Читер

"Итак — ваша любимая рубрика — Н А Р К О Т И К И!!!" — заорал протяжно Павел, прогибаясь назад и разводя руки в стороны.

Зал отреагировал моментально: люди стали бешено хлопать в ладоши и громко радостно вопить. Некоторые делали это стоя, размахивая во все стороны руками. А некоторые вдобавок громко свистели…

Юра смотрел на то, что происходило дальше с диким ужасом в глазах. Его мышцы беспомощно сокращались, сердце страшно билось в груди. А с уст норовил сорваться громкий крик. Он чувствовал себя жалким животным, которое приготовили на убой. Среди зрителей сидели его друзья, но почему-то никто не рвался его спасать. Они наоборот весело смотрели за тем, что происходило с ним. От этого Обвальному стало еще хуже: никогда прежде он не видел такого страшного безразличия по отношению к себе.

В зал из-за кулис вышли под аплодисменты два милиционера в пробитых пулями масках с нашивками ОБЛОМа на плечах. Они тянули за собой тележку, на которой лежал распечатанный пакет с белым порошком, клеенчатый скотч и большая лейка.

Читер резко запрыгнул Юре на колени, уткнувшись ему почти в лицо большой белой звездой, которая выглядывала на рубашке из-под пиджака. Он молниеносно, как щипцами, схватил Обвального за подбородок, который уже во всю кричал душераздирающее "НЕТ!" и обливался слезами. Затем подхватил с подъехавшей тележки лейку и насильно вставил ее в рот Юре, который отчаянно сопротивлялся. Вслед за этим Павел стал высыпать порошок с пакета в лейку. Обвальный моментально почувствовал терпкий привкус, который постепенно проваливался ему глубоко в глотку. Юра, давясь, начал кашлять, но это не помогало — Читер все равно сыпал дальше.

"О! Ого! У-у-у!" — восхищался зал.

Павел резко вытащил лейку и тут же заклеил Обвальному припорошенный рот.

— Ну, лось патлатый, — это твой выход на бис, — прошипел Читер, бросив на Юру пугающий взгляд своими светящимися глазами.

"Уважаемые зрители, давайте же посмотрим: лопнет ли наш участник или нет! И заодно поддержим его!" — праздно объявил Павел залу, разводя руки.

Но эти слова Обвальный уже не расслышал, так как комок едкой рвоты, казалось, сейчас разорвет ему рот. Он уже ощущал действие наркотика, которое начиналось не как обычно с головы, а расползалось от раскаленной лавы, которая образовалась у него в желудке.

"Лопни! Лопни! Лопни!" — начал скандировать зал под аплодисменты.

Сердце Юры начало биться с перебоями. Страшные судороги побежали по всему телу. В голове происходил настоящий взрыв: какой-то приятный внутри и ужасно болезненный снаружи, словно все пронзали раскаленные иголки. С носа по подбородку начала течь омерзительная пена, смешанная с рвотой…

Валерий Петрович разглядывал бурую поверхность грубой плиты, на которой он лежал. Он смотрел на нее пустым, ничего не осознающим взглядом. Его глаза задвигались. Валера, склонив вниз голову, приподнялся на колени. Он — сам не зная от чего — простонал. Затем медленно приподнял голову.

Кандидат увидал странную картину: плита, на которой он находился, была своеобразным балконом с невысокими перилами и лестницей наверх. По его краям стояли уродливые статуи с когтистыми руками и зубастыми пастями. На их торсах мигали огненные краски.

Но самым шокирующим был пейзаж за балконом. Это были голые пепельного цвета горы, далеко, за которыми, взметались ввысь огромные столбы огня. Подчас разъяренные огненные вспышки казались Петровичу выше гор. Они, сверкая своими гигантскими языками, рвались до самого неба…. Неба…. Неба не было! Вместо неба гигантский скалистый купол, заполненный туманной дымкой. Такой огромный, что умещал внушительное пространство до гор и окольцовывающий скалистый рельеф.

"Что это? Что это! Что! А, ч-ч-черт! Бл-л-лин!!!" — запаниковал политик, оглядываясь по сторонам и погружая пальцы в кучерявые волосы.

В его голове все смешалось в какую-то кашу. Валерий Петрович совсем не мог понять, что с ним и где он находится. На нем новый костюм, лакированные туфли. Кроме того — он не ранен. А кандидат отчетливо помнил, как был сбит его вертолет…. Затем школу….

"Неужели кошмары не закончились? Или это сон? Может меня везут сейчас в реанимацию, и я без сознания…. Да как-то это уж все по-настоящему", — метались догадки у него в голове.

И в самом деле: чувствовалась ужасная жара, а в воздухе пахло гарью.

Валера осмотрел узкую лестницу, ведущую наверх. Она была длинной. Не имела перил, а так же опор, на которых должна была бы держаться. Лестницу словно держало большое сооружение, которое серело в ее конце. На чем стояло это строение, видно не было из-за раскаленного тумана. Так же на ее краях виднелись каменные статуи, размещенные с небольшими интервалами друг от друга.

Кандидат решил посмотреть, что находится под балконом. Он выглянул за перила. Далеко внизу бурлила разжиженная лава. От нее поднимались горячие потоки воздуха. Они тотчас же погладили лицо Петровича палящими ладонями.

Политик отстранился от края балкона. Обвальный опять бросил взгляд на лестницу. И хоть какой страшной она ему не казалась, Валера принял решение идти наверх — он не видел смысла оставаться на месте.

"Может это какой-то раскоп или пещера под Крайтаном?" — кандидат мысленно попытался унять воздействие на него гнетущего окружения.

Он сбросил пиджак и ступил на лестницу. С обеих сторон подъема, через раскаленные тучи, виднелась желтеющая лава. Петровичу перехватило дух, но он решил двигаться дальше. Политик сильно боялся упасть. Ему казалось, что с каждой ступенькой лестница становится все круче и уже.

Валера дошел до первой пары статуй. Это были фигуры людей держащихся за горло. В их лицах было выражение дикого страха и боли.

"Это! Это же моя первая мокруха!" — вырвалась тягостная мысль из глубинок сознания кандидата.

Он, остановившись, смотрел на первых своих жертв и испытывал ужасающие чувства. Подобное возникало у него при присутствии в суде.

"Какого хрена?!" — выругался Петрович.

Валера сделал несколько быстрых шагов вперед, но вскоре замедлил темп — так как лестница стала еще круче. Эта узкая нить, по которой он шел, показалась ему невероятно шаткой над палящим огненным миром, в котором он находился. От этого все тело пробрало страхом. Обвального начали посещать ужасающие догадки, которые ему было все сложнее отклонить.

Далее еще две статуи. И опять его жертвы. Лестница еще круче пошла вверх. Политика все больше выворачивал наизнанку страх. Голову все сильнее пилила одна страшная мысль….

"Они?! Топоренки!" — его сотряс холодной волной новый импульс.

Перед Валерой было две статуи, которые он узнал моментально. Это были Топоренко Николай и Светлана — люди, из-за которых он не стал пять лет назад мэром Крайтана и которых приказал жестоко убить в отместку.

У Петровича задрожали ноги, а тело словно прибавило в весе. Он, собирая силы и мысли, продолжил свой путь, но тяжелый мысленный якорь остался у него за спиной. Лестница повернула уже почти под девяносто градусов. Обвальный беспомощно карабкался наверх, хватаясь руками за «ступеньки». Его не на секунду ни покидало ощущение, что он вот-вот сорвется вниз — в кипящую лаву и сгорит там насмерть.

Его рука хлопнула по ровной каменистой поверхности. Валера поднял свой корпус на запыленный плацдарм. Он вылез целиком и, тяжело дыша, лег.

Через несколько секунд Петрович приподнялся на колени. То, что он увидел перед собой, заставило его застыть недвижимо. Не далеко от него на фоне десятиэтажного кирпичного дома, разместившегося на своеобразном огрызке скалы и окруженного чашами с огнем, стояла статуя его покойной жены. Она была в такой же позе, какой он увидел ее после автокатастрофы, когда она погибла.

"Вера! Господи! Вера!" — прокричал политик и пополз на коленях навстречу статуе.

Валера, добравшись до нее, обнял скульптуру и заплакал. Он вспоминал прошлое — последние минуты, когда видел жену живой. То как сильно он нагрубил ей за, то, что та просила не расправляться с Топоренками. Как Вера села в машину и не вернулась…. А ведь она была единственным человеком, кому он мог рассказать обо всех своих тревогах…