Только твоя

Эта отповедь настолько разозлила Гвидо, что только появление Джакомо Кастильоне, который громко пригласил их занять места во главе стола, заставило его сдержаться.

Корделия была очень довольна собой.

Если он считает, что женился на тряпке, о которую при желании сможет вытирать ноги, то он заблуждается, мысленно твердила она. Разумеется, ему это не по нраву!

Даже десять лет назад, даже ослепленная любовью к Гвидо, Корделия успела заметить, насколько этот человек самолюбив. Он считал, что знает все лучше всех, и не терпел возражений.

Она вспомнила, как однажды он сказал ей:

— Мне не нравится, что ты пользуешься косметикой. Кроме того, ты еще слишком молода, чтобы посещать клубы и употреблять алкогольные напитки. Твой дедушка тоже этого не одобрил бы, так что придется тебе посидеть дома.

— Тогда я пойду в клуб с Эугенией, — попыталась возразить Корделия.

— Можешь забыть об этой идее! — отрезал Гвидо.

Это была их первая и единственная ссора за несколько часов до окончательного разрыва.

А потом Эугения уговорила ее пойти на вечеринку, которую устраивал Гвидо перед свадьбой, и что же она там обнаружила?

Как всегда, при этом воспоминании сердце Корделии сжалось от боли. Жених не захотел взять ее с собой, чтобы она не мешала ему...

Окончилось долгое застолье, и Гвидо повел Корделию в центр зала.

— А я-то думала, что теперь мы будем бить тарелки, — разочарованно протянула она.

— Если ты еще раз попробуешь посмеяться над нашими обычаями... — угрожающе прошептал он.

— И что будет тогда? — не унималась девушка, одержимая желанием вывести его из себя.

— Узнаешь!

— Ох уж эти бесконечные обещания! Жаль, но ты никогда не торопился их выполнять! — Выпалив это, Корделия в ужасе прикусила язык. Что это со мной? — поразилась она.

Длинными тонкими пальцами Гвидо взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. Глаза их встретились на секунду, и он впился в ее рот с мрачной страстью, которая, словно крепкое вино, ударила девушке в голову. Все это произошло столь стремительно, что она не успела сделать даже робкой попытки воспротивиться. Его язык уверенно проник в глубь ее рта, и эта искусная ласка заставила девушку задрожать. Вспышка желания жестоко пронзила ее, лишая сил.

Музыка смолкла, и Гвидо медленно снял руки жены со своих плеч. Потемневшими глазами он вгляделся в ее застывшее лицо.

— Мне нравится, как ты льнешь ко мне, Корделия.

Она пришла в себя и, почувствовав острый приступ отвращения к самой себе, нетвердой походкой пошла прочь, ведомая одной мыслью — бежать куда глаза глядят.

Ничего не видя перед собой, она наткнулась на младшего брата Гвидо.

— Наконец-то я познакомлюсь поближе со своей новой сестрой, — сказал он, нежно заключая ее в объятия.

— Лео, мне... — пробормотала Корделия. Юноша очень серьезно посмотрел ей в глаза.

— Мне искренне жаль, что мои предки испортили тебе настроение в такой день, — сказал он.

Отпрянув, девушка растерянно уставилась на него. Леонардо покачал головой.

— Я не понимаю, почему они так себя ведут, но хочу, чтобы ты знала: я не разделяю их отношения к тебе.

— Спасибо, — с искренней благодарностью сказала Корделия.

— Может, ты объяснишь мне, что происходит?

— А что-то происходит?

— Брось, Делли, — настаивал Лео, назвав ее уменьшительным именем, как десять лет назад. — Я впервые увидел тебя мальчишкой, но теперь уже достаточно взрослый, чтобы кое-что замечать. Моя кузина Эугения вдруг притихла, ходит бочком, смотрит исподлобья... К тому же причина вашей давней размолвки с Гвидо хранится в семье как какая-то важная тайна...

— Тайна? — переспросила Корделия, сдерживая волнение, и подумала, что выражение “смотрит исподлобья” как нельзя точно характеризует выражение лица Эугении, которая в присутствии Гвидо явно строит из себя святую невинность.

— Я никак не могу понять, почему должен краснеть за поведение моих родителей по отношению к тебе, и мне невдомек, почему Гвидо позволяет им это.

— Может, их смущает мое происхождение, — сказала Корделия, пытаясь перевести разговор на другую тему.

Хорошо, что Гвидо предупредил меня о том, что его брат ничего не знает, подумала она. Желание юноши прояснить ситуацию было вполне естественным, но девушка сочла, что причину странного поведения остальных членов семьи он должен узнать не от нее.

— Делли, они нормальные здравомыслящие люди, — возразил Леонардо, — и я уверен, что моя мать не стала бы давиться слезами во время брачной церемонии только потому, что ее будущая невестка рождена вне брака!

Корделия, шокированная такой откровенностью, молча поджала губы.

— А если учесть, как она воспринимала длительную связь Гвидо с Жаклин Ксавье, — доверительно рассуждал вслух Лео, — то такое поведение просто необъяснимо. — Он явно не предполагал, что Корделия может быть не в курсе похождений своего жениха.

Жаклин Ксавье... Это имя ни о чем не говорило девушке, но она сразу поняла, что вряд ли забудет его. Подняв голову, она посмотрела юноше в глаза и как можно спокойнее сказала:

— Знаешь, Лео... На самом деле нет ничего необычного в том, что свекор и свекровь недовольны своей невесткой.

— Ты пытаешься уйти от ответа, — понимающе усмехнулся он, — но предупреждаю: я не отступлюсь так просто.

— Я тоже так просто от своей жены не отступлюсь, братец, — вступил в разговор Гвидо, который неслышно подошел к ним и, видимо, услышал последние слова Леонардо.

Он обнял Корделию за плечи и быстро увел от брата, отрывисто шепнув ей на ухо:

— Лео любит поболтать. Он еще совсем юнец. Она отметила, что он напряжен, и догадалась о том, что могло быть тому причиной.

— А, по-моему, твой брат задавал вполне разумные вопросы, — твердо сказала она.

Ведь бедняга и не подозревает, подумала девушка, что этот брак — всего лишь выгодная сделка, и резонно полагает, что жена должна знать об увлечениях своего новоиспеченного мужа. Интересно, кто такая Жаклин Ксавье?..

Наверняка блондинка, ведь, судя по тому, как выглядела девица, с которой она увидела Гвидо в тот памятный день десять лет назад, ему нравились длинноногие светловолосые красотки с большими голубыми глазами.

— Извини... — ровным тоном произнесла Корделия, почувствовав, что ей стало трудно дышать, и прежде, чем Гвидо разгадал ее намерение, выскользнула из его объятий и направилась в туалетную комнату.

Не успела она войти туда, как произошла еще одна нежелательная встреча.

— Корделия!

Путь ей преградила Эугения Фортинари — худенькая, изящная, в модном зеленом костюме.

— Что тебе нужно? — сердито бросила Корделия.

— Мы с тобой были такими близкими подругами, — вздохнув, сказала Эугения тоном обиженной девочки.

— Прибереги свое актерское мастерство для тех, кто еще не имел счастья завести с тобой дружбу, — холодно посоветовала Корделия.

Эугения оглянулась по сторонам, опасаясь, что их разговор может кто-нибудь подслушать, и только после этого рискнула нагло улыбнуться.

— Я чуть не умерла от страха, когда получила приглашение на вашу свадьбу. Сначала мне показалось, что это ловушка. Но Гвидо поздоровался со мной очень тепло, и я поняла, что мне ничего не грозит.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что он по-прежнему не подозревает, как все происходило на самом деле десять лет назад.

— Неужели? — как можно более безразличным тоном заметила Корделия, хотя внутренне содрогнулась.

Эугения слишком умна, чтобы ее можно было одурачить. Она понимает, что, если бы кузен узнал о том нагромождении лжи, которое она тогда сотворила, ей бы не поздоровилось.

— Если бы выяснилось, что я наврала про тебя и бедного Умберто, даже не знаю, что сделал бы со мной Гвидо! — с притворным ужасом прошептала Эугения, словно прочитав мысли собеседницы. — Но раз он женился на тебе, так и не узнав правды, значит, сделал это только ради того, чтобы заграбастать “Кастильоне корпорэйшн”. Ты его просто купила. У тебя что, совсем нет гордости?