Волчье Логово

— Нелегко им придется. Сколько уж лет, как никто не видел Нездешнего? Десять? Может, его уже и в живых-то нет.

— Заказчик, видимо, другого мнения.

— Безумная затея — пустая трата денег и жизней.

— Гильдия обратилась к лучшим своим исполнителям. Они найдут его.

— Как бы им не пожалеть об этом.

Глава 1

За свою часовую пробежку Мириэль покрыла около девяти миль — от хижины на горном лугу она спустилась к ручью, пробежала по долине и сосновому лесу, перевалила через гряду Большого Топора и вернулась назад по старой оленьей тропе.

Она начала уставать — сердце билось все чаще, и легкие с трудом качали воздух в утомленные мускулы. Но она не останавливалась, твердо вознамерившись достигнуть хижины прежде, чем солнце доберется до полуденной высоты.

Склон был мокрым от прошедшего ночью дождя, дважды она оскальзывалась, и нож в кожаных ножнах, висевший на поясе, тыкался ей в голую ногу. Она разозлилась, и это придало ей сил. Без длинного охотничьего клинка и метательного ножа, пристегнутого к левому запястью, бежать было бы куда сподручнее. Но слово отца — закон, Мириэль никогда не выходила из хижины без оружия.

"Здесь же никого нет, кроме нас”, — повторяла ему она. — “Надейся на лучшее, но готовься к худшему”, — каждый раз отвечал он.

Поэтому, когда она бежала, тяжелые ножны били ее по бедру, а рукоятка метательного ножа натирала руку.

У поворота она легко перескочила через упавший ствол и начала последний подъем, усиленно работая длинными ногами и зарываясь босыми ступнями в мягкую землю. Стройные икры болели, легкие жгло огнем, но она торжествовала: солнцу оставалось не меньше двадцати минут до зенита, ей же до хижины — не более трех.

Слева мелькнула тень, и Мириэль увидела перед собой когти и оскаленные клыки. Девушка мгновенно упала на правый бок и снова вскочила на ноги. Пума, растерявшись после неудачного прыжка, собралась в комок и прижала уши, вглядываясь карими глазами в свою высокую противницу.

Голова Мириэль лихорадочно работала: “Действие и противодействие. Овладей положением!"

Охотничий нож скользнул ей в руку, и она завопила что есть мочи. Напуганный зверь попятился. В глотке у Мириэль пересохло, сердце колотилось, но рука твердо держала нож. Она закричала опять и прыгнула в сторону зверя. Встревоженная ее резким движением, пума отступила еще на несколько шагов. Мириэль облизнула губы. Пора бы зверю обратиться в бегство. Ей стало страшно, но она подавила страх.

"Страх — точно огонь у тебя в животе. Если ты держишь его в узде — он греет тебя и помогает выжить; если ты даешь ему волю — он сжигает тебя”.

Не отрывая ореховых глаз от темного взора пумы, Мириэль заметила, что зверь выглядит плачевно и на правой лапе у него зияет глубокая рана. Пума больше не может загнать быстрого оленя — она голодает и ни за что не отступит перед человеком.

Надо вспомнить, что говорил ей отец о пумах. “Голову оставь в покое — череп у них слишком толстый, и стрела его не пробьет. Целься под переднюю ногу и вверх — в легкое”. Но он ничего не говорил о том, как биться с таким зверем, имея при себе только нож.

Солнце вышло из-за осенних туч, блеснув на лезвии ножа. Мириэль повернула клинок, направив луч в глаза пуме. Та отдернула голову, зажмурив глаза от блеска, и Мириэль крикнула опять.

Но пума, вместо того, чтобы убежать, внезапно прыгнула на нее.

Мириэль замерла на долю секунды — и тут же взмахнула ножом. В следующий миг черная арбалетная стрела вошла в шею пумы за ухом, а другая вонзилась в бок. Мириэль упала под тяжестью рухнувшего на нее зверя, успев все же воткнуть нож ему в брюхо.

Она застыла, чувствуя зловонное дыхание на своем лице, но ни клыки, ни когти не вонзились в нее — пума, издав похожий на кашель рык, издохла. Мириэль закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выбралась из-под туши. Ноги у нее подгибались, руки дрожали, и она опустилась на землю.

Высокий человек с маленьким двойным арбалетом из черного металла вышел из кустов и присел рядом с ней.

— Молодец, — глубоким низким голосом произнес он. Мириэль, взглянув в его темные глаза, заставила себя улыбнуться:

— Она могла бы убить меня.

— Да. Однако твой нож пробил ей сердце. Изнеможение окутало Мириэль теплым одеялом, и она легла на спину, дыша медленно и ровно. В былые времена она почувствовала бы опасность загодя, но она лишилась своего дара, как лишилась матери и сестры. Даниаль погибла по несчастной случайности пять лет назад, а Крилла прошлым летом вышла замуж и уехала. Отогнав от себя мысли о них, девушка приподнялась и села.

— Знаешь, — прошептала она, — я по-настоящему устала на этом последнем подъеме. Я тяжело дышала, а ноги точно свинцом налились. Но когда пума прыгнула, всю мою усталость как рукой сняло.

Отец с улыбкой кивнул ей.

— И со мной не раз происходило такое. Сила таится в сердце бойца, и оно почти никогда не подводит тебя.

Мириэль посмотрела на мертвую пуму.

— А мне ты не велел стрелять в голову, — сказала она, указывая на торчащую за ухом стрелу.

— Я промахнулся, — хмыкнул он.

— Не слишком утешительно. Я думала, ты не знаешь промаха.

— Старею, видно. Ты не ранена?

— Кажется, нет. — Она быстро осмотрела свои руки и ноги — раны, нанесенные пумой, часто бывают ядовитыми. — Нет. Мне очень повезло.

— Что верно, то верно. Но этим везением ты обязана своему правильному поведению. Я горжусь тобой.

— Как ты здесь оказался?

— Ты нуждалась во мне, и я пришел. — Он легко поднялся на ноги и помог встать ей. — Обдери зверя и разделай тушу. Вкуснее мяса пумы ничего нет.

— Что-то мне не хочется его есть. Я охотно забыла бы об этом происшествии.

— Зачем же забывать? Ты одержала победу, которая сделала тебя сильнее. Ну, до скорого. — Забрав стрелы, мужчина обтер их от крови и вложил в кожаный колчан у себя на поясе.

— Ты идешь к водопаду? — тихо спросила она.

— Да, ненадолго, — задумчиво ответил он. — По-твоему, я провожу там слишком много времени?

— Дело не во времени, — печально сказала она. — И не в трудах, которые ты тратишь на уход за ее могилой. Дело в тебе самом. Вот уж пять лет, как ее не стало. Пора начинать жизнь заново. Ты достоин лучшей участи.

Он кивнул, но она знала, что ее слова не дошли до него. С улыбкой он положил руку ей на плечо.

— Придет время, и ты полюбишь — вот тогда и поговорим. Не то чтобы я смотрел на тебя свысока — ты у меня умная девочка, одаренная и храбрая. Но есть вещи, которые нельзя объяснить, — все равно что краски слепому. Любовь, как ты, надеюсь, убедишься сама, обладает великой властью. Даже смерть бессильна перед ней. Я люблю Даниаль по-прежнему. — Он привлек девушку к себе и поцеловал в лоб. — Освежуй зверя. Увидимся вечером.

Она посмотрела ему вслед. Он шел, высокий, грациозный и осторожный, со стянутыми в тугой хвост черными, тронутыми серебром волосами и арбалетом у пояса.

Скоро он исчез в сумраке леса.

Водопад был невелик — не больше шести футов в ширину. Он спадал сверкающим каскадом с белых камней в листовидную чашу, имеющую тридцать футов в поперечнике и сорок пять в длину. В южном ее конце брал начало ручей, через две мили впадающий в реку. Золотистые листья кружились на воде, и с каждым дуновением ветра с деревьев слетали новые.

У пруда росло много цветов, их насадил здесь человек, преклонивший теперь колени у могильного холмика. Он посмотрел на небо. Солнце уже теряло силу, и холодные осенние ветры хозяйничали в горах. “Время умирания”, — со вздохом подумал Нездешний. Он глядел на плавающие листья и вспоминал, как сидел здесь с Даниаль и детьми в другой осенний день, десять жизней тому назад.

Крилла болтала ножонками в воде, а Мириэль плавала среди листьев. “Они точно души умерших, — сказала Крилле Даниаль. — Плывут по морю жизни к месту упокоения”.

Нездешний снова вздохнул и обратил свой взор к покрытому цветами бугорку, под которым лежало все, ради чего он жил.