Страница 6 из 50
Режис ГЕЙРО
ПАРИЖАЧЬИ.
Опись
Орфография и пунктуация романа имеют ряд специфических особенностей. Так, например, частицы то, кое, нибудь И. Зданевич нередко пишет раздельно от слова, к которому они относятся. Частицу не он, наоборот, во многих случаях пишет со словом слитно. Запятые и другие знаки препинания он часто расставляет произвольно, хотя в отдельных случаях такая произвольность значима и ограничена определенными смысловыми рамками. Передавая быструю речь персонажей, Ильязд часто воздерживается от запятых, в особенности при перечислении предметов. В диалогах, в тех случаях, когда один персонаж перебивает другого, обычно отсутствуют точки. Произвольное обращение со знаками препинания было свойственно многим футуристам, в частности, членам группы “41°”. Это было вызвано не столько небрежностью, сколько следованием закону случайности в искусстве, согласно которому право на ошибку закреплено за художником и является неотъемлемым элементом его творческой свободы. По мере возможности издатели старались сохранить основные особенности авторской орфографии и пунктуации.
Вере Федоровне Шухаевой
Посвящение
Когда дни отличишь, одни от иных, если не нынче? Мы, писари, тще бьясь приволочь дурью здесь в обозренья, ждем были скачек, перья мня... и мня истыми, невдомек, дни парижачьи. Вы, Вера Шухаева, проживаете по виду скучному, небеспокойному в поселке, где небес кланяются преображенью толпы рыбачьи и руководствуются правилом стареть как можно позже. Вы забыли наизусть, уединенная, басню о соперничестве ежей и зайца, бестолочь разных потуг, снова выуживающую у нас чернь и ночи накануне ежегодного запустенья. Поэтому Вам, завистлив, я и приношу по почте для самого бережного... бережного чтенья последний отчет в нерешимые старозабытые новости, пока естественная история ежей и зайца еще продолжается.
Вызвал еж. Шарили мы перстом в буквах о цене грядых встреч, шли по столбцам, галдя, и наткнулись. Въявь трунить решил зауряд лист, от неуклюжей выдумки изволь усумниться в зайце. Осклабились седоки горных кофеен, смяли под стол, высмеяли и как ни в чем ни бывало.
Но на следующий день, и источники весьма достоверные, оповещали, что оглашенное... оглашенное соревнованье не вымысел, а, действительно, будет. Мигом пренебреженье сменила ярость. Застучали кулаками по клеенкам, зазвенели чашками, замахали, спохватись, кистями половые, смахивая пыль кистями, зачавкали. Знаем же, как мечет серый, прыг, скок, длинен, верен, быстр. Ноги почище ежовых не держались рядом и до половины, в бореньях неоднократных и за много лет. Где же земляку, вялому, спорить, семеня, волочась, растягивая, да кроме привлечь населенье? Невпопад затеянная штука, с целью наживы, ежом. И мы волновались, не без преувеличенья, пока, неожиданно, осведомленный завсегдатай не выкрикнул, что еж против зайца не один, а участвуют, вкупе, еж и его жена.
Тогда мы насупились в тишине и, сутулые на стульях, принялись за обсужденье против и за. Двумя неизвестными выглядели ум и присмотр ежевичные, но тем хуже, раз устрой игры, был, оказывается, передан им. Мы метнулись к животным, допытывались местонахожденья картины боя, а съели ответ, не приятно ли, де... неприятно терпеть до наступленья. За пол дня с полудня цена на ползуна вскочила и, не дожидаясь развязки, посыпались вызовы виноградом. Уважение к зайцу спа́ло... спало́. Когда же за стеклом у нотариуса писали договор неволи сторон гоняться до смертельной немочи, толпа запрудила улицы и закупорила их на ночь.
Однако, вторично выспавшись, все сочли прошедшие события за настоящие события за настоящее недоразуменье. В диковину старожилами владела горячка, они запамятовали не надолго, что заяц он и есть, еж же так себе, жена его еж же разбавленный и нет словесности для превращенья первого во второго и обратно. Пусть еж устроитель великолепный, но смешно и думать о его упованьях, и хотя соперничество и впереди, конец явен. Таковое умонастроение растеклось повсюду, за вчерашними происшествиями обрисовалась ловкость предпринимателей, увлеченье бегами испарилось, большинство порешило даже вовсе не будут и смешили у поля наряды... и наряды для порядка, а барышники клянчили пол цены за места, намедни растасканные с боя.
Мы равнодушно смотрели на пустырь и приготовленья к выстрелу. Зайца издали узнаём по повадке. Где же еж? Хозяев ошикали. Вот машет судья и мы на часах... на часах отсчитываем время. Вскоре с дальней межи известили собравшихся, что ежи выиграли первый забег.
Может ли быть? Но распорядители кивают. Всеобщее недоуменье. Просим подробностей. Заяц был тут как тут, но застал торжественную ежиху. Ошибка? Но суд не оспаривает. Снова ждем. И этот раз улыбнулся ушастому. И следующие. К сумеркам у прыгуна ни одного очка. Состязанье переносится на завтра.
Расходились мы иначе, чем сошлись. Весть о пораженьях любимого овладела городом еще в разгаре дня. Спозаранку, читатели настолько уверовали в противный... а не противный исход, что и не любопытствовали. Но, попозже, беспроволочные голоса, а затем летучки, распространяясь с предельной скоростью, вынудили каждого остолбенеть, каким застали, открыторотым, с вздыбленной ручкой... над ручкой двери, или пасть на лыки из за неустойчивого равновесья. А потом люди задвигались, бесновались и, без удержу, клубились тысячами, чтобы полюбоваться ходом битвы. На ущербе часов ристалище переполнилось и взошла давка.
Утолите же ждущего жаждущего, новая заря соревнований, и издайте, завершительница, наконец, высокое разъясненье. На завтра, при стеченьи горожан неописуемом, продолжали копить ежи выигрыш за таковым же. Но вот внезап[но] призванный к отбытию, заяц не обновил попытки, а повернувшись улепетывает в другую сторону. Одеревенели судьи, шлют гончих преследовать, донести, доколе он будет обольщаться верой, ведь нельзя же рассматривать соперничества, пока один из них не издохнет. И хлынуло за бегуном все скопище, поверх изгороди, в лес. И мы, орава и песнопевцы, оседлав что подвернулось, тоже вдогонку, не упустить бы малейших подробностей бегства кувырком.
Разнообразно улетучивался беглец, наобум, или покорный... по горной местности, либо ища труднейшее и презрев какие бы ни уступки. Во весь опор скакал, и ни к чему усердствовал уйти от последователей. Не однажды тонул переплывая реки и рвался с круч, но от страха не умел ни опомниться, ни сгинуть.
Махом крыл... взмахом крыл путь труден легк, полетевший впопыхах за ним, зритель, гнул, яко вихрь, нас псцов. Велеречивые и бедокурые, мчали вслед мы, вдрызг, зря, распластывались невозможные от утомленья и бились не выкарабкавшись. В расстеленных лужайках путались двуногие, обнаруживая на переправах удельный вес, превышавший единицу. И, оборочены в свидетелей бед, мы сами свихнулись от боязни и, как две капли воды, походили на зайца.
Между тем, покуда смущенье караулило нас и наши ряды редели, заяц перестал тру́сить... и стал труси́ть. Спасенье в бегстве, порешил он, раздумал, что ближней напасти нет... и раздумал торопиться. Теперь он перемещался по закону движенья тел, одаренных толчком и медлил на ходу, не выкручивал былых уклонов и сокращений, недопустимых в нашем языке, и являющихся, ни чем иным, иностранщиной. Отошли и мы. Ничего примечательного. Скука и клячи. И бесконечная дорога, разве, оттого, что без дороги не обойтись.
Хвать, новость. Заячье здоровье лучше. Даже повеселел. Кубарем, вообразив, в безопасности. И пошел играть, пляшет и только, вьет с ловкостью и уменьем такими, что обмерли мы восхищены... и у однообразья восхищены. Обернув в беспутников нас путников и заупокойное шествие в праздник. Сутки напролет, передразнивая, мы выкидывали новейшую польку. И поняли на рассвете, что хорошо бежать... и хорошо бежать.
Воздух приставал к лицу, лип к телу... приставал, прося, не покиньте, мы вырывались от него, а брошенный садился ныть за печень. По икрам карабкалась бемоль и солнечный луч, прострелив на лету ватагу слез, расплющивал на наших запотевших грудях свою верную... верную радугу. Нас у пристаней, и напрасно, сторожила качка и неистовствовали комары, пытаясь вцепиться в нас. На опушках трава скользкая от росы, и раз склон крут, обязательно пользуйтесь особой обувью, чтобы не падать. На льду нужны парные гвозди, затрудняющие, впрочем, передвижничество по скалам, все равно по каким, где необходима веревочная ступня.