиру, где с тремя сотнями должен был находиться Семашко. Но Семашко, узнав, что отец в Бердичеве, сам поехал туда, и Гусак встретил его в Белоподье. Как ни старался Гусак, но удержать Семашку не смог. Ничего не слушая, никого с собою не взяв, он погнал коня в Бердичев и соскочил с седла лишь у ворот хутора Мазепы.
Раздвинув руками ружья часовых, Семашко вскочил в хату. Гости уже разошлись и за столами остались только самые близкие к Мазепе люди.
Увидев Семашку, Мазепа отступил за стол.
— Где батько? По какому праву вы схватили его? — голос Семашки дрожал и срывался.
— По указу государеву, как изменника…
— Сам ты изменник! Отпусти батька!
— Вяжите этого щенка!
Семашко выхватил пистолет, но Апостол ударил его по руке, а Горленко, оборвав ремешки, дернул к себе Семашкину саблю. Из сеней вбежала стража, Семашку сбили с ног, связали и бросили в погреб.
В ту же ночь Мазепа послал Головину реляцию о захвате Палия и просил дозволения самому учинить допрос.
В ожидании ответа коротал дни на охоте. Однажды ночью уставшего за день гетмана разбудил Анненков.
— Пан гетман, там двое людишек хотят говорить с тобою. Говорят, дело весьма важное, нельзя ждать до утра.
— Введите их.
Стража ввела двух человек, придерживая их за руки.
— Ну-ка, посветите на них.
Начальник стражи Анненков поднес свечу к лицам неизвестных.
— Танский!.. Держите их.
— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Мы, как видите, даже безоружны. Нам нужно сообщить вам об очень важном деле.
— Утром скажете.
— Тут каждый час много значит. И пусть выйдут все.
— Второго выведите, а ты оставайся.
Стража исполнила приказание, оставив Танского наедине с Мазепой.
— Ваша вельможность, — зашептал Танский, — Палия освободить хотят.
— Кто?
— Помощники его: Савва, Кодацкий, обозный Цыганчук. Много…
— Когда?
— Завтра ночью. Надумали в лесу засаду спрятать, тихо подкрасться сюда, перебить стражу и захватить Палия.
— Та-ак, — протянул Мазепа. — А кто это здесь с тобой?
— Часнык, племянник Палия. Мы давно хотели от Палий уйти, да боялись. Он бы нас на дне моря нашел и живыми не оставил. А жизнь наша какая, пан гетман? Как нищие живим, даже лишнюю десятину земли купить не можем.
— Мне будете служить?
— В том и челом бьем.
— Добре, иди! Я верных слуг щедро награждаю…
К ночи за огородами вокруг хутора залегли с ружьями сердюки и солдаты гетманской стражи.
Ночь была лунная, тихая. Тремя вереницами шли к хутору казаки. Шелестела высокая, по грудь, рожь, беззвучно рассыпались под ногами сухие кочки. Вот из ржи вынырнула фигура и исчезла в траве. Вторая, третья, десятая. Просвистел перепел, ему ответило сразу в двух местах звонкое «путь-пойдем».
— Давай, Яков, — прошептал Гусак.
Казаки поднялись с земли и, пригибаясь, побежали к огородам, Савва оглянулся — все ли тут, что-то сказал, но залп заглушил его голос.
Несколько человек упало, другие попятились, стреляя наугад. Савва пронзительно свистнул, но выстрелы уже слышались отовсюду. Савва упал в траву и пополз к ржаному полю. Впереди что-то зашелестело, послышался стон.
— Кто тут?
— Это я, — узнал он голос Мазана, — помоги, не дотащу сам.
Савва подполз ближе, взял раненого под руку. Вдвоем они дотащили его до ржаного поля. Сзади все еще продолжалась стрельба, от огородов приближались голоса: сердюки и солдаты шли следом за ними.
Раненый открыл глаза:
— Брось, Яков, уходите сами.
— Молчи.
Теперь Савва узнал раненого — это был Дмитрий. К ним подполз еще кто-то, помог поднять раненого, и они побежали от хутора, где заливались собаки и еще изредка громыхали выстрелы.
— Правее возьмем. Ты слышишь, какой шум там, где мы коней оставили? Выдал кто-то. Где Гусак?
— Убит.
— Поскорее надо коней достать. Теперь Мазепа непременно попробует отобрать Белую Церковь.
Они дошли до маленькой деревушки Семеновки, оставили там Дмитрия, добыли коней и помчались в Белую Церковь. Савва стал усиливать оборону крепости. И когда к Белой Церкви подошел посланный Мазепой полк Омельченко, из крепости ударили пушки.
— Умрем, а не сдадимся! — кричали со стен.
Тогда Танский и Часнык подошли к воротам и сказали, что ведут полк, перешедший на их сторону. Ворота открыли, и мазепинцы ворвались в крепость.
После взятия Белой Церкви Мазепа, по указу Петра, отправил Палия и Семашку в Москву, а затем пригласил к себе всех, кому доверял. Собрались Ломиковский, Горленко, Апостол. Они приняли присягу, по очереди торжественно целовали крест. Все согласились с гетманом, что в удобный момент надо перейти к Карлу и объявить независимость Украины.
Пока писали присягу, Орлик вышел проверить стражу. Он миновал сени, остановился возле каморки, пристроенной к хате, и обхватил голову руками. Было слышно, как за дверью храпит подьячий московского приказа, присланный, чтобы изучить здесь язык. Завтра он должен выезжать. Орлик крепко сжимал голову, горевшую от противоречивых мыслей.
Поверят ли? А если поверят, то кто знает, выберут ли его гетманом? Да ведь Мазепа может указать на него, как на своего сообщника. Вспомнился Кочубей: палач держит в руках отрубленную голову, которая смотрит прямо на него, на Орлика… Орлик подошел к ведру, напился, смочил лоб и вернулся в хату, чтобы тоже подписать присягу.
То, что договор с Карлом уже составлен, гетман утаил даже от присягавших. А договор был составлен не только с Карлом, но и с его ставленником Станиславом. Условия обоих трактатов гетман уже отправил с послом обоих королей — архиереем Галчинским. Мазепа обязывался оказывать шведам военную помощь, обеспечить шведское войско зимними квартирами и провиантом; после же победы над Петром Украина должна быть присоединена к Польше. Мазепа получал титул князя, и в его владение отдавались еще Полоцкое и Витебское воеводства, образующие вместе с гетманщиной герцогство.
Мазепа тщательно скрывал существование этого договора: он боялся войска, еще более опасался он посполитых. А что, если переход к Карлу вызовет бунт и его, Мазепу, сбросят с гетманства? Соберется черная рада… Куда тогда деваться? Не спасут и сердюки. Было над чем подумать. Надо было подготовить и путь к отступлению.