Северная башня

Он плакал. Она знала это, несмотря на то, что не могла никого слышать и не могла ясно видеть его. Она умирала. Она чувствовала, что ей довольно холодно. Но она была на удивление спокойна. Только позвольте ему держать меня, пока я умираю, думала она. Позвольте его лицу быть последним, что я увижу на этом свете. Она пыталась улыбнуться ему, но понимала, что мышцы ее лица не реагировали на ее желание. Я не несчастна, хотелось ей сказать ему. Я люблю тебя.

— Маргарет, Маргарет….

Его разрывали рыдания, переходящие в болезненное удушье. Но Маргарет не могла его услышать. Бесчувственная или уже мертвая, она лежит на каменных ступенях, его руки поддерживают ее шею, ее глаза закрыты. Дафна, освобожденная от телесной оболочки, наблюдала откуда-то сверху. Она смотрела на них сверху вниз, — на женщину, которая выглядела точно так же, как она, на мужчину, которого она любила даже сто лет спустя, и на брата ее той, другой.

— Сама напросилась, — злобно сказал Себастьян. Возможно, он чувствовал ужас или раскаяние, подумала Дафна, но мог совладать с действительностью, только маскируя свои чувства подобным образом, – Она не должна была знаться с тем, кто беден как церковная мышь, а помимо этого, еще и вор и убийца.

Джастин медленно вытащил руку из-под шеи Маргарет. Он медленно поднялся и вынул из ножен меч.

— В порядке убывания важности, Джастин? – спросил он. – Моя бедность – мой самый большой грех?

— Она должна была выйти за деньги, — ответил Себастьян, — За большие деньги. Есть немало богатых мужчин, кто мог бы ее получить.

— Ради нее? – спросил Джастин, — Или ради тебя? Ты надеялся извлечь выгоду из брака своей сестры, Себастьян? Верны ли доходившие до меня слухи об азартных играх и других твоих долгах? И твой отец по-прежнему скряга, как ты всегда утверждал?

— Хуже, — ответил Себастьян, — Он хуже. Младенец не сможет жить на то, что он мне выделяет.

— И поэтому тебе были нужны драгоценности? – спросил Джастин, — Тебя не мучает совесть – красть у своего отца?

Себастьян захохотал.

— Или убить слугу отца? – сказал Джастин. – Он видел, как ты это сделал? Должно быть, тебе показалось тонкой уловкой переложить всю ответственность на сравнительно бедного человека, который разрушил твои планы доить мужа сестры. Где ты их спрятал?

— В тайнике, о котором знаю только я, — сказал Себастьян. Он посмотрел на безжизненное тело сестры. – Теперь, когда Маргарет мертва.

— Что ж, тогда они останутся там навсегда, сказал Джастин. – Ибо я убью тебя.

Себастьян захохотал.

— Почему бы нет? — скал он, — В конце концов, они смогут повесить тебя только один раз.

Дафна наблюдала, как оба мужчины схватились за мечи и сошлись в смертельной схватке. Между ними лежало тело Маргарет и стояла оплывающая свеча. Преимущество должно было быть на стороне Джастина, так как он находился выше Себастьяна и, казалось, был в лучшей форме. И, действительно, спустя минуту, другую, казалось, что он обойдет тело Маргарет и покончит со слабым, менее искусным противником. Но Себастьян сражался, используя не только физическую силу и опыт.

— Ха, — закричал он, когда уже казалось, что его противник перевешивает и вскоре прорвет его защиту. – Маргарет шевельнулась!

Джастин непроизвольно глянул на ее распростертое тело и в тот момент, когда он невольно отвлекся, меч Себастьяна скользнул сквозь его защиту и пронзил ему сердце. Дафна наблюдала за всем этим сверху, бессильная вмешаться или хотя бы закрыть глаза. Она видела, как он упал замертво рядом с Маргарет, тяжело опустившись напротив нее, на более узкой внутренней стороне лестницы.

А затем она вдруг почувствовала боль и холод, она пристально смотрела на верх лестницы, тело Джастина наполовину лежало на ней. Она знала, что он мертв. И она снова порадовалась, что умирает, что, в конце концов, они будут неразлучны. Она закрыла глаза.

— Глупая Маргарет, — сказал Себастьян, стоя над ней. – Ты была бы моим спасением, если бы не была такой эгоисткой. Из-за этого ты и умерла со своим любовником. История не будет добра ни к одному из вас. – И он тихо засмеялся.

Он стоял на ступень ниже ее. Его ноги касались ее ног. Он убил Джастина. И навсегда очернил его имя. Она умирала. В те минуты, которые ей еще оставались, у нее уже не было сил, чтобы достать драгоценности из тайника позади камина в его комнате и вернуть их отцу.

— Прощай, Маргарет, — сказал он. – Сладких снов.

Хотя, возможно, в глубине души он и испытывал какие-то чувства, в его голосе не было сожаления, только злорадное торжество.

Она не знала, откуда у нее взялись силы. Возможно, это были силы любви, потребность нанести хотя бы один слабый удар за мужа и любимого, которого он убил. Когда он повернулся, чтобы выйти в коридор, ей удалось вытянуть ступню и зацепить его за ногу. Она почувствовала, как он потерял равновесие. Она слышала, как скрипят ногти, которыми он пытался уцепиться за дверной проем и стену. И звон меча, бряцающего по ступеням. А затем один протяжный, чудовищный вопль, когда он упал назад и с шумом покатился вниз. А затем наступила тишина. Она знала, что он со сломанной шеей лежит у основания лестницы.

Она попыталась засунуть одну руку под тело Джастина, чтобы баюкать его до тех пор, пока сама не умрет. Но у нее не хватило сил. Тогда она повернула голову так, чтобы ее щека упокоилась на его плече. Боль снова уходила. Ей было очень холодно. Но она была счастлива. И почти возбуждена. Скоро они снова будут вместе. Вместе навсегда.

Возможно, это была причудливая мысль умирающей женщины. Возможно, так умирающие утешают себя, готовясь встретить неизбежное. Но как бы то ни было, она знала, что они снова будут вместе. Любовь, такая как у них, не может умереть, не может быть погублена прежде, чем расцвела.

Они будут вместе снова. В этом мире или в следующем. Не имело значения в каком.

— До тех пор, любимый мой, — прошептала она, — Спи спокойно до тех пор.

Дафна вновь была над ними. Свеча догорала. И когда она, оцепенев от горя, смотрела на них, пламя задрожало и погасло, вытесненное полной темнотой. Наконец-то она смогла закрыть глаза. Наконец-то у нее были руки, чтобы прикрыть их.

Она долго, долго закрывала глаза руками. И когда, наконец, отняла их и открыла глаза, то прямо над собой увидела балдахин кровати. Одеяла, которыми она была укрыта ниже рук, постепенно согревали ее замерзшее тело.

Она не пыталась двигаться. Или уснуть.

***

За завтраком мистер и мисс Твидсмьюир обсуждали возможность возвращения графа Эверетта в Эверетт Парк сегодня днем. Если он вернется домой достаточно рано, предположила мисс Твидсмьюир, ободряюще кивая Дафне, то вполне вероятно, что нанесет визит в течение этого дня, а не будет откладывать его на завтра. Мистер Твидсмьюир отвечал, что это маловероятно, так как графиня сообщила ему, что до завтра не его ожидает.

Дафна не участвовала в их беседе, хотя пыталась изобразить заинтересованный вид. Она старалась улыбаться. Она стремилась показать, что с удовольствием ожидает визита графа.

На самом деле, она чувствовала себя более чем несчастной. Прошлой ночью она умерла, а также у нее был муж, ее драгоценнейшая любовь. Она убила своего брата. Это произошло сто лет тому назад. Чувство юмора на время покинуло ее. Она не могла оценить чрезвычайную нелепость ее мыслей. На самом деле, она, конечно же, была девушкой с пылким воображением, склонной к столь же пылким мечтам. Но сейчас все было не совсем так. Это действительно случилось. По крайней мере, леди Эверетт частично это описала. А она, Дафна, видела все случившееся. Более того, она это прожила.

Она глубоко скорбела о них обоих. И о Маргарет, и о Джастине. Но все-таки больше о Джастине. Казалось, Маргарет некоторым образом возродилась в ней самой. Но теперь столетие и целая вечность разделяют ее с мужчиной, которого она любила страстно и всеобъемлюще. Это не абсурд. Но если бы она кому-нибудь описала все это, то это выглядело бы именно так. Хуже. Каждый, слушавший ее рассказ, посчитал бы ее совсем безумной. Но она не была сумасшедшей, и ее чувства не были абсурдны...