Последний меч Силы

– Уверены мы быть не можем, но нам известно, что теперь он обитает в мире плоти и очень там занят. Мы все здесь видели оба мира. В каком ты пожелал бы жить, Кормак?

– Я намерен быть с Горойен честным, – сказал Кормак, вновь словно не услышав его вопроса. – А для этого мне надо знать, что ты задумал. Ты был удивительно мне полезен, Мэдлин. Оказался рядом, когда я попал в этот проклятый край… словно поджидал меня.

И эта глупая штука с монетой – ты же знал, что я не мертв.

– Да, – сознался Мэдлин, – ты прав, но я был обязан верностью Утеру, и мой долг – вернуть его в мир живых.

– Не правда. Тут совсем другое, – сказал принц.

Теперь Викторин и остальные британцы слушали их очень внимательно, и Мэдлин все больше нервничал. – Ты желаешь одного, чернокнижник, – вновь обрести свое тело. А это тебе удастся только, если мы завладеем душой Вотана.

– Конечно, я хочу вновь обрести плоть. И кто бы этого не хотел? Разве это превращает меня в предателя?

– Нет. Но если Утер освободится и вернется в мир, он попытается убить Вотана. И ты будешь обречен навеки остаться здесь. Ведь так?

– Ты воздвигаешь дом из соломы?

– Ты так думаешь? Ты не хотел, чтобы мы шли к Горойен. Ты возражал против нападения на Башню.

– Ради спасения ваших душ!

– Не знаю, не знаю.

Мэдлин встал, его почти белесые глаза скользнули по тем, кто его окружал.

– Я помогал твоим кровным родичам, Кормак, более двухсот лет. Твои намеки постыдны. По-твоему, я слуга Вотана? Когда над Утером нависла опасность, я сумел ненадолго выбраться отсюда и предостеречь его. Вот почему он все еще жив – он успел спрятать Меч Силы.

Я не предатель и никогда им не был.

– Если хочешь пойти с нами, Мэдлин, убеди меня в этом.

– Ты прав. Я знал, что ты не был мертв. Порой мне удается взломать Пустоту и заглянуть в мир плоти.

Я видел, как ты пал в лесу среди Каледонских гор, и видел, как дюжий мужчина, бывший с тобой, унес тебя в хижину и положил на постель. На тебе был Сипстрасси, и твой товарищ, сам того не зная, привел в действие его силу. Он велел ему поддерживать твою жизнь. Она поддерживалась и поддерживается. Но я знал, что ты на грани смерти, и отправился к Вратам ждать тебя. И да, я хочу вернуться в мир плоти, но ради этого я не принес бы в жертву жизнь Утера. Больше мне сказать нечего.

Кормак обернулся к Викторину.

– Ты знаешь его, и решать тебе.

Викторин заколебался, глядя Мэдлину в глаза.

– Он всегда вел свою игру, но он не солгал, когда сказал, что предательства в нем нет. Я полагаю, нам следует взять его с собой.

– Хорошо, – сказал Кормак, – но не спускай с него глаз.

Дверь открылась, и вошел Гильгамеш, с ног до головы одетый в черные и серебряные доспехи. Темный шлем вновь скрывал его лицо. Он направился к Кормаку, и когда их взгляды скрестились, Кормак ощутил его ненависть, как удар наотмашь.

– Войско собрано, и мы готовы выступить.

Кормак улыбнулся.

– Тебе все это не по вкусу, верно?

– Что мне по вкусу, значения не имеет. Следуй за мной.

Он повернулся на пятке и вышел из залы.

Перед входом в гору собралась огромная орда людей и теней чудовищ – красноглазых, с острыми клыками, с кожаными крыльями. И люди в чешуе с землистыми лицами и жестокими глазами.

– Матерь Митры! – прошептал Викторин. – И это – наши союзники?

В середине скопища стояла Горойен, окруженная десятком огромных псов с огненными глазами.

– Иди же, принц Кормак, – позвала она. – Выступи в поход с Афиной, богиней войны!

17

Башня высилась над плоской равниной Пустоты, как черная гробница. Грозная крепость с одной башней, четырьмя зубчатыми парапетами и воротами в форме пасти демона, обрамленными клыками из темного железа.

Перед ней бродили огромные псы, некоторые величиной с низкорослую лошадь, но никаких следов войска Молека видно не было.

– Не нравятся мне эти ворота, – сказал Викторин, стоя рядом с Кормаком в гуще орды теней.

– И не зря, – заметила Горойен. – Их зубы захлопываются.

– Их приводит в действие какой-то механизм? – спросил Кормак.

– Да, – ответил Мэдлин. – Молек взял за основу тот, который я создал для него в Вавилоне. За воротами скрыта система колес и рычагов.

– Тогда кому-то из нас придется взобраться на стену, – сказал Кормак.

– Нет, – сказала Горойен, – этого не понадобится.

Она подняла руку и позвала на языке, неизвестном британцам. Чудовища вокруг нее расступились, пропуская высоких мужчин с кожей, бледной как слоновая кость, с темными крыльями за плечами.

– Вот они отнесут вас на парапеты.

– А там знают, что мы тут? – прошептал кто-то из британцев.

– Да, знают, – ответила Горойен.

– Так не будем терять времени, – сказал Кормак.

Горойен откинула голову, и из ее горла вырвался пронзительный жуткий вой. Ее псы прыгнули вперед и стремительно понеслись по темной равнине. Со стороны Башни донесся ответный вой, и псы Молека ринулись навстречу.

– Если вы не сможете удержать ворота открытыми, все погибло, – сказала Горойен, и Кормак кивнул.

Крылатые твари с холодными глазами зашли британцам за спины и обхватили их длинными руками под мышками. Темные крылья развернулись, и Кормак почувствовал, как повис в воздухе. У него закружилась голова, свист крыльев отдавался у него в ушах завываниями бури. Они взмыли высоко над башней, и теперь Кормак увидел на парапетах воинов в доспехах – верных Молека. К нему взвились стрелы и, описывая пологие дуги, посыпались вниз – крылатая тварь поднялась выше их достижения. Вновь и вновь она устремлялась вниз, только чтобы устремиться ввысь от нового залпа стрел. Кормак видел, как вокруг другие крылатые носильщики повторяли тот же маневр.

Затем без предупреждения они все разом камнем попадали вниз, и Кормак услышал крики, вырвавшиеся у британцев, когда Башня словно понеслась им навстречу.

Лучники на стенах выпустили последние стрелы – все мимо – и бросились врассыпную, когда воздушные носильщики распростерли крылья и отчаянно замахали ими, чтобы замедлить падение. Кормак почувствовал, как руки, держащие его, разжимаются на высоте в два человеческих роста над парапетом. Он подобрался, подогнул колени и, когда тварь выпустила его, легко удержался на ногах, уже обнажая меч. Вокруг него собрались остальные британцы, и рядом с ним возникла черная фигура Гильгамеша.

Крылатые носильщики улетели, и несколько мгновений на парапете все застыло в неподвижности. Затем, обнаружив, как малочисленны их противники, верные бросились в нападение. С оглушительным боевым кличем Гильгамеш прыгнул им навстречу, движение его меча, обрушившегося на них, слилось в один смутный полукруг. Кормак и остальные кинулись ему на подмогу, и закипел бой. Ни раненые, ни павшие не мешали сражающимся: получивший смертельный удар шатался и… исчезал. Ни крови, ни предсмертных воплей, ни вывалившихся кишок, на которых можно поскользнуться и упасть.

Викторин дрался, как всегда, хладнокровно и расчетливо, ничего не упуская. Он с изумлением наблюдал невероятное воинское искусство Гильгамеша, который вступал в схватку, будто неторопливо скользя по воздуху. Это, как хорошо знал Викторин, было венцом рукопашной – умение создавать вокруг себя пространство, чтобы обретать свободу думать и двигаться. Кормак рядом с ним рубил и колол в яростном безумии, и его безрассудная ярость достигала тех же результатов, что и совершенное изящество Гильгамеша. Воины падали перед ним, точно листья, обрываемые осенним ветром. Верных медленно, но неумолимо оттесняли все дальше по узкому парапету.

На равнине орда теней добралась до ворот – и зубы сомкнулись с оглушительным лязгом. Вновь Горойен отправила в вышину крылатых тварей, и они кружили над защитниками Башни, ныряли вниз, и холодные ножи располосовывали незащищенные горла.

Кормак разделался с очередным противником, прыгнул вперед и побежал по стене над ордой теней далеко внизу. Верный замахнулся на него мечом, он отбил удар, потерял равновесие и покачнулся на самом краю, но удержался на ногах, побежал дальше и вскарабкался по внешней стене надвратной башни на верхний парапет. Там стояли два воина, оба с луками. Кормак отпрыгнул в сторону, и стрела просвистела мимо. Бросив луки, они вытащили короткие кривые мечи и кинулись на него вдвоем. Он отбил один удар, и его меч рассек шею нападавшего, но второй лучник пинком опрокинул Кормака на каменные плиты, и меч вылетел из его руки. Он попытался вскочить, но острие кривого меча уже коснулось его горла.